Валерий Елманов - Битвы за корону. Прекрасная полячка

• Название: Битвы за корону. Прекрасная полячка
• Автор: Валерий Елманов
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-9922-1560-1

Чем выше взбираешься по ступеням власти, тем более одиноким ты становишься. Это хорошо прочувствовал на себе попавший в далекое прошлое Руси Федор Россошанский, став правой рукой юного царевича Годунова.

Вроде бы гибель государя Дмитрия должна облегчить задачу надеть на сына царя Бориса шапку Мономаха, но не тут-то было. Жива Марина Мнишек — венчанная царица всея Руси. И чтобы добиться единоличной власти, тайная католичка не гнушается ничем. Например, во всеуслышание объявила, что носит под сердцем царское дитя. Правда, на самом деле она вовсе не беременна, но… Неужто не найдется человек, который поможет ей в этом? Честолюбивая вдова готова пойти и на откровенное предательство. И вот уже летит от нее к королю Сигизмунду, пославшему на Русь свои рати, тайный гонец. А у выступившего навстречу полякам Россошанского сил и без того немного: два стрелецких полка и верные гвардейцы…

---

— Видишь ли, ранее ты тоже каялся, и тебе давали возможность стать хорошим человеком, но всякий раз ты неудачно использовал свои новые попытки, — пояснил я. — Теперь все. Считай, что у господа бога их лимит закончился. — И, дружески хлопнув по плечу, подтолкнул в сторону прочих пленных бояр, а тело Дмитрия понесли дальше, в Архангельский собор.

Кажется, Шуйский что-то выкрикивал мне вслед, и, скорее всего, это были ругательства. В иное время непременно остановился бы послушать. Ничто так не услаждает слух, как брань бессильного врага. Действительно приятно. Но дела, дела. Мне ж еще надо показаться в царских палатах. Так сказать, отметиться, ну а заодно посмотреть что и как. К тому же волновала судьба еще нескольких человек, проживавших в них.

Нет, императрица в их число не входила. Жива Марина Юрьевна или нет, честно говоря, меня не больно-то волновало. Более того, в глубине души я надеялся, что заговорщики успели с нею расправиться. Баба с возу, — и волки сыты, как говаривал великий путаник русских пословиц и поговорок шведский принц Густав. За музыкантов моего оркестра, остававшихся при палатах, я тоже был спокоен. Вчера вечером я специально предупредил их, чтобы шли ночевать в Запасной дворец.

Зато за задиристого Микеланджело, которого в Москве успели окрестить Миколой Караваем, было тревожно. Могли мятежники под горячую руку с ним расправиться, ох могли. Волновала меня и судьба царских «секлетарей». С покойников какой спрос, а мне кровь из носу требовался секретный архив Дмитрия — не дай бог, всплывет невесть где. А кроме того, в нем такие бумаги, за которые не один я — и ясновельможный пан Мнишек выложил бы не одну тысячу.

Я уже направлялся к Красному крыльцу, но остановился, подумав, что ни к чему быть человеком, принесшим скорбную весть. Пусть скорбным гонцом окажется кто-нибудь иной. Отправив в палаты к Марине Юрьевне Зимника, я решил чуть обождать, пока утихнут первые женские вопли. Вдобавок мне припомнилось еще одно неотложное дело, и я, развернувшись, направился обратно в Успенский, дабы наскоро отписать Годунову в Кологрив об основных событиях, приключившихся сегодня. Заодно следовало предупредить Ксению, что со мной все в порядке, но приезжать в ближайшие три дня нельзя, ибо… некуда.

Да-да, это мне с Федором есть где жить — остается Запасной дворец. Но жених до свадьбы не имеет права проживать с невестой в одном доме, не положено, посему вначале следовало прикупить себе на торгу сруб для избы, скоренько поставить ее, а уж потом… Короче, как ни крути, а минимум дня три ей придется побыть в Кологриве.

Отправив гонцов к Годунову и вторично подойдя к Красному крыльцу, я остановился подле двух рослых бравых иноземцев из дворцовой стражи. Странно, откуда они тут появились? Их же вроде бы разогнали мятежники. Присмотрелся и невольно залюбовался. Красавцы, что и говорить. Гренадеры хоть куда. Даже оружие в их руках выглядело роскошно. На лезвии каждого бердыша, прикрепленного к древку серебряными гвоздиками, золотой царский герб, само древко обтянуто красным бархатом, увито серебряной проволокой, а сверху в изобилии свисали серебряные и золоченые кисти. Это откуда у нас такие бравые? Ага, судя по красным кафтанам и плащам из вишневого бархата, ребятки из сотни француза Якова Маржерета.

На мой изучающий взгляд оба отреагировали совсем не так, как я ожидал. Вместо смущения и потупленных взоров совсем наоборот — сурово выпрямились, демонстрируя неусыпную бдительность. Лица невозмутимые, словно и не они несколько часов назад, вместо того чтоб драться насмерть, защищая царя, преспокойно пропустили бунтовщиков в палаты.

— Ну и наглецы! — вырвалось у меня.

— Да уж, — согласился Брянцев, которого я специально прихватил с собой, чтоб с первых минут недвусмысленно дать понять Марине, за кем стоит стрелецкая сила. — Я б на их месте со стыда провалился, — добавил он, — а им хоть бы хны. Эвон, бердыши похватали и стоят как ни в чем не бывало.

