Сергей Бондарин - Парус плаваний и воспоминаний

• Название: Парус плаваний и воспоминаний
• Автор: Сергей Бондарин
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1971

Сергей Бондарин принадлежит к старшему поколению советских писателей. Он много видел и много пережил.

В начале 30-х годов молодой тогда журналист Бондарин получает письмо от Максима Горького, «которое определило весь дальнейший жизненный путь автора воспоминаний. Его литературная юность связана с именами таких же молодых друзей-писателей. Затем — служба в Красной Армии, Днепрострой, Магнитка, первые успехи Тихоокеанского флота, строительство Московского метро, Во время Великой Отечественной войны писатель-фронтовик защищает Одессу, Севастополь, Новороссийск, ведет дневниковые записи. Из послевоенных поездок в книгу включены рассказы о Новосибирском академгородке, о районах старинных народных промыслов.

---

— Это и есть Удд?

— Удд, — жизнерадостно отвечает комбриг. — А вы думали Венеция?

Я очень любил и запомнил жизнерадостность комбрига, его веселую уверенность во всем, что задумано нашей страной, его любовь к морскому делу и преданность морякам.

— Приедете сюда через десять лет — не узнаете: все будет сделано, — обычно говорил он. — И для этого не так уж много нужно, а только не ломать ветки.

Его иносказательность была понятна.

Красок мало — голь, но любопытно до чрезвычайности. Наше появление внесло немножко торжественности. Лодки стали на рейде поодаль от мелких берегов, просигналили, но догадливые рыбаки и без того уже гребли к нам. На шаландах женщины и дети. Еще бы! Десятилетия тут никто не появлялся, и вдруг сначала прилетает громадный самолет, теперь — подводные лодки, — это ли не событие!.. И вот тут-то начинается событие и для меня, событие душевное.

Право, со мной ли все это было? Но мое тело вдруг вспоминает те ощущения: сыро, холодно. Розовая мгла. Мокрый песок со следами человеческих шагов: вот тут ходил Чкалов, а вот тут — взрытые в песке колеи: тут сел самолет. Голоса вперебой. Интересно и нам, и рыбакам. А кто посолидней, тот молча ухмыляется в бороду. Детишки, женщины. И вот тут же, по какому-то наитию, сразу, моряки начинают складывать из камней пирамидку.

И вдруг — одна из женщин быстро идет к импровизированному памятнику, голова ее закинута, глаза блестят — это я хорошо помню — в руках у нее зеленая ветка. Рыбачка ловко, легко взобралась на горку камней и на самой вершине закрепила ветку. При этом она сказала несколько слов, и я хорошо помню их смысл: «Жили, никого не было, — громко сказала женщина. — А вот ныне идут к нам русские люди — и по воздуху и по воде. Рыбаки обещают: и мы не посрамим их».

Позже мы узнали, что ветка была с взращенного женщиной деревца. Комбриг поцеловал ее.

Не напрасно мудрость, плодородие и правосудие являлось древним в женском обличье. Женщина и женственность родят и берегут все живое. Это в крови, в душе у женщины. Мудрость, справедливость и жизнелюбие должны помочь и рыбакам на океане.

И самым интересным, конечно, всегда было сопоставление особенности жизни здесь и «на Западе», как обозначают здесь области страны, лежащие на запад от Дальнего Востока.

У нас на Дальнем Востоке, говорили мне, надуманных ложных проблем нет. Есть проблемы социального значения: сточные воды, снежный покров — как управлять тем и другим? Какие типы городов и домов, из каких материалов более пригодны к местным условиям? И с этой важной проблемой соединяется, пожалуй, первейшая из проблем: как сократить все еще большую миграцию населения? Что лучше остановит миграцию — повышенные заработки или рост уровня благоустройства? Откуда лучше привлекать новых людей — из среды городского населения или сельского? Действительность показывает, говорили мне, что привлеченные из больших городов — Казани, Новосибирска, не говоря уже о Москве или Ленинграде, — хуже приживаются здесь, чем приезжие из районных и сельских местностей. Какой планировать город — большой, многолюдный или небольшой, но с расчетом на безусловное трудоустройство всего населения.

А вот, казалось бы, вполне частный вопрос: какой вид транспорта предпочтительней для поездки на Север — аэро или — по старинке — железная дорога? Оказывается, железная дорога лучше: важна постепенность, психологическая подготовленность к крутым переменам.

В Магадане, городе, зародившемся на берегах бухты волшебной красоты и недавно отпраздновавшем четверть века своего существования, посетили мы, соответственно программе наших поездок и экскурсий, одну из орбитальных станций радио- и телесвязи Дальнего Востока с Москвой. Тогда еще не знали, что авторы приемных телевизионных систем «Орбита» будут награждены Государственной премией 1968 года. Но легко понять, что и тогда мы ехали к «Орбите», как к одной из самых редких примечательностей Дальнего Востока. Ехали сопками, поросшими низкой коряцкой тайгой, изобилующей каменной березой. Кое-где уже краснели гроздья рябины. Нас обольщали еще и тем, что якобы может появиться медведь. Медведя мы не увидели, но вдруг увидели над тайгой огромные металлические веерообразные уши. Техническое чудо было перед нами. Его уши-раковины (каждая из конструкций антенны весит 60 тонн) чутко следили за ходом невидимого где-то в небесах спутника, от которого принимали световые и звуковые волны.