— Теперь стоять не будут, — прошипел я сквозь зубы и, обернувшись к своим людям, распорядился немедленно их заменить. В такое тревожное время нужна подлинно надежная охрана, а не эта расфуфыренная шелупонь с декоративным оружием. Впрочем, таким воякам настоящее и ни к чему.

— А нам куда? — растерянно спросил один из них, с лихо закрученными остроконечными усами на пол-лица, бесцеремонно выпихиваемый моими гвардейцами с лестничных ступенек.

— Лучше бы… — И я недолго думая порекомендовал ему, в какое место направиться, ибо там им всем вместе с их командирами самое место.

— Ишь ты! А и силен ты, князь, — с восхищением заметил Брянцев. — У меня десятник есть, Головка. Начнет сказывать — заслушаешься, и все так складно. Но таковского я и от него не слыхивал.

— Так куда нам уезжать? — переспросил наемник, ничегошеньки не понявший и теперь вопросительно взиравший на меня.

Я вздохнул. Повторять не хотелось. Крепко сказанное вовремя словцо облегчает душу, но частая ругань превращается в бессмыслицу. Душу я уже облегчил, а потому ограничился более конкретным адресом:

— Во Францию. И спешно, чтоб к завтрашнему дню духу вашего в Москве не было. Так и передай Маржерету вместе с остальными, ибо из вас телохранители, как трапеза из дерьма. — И направился вверх по ступенькам, но неудовлетворение осталось. Я остановился, обернулся к ним и выпалил: — А оружие перед отъездом сдать. И одежду тоже. Не лимит она вам. Дерьмо нарядным быть не должно.

Хотел добавить еще пару ласковых, но не стал и, махнув рукой — что проку с ними разговаривать, все равно не поймут, — двинулся дальше. Брянцев сзади разочарованно вздохнул и прокомментировал:

— А в первый раз куда лучше сказал.

Глава 9 ПЕРВОЕ СТОЛКНОВЕНИЕ, ИЛИ КТО ИЗ ХУ

Даже на самый первый беглый взгляд палаты имели весьма и весьма удручающий вид. Как Мамай прошел, да не один, а в компании с Батыем и Наполеоном. Аж удивительно. Вроде и находились в них мятежники всего ничего, но натворить успели — мама не горюй.

Нет, пока шел по галерейкам и коридорчикам — более или менее. Причина проста — особо нечем поживиться. Попутно успел заглянуть в несколько комнатушек, где проживала придворная челядь, чтобы успокоить и заодно напомнить, что война войной, а обед по распорядку, причем аж для полутора сотен, не считая проживающих в самих палатах.

О Микеланджело мои гвардейцы доложили еще на входе в палаты. Местопребывание его мне было известно, и посланные в его комнатушку гвардейцы обнаружили итальянца безмятежно и оглушительно храпевшим. Будить его они не стали, поспешно попятившись обратно в коридорчик — слишком силен был винный дух, стоявший в его спаленке. Не иначе как накануне вновь изрядно нализался, ухитрившись проспать все утренние события. Пожалуй, это его и спасло. Одежда-то на нем была русская, да и дух соответствующий, нашенский.

На всякий случай, но больше из желания оттянуть неизбежную встречу с Мариной, я сам заглянул к нему. Заглянул и умилился увиденному.

Как яблочко румян,
Одет весьма беспечно,
Не то чтоб очень пьян —
А весел бесконечно.[15]

На щеках проснувшегося к тому времени и сладко потягивающегося, сидя на кровати, Караваджо действительно гулял яркий румянец. Вот уж поистине влюбленным и пьяным помогает судьба. В который раз крепкий мед выручает веселого фрязина. И ведь при эдаком беспорядочном образе жизни он и на картины время находит. Заглядывал я как-то в его мастерскую — Самсон, которого он писал с меня, уже готов и выглядел отменно. Лицо один к одному, а вот с фигурой он мне явно польстил, могучая сильно. Да и мускулатура — штангист-тяжеловес позавидует, а у меня она гораздо скромнее. Но и его понять можно — с моими подлинными бицепсами девушек на руках носить куда ни шло, а вот раздирать пасть льва навряд ли получится.

— Так всю жизнь проспишь, — ласково заметил я ему.

Караваджо молча отмахнулся и… заговорщическим шепотом предложил по чарочке. Да уж, обрусел дальше некуда. Увы, пришлось его разочаровать, отказавшись и посоветовав выпить одному за… упокой души государя. Микеланджело нахмурился и сурово уставился на меня, подозревая некий подвох. Я обернулся и, подозвав одного из гвардейцев, распорядился:

— Поясни человеку, а то мне некогда… — и двинулся дальше.

А вот гвардеец из пятерки, которую я посылал на розыск царских секретарей, принес гораздо худшие новости. Пьяными Слонский и братья Бучинские не были, потому в отличие от Каравая огребли по полной. Даже с избытком. Один бездыханный, братья пока живы, но Станислав… Судя по проломленной голове, до вечера ему не дотянуть. Ян получше, но тоже плох: три резаные раны, две пулевые, и главное — потерял много крови.

— Разыскать царских лекарей, и немедля к ним. Да еще послать гонца за моей травницей. Мне они нужны живыми, — выпалил я, прикидывая, что розыском архива придется заниматься самостоятельно и получится его найти или нет — неизвестно.