Небольшое белое и опрятное конструктивно-расчетливое здание станции в тайге — не означало ли оно волшебство непостижимое, как в сказке? Медведей не было, а было перед нами современное создание человека. Вошли — таинственно, замысловато, тихо и все так же опрятно и точно. Этой аппаратуре подчинены тайны света и цвета, звука и расстояния. Благодаря сложному устройству, в котором участвуют все точные науки, далекий Магадан, город, который мне давно только снился, теперь ежечасно слушает и видит Москву. А нужно сказать, что, как с огорчением признался нам старший специалист «Орбиты», эта — магаданская — конструкция не из самых совершенных, есть лучше. Станции, подобные этой, есть и во Владивостоке, и в Хабаровске, и в Южно-Сахалинске, и в Петропавловске.

Подумать только, как вздыхал Гончаров о том, что прекрасные эти места не радуют видом городов, не оживлены промышленностью и торговлей. В «Фрегате «Паллада» он писал: «Все задернуто тайной, недоступной постороннему мореплавателю», «Дом заперт наглухо и ключ потерян». Так ли это?

Знакомил нас со станцией молодой инженер. Разумеется, не все было мне понятно.

Среди нас, туристов, немало было опытнейших инженеров, математиков, физиков. Самые разнообразные и сложные вопросы интересовали людей, и не было ни одного вопроса, на который хозяин «Орбиты», молодой инженер, не ответил бы с такою же игривой легкостью и удовольствием, с каким молодая хозяйка дома показывает милым гостям оборудование кухни в новой квартире.

Старший специалист — хозяин — коснулся и истории станции, а постепенно и своей истории, как сделала это женщина в Холмске, и это было также интересно. Молодой инженер Литвинов сравнительно недавно окончил институт связи в Ташкенте. Заметьте, в Ташкенте! Он сразу принял предложение ехать на Чукотку, за Полярный круг, где в году так мало солнечных дней, там, на белых безлюдных просторах тундры с ним произошло то же самое, что случилось бы с врачом, оказавшимся единственным целителем на сотни верст вокруг, произошло то, о чем я говорил: если человек там остается, он обязательно должен победить. Этого хочет человек. И в нем все шло навстречу опыту, и опыт лился широкой струей. И вот результат: молодой человек — ведущий инженер одного из интереснейших технических устройств наших дней. Человек — только посмотри на него — наполнен радостью знания, счастлив пониманием своей задачи, он тоже путешествует и его путешествие интересно.

Путешествуют все — геологи, гидрологи, золотоискатели и скотоводы. Одним нужно стадо оленей в 645 000 голов довести до миллиона. Это тоже проблема Магаданской области. Другим — вывести розы. Все это — путешествия, волнения души, романтика. Учитесь путешествовать!..

«Урицкий» уже приближался к Авачинской губе.

Уплывал туман. Но справа по борту, вдали над горизонтом, он скопился и держался низкими тучами облаков. Солнце еще не прорезалось в них, еще не прорвало, но чувствовалось: вот-вот прорвет. Его сияние уже ликовало то тут, то там, выливаясь и выбрызгивая из фантастического хаоса облаков. Все шире, все ровнее заливалось небо светом. И вдруг, не заметил я, как это случилось, по левому борту во всей наглядности отчетливо открылись берега: Камчатка! Камчатка! Сопки, сопки, сопки — те выше, а эти ниже, остроконечные, гребневидные, далекие, близкие, зримые, заснеженные!

И так же внезапно раздался голос Алекумова:

— Доброе утро, дорогие друзья! Пора вставать. Поздравляем вас: теплоход «Урицкий» вошел в Тихий океан, и мы приближаемся к Петропавловску. Температура воздуха…

И вдруг свое обычное утреннее приветствие Валентин Миронович прерывает возгласом:

— Справа по борту видны киты… Видны киты…

Слева по борту Камчатка, справа — киты!

Вдоль бортов, по всему лайнеру, и на баке, и на шкафуте, и по ботдеку уже щелкают фотоаппараты и стрекочут любительские кинокамеры.

Истинный турист, заметил я, скорее откажется в дождь от куртки или дождевика, но не расстанется с фотоаппаратом пи в каком походе, ни в какую погоду. Муза дальних странствий не останавливается ни перед чем.

Доброе утро, дорогие друзья!

Еще в полете на Владивосток, над великими реками Сибири, я разговорился с соседом. Оказалось, немолодой, кроткий человек, седоволосый профессор географии из Еревана, тоже спешит на «Урицкий» к его отходу. Но, представьте себе, оп еще не имел путевки. Второй год ему вежливо отвечают: «Все путевки уже распроданы, просим не забывать нас и приехать на будущий год». А профессор решил не ждать, а поехал наудалую и в свое оправдание говорит: