Бенгт Даниельссон - На «Баунти» в Южные моря

• Название: На «Баунти» в Южные моря
• Автор: Бенгт Даниельссон
• Издательство: Наука
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1966

Хроника мореплавании в Тихом океане изобилует захватывающими эпизодами, удивительными и нередко драматическими приключениями. Но в этой летописи история путешествия английского судна «Баунти» представляет собой, пожалуй, самую яркую страницу. Здесь нет необходимости излагать ход событий: читатель найдет превосходный рассказ об этом плавании в предлагаемой книге.

---

6. Одно или несколько подходящих для этого лиц будут назначены для закупок и меновой торговли с туземцами, но никто из офицеров или иных членов команды не имеет права сам покупать какие-либо продукты или редкости. Если же кто-либо из офицеров или матросов захочет купить что-нибудь у туземцев, пусть обратится с такой просьбой к провиантмейстеру. Это обеспечит упорядоченную торговлю и позволит избежать недоразумений с туземцами. На закате надлежит убирать из шлюпок все предметы.

Дано за собственноручной подписью на борту «Баунти».

Отахеите, 25 октября 1788 года

У. Блай».

Нельзя не признать все эти предписания не только на редкость разумными, но и гуманными, особенно если вспомнить, как вели себя другие европейские путешественники в Америке пли Африке.

До Таити оставалось всего тридцать миль, и еще до захода солнца команда увидела вершины гор на полуострове Таиарапу. Кук, который четырежды побывал на Таити, считал самой удобной и надежной гаванью залив Матаваи в северной части острова. Блай заходил туда в 1777 году вместе с Куком и вполне разделял мнение своего бывшего начальника.

Не теряя времени, Блай взял курс на залив Матаваи, рассчитав скорость так, что «Баунти» вошел в гавань рано утром. Корабль покинул Лондон больше года назад; за это время, согласно судовому журналу (который заполнялся с неизменной тщательностью), было пройдено свыше двадцати семи тысяч морских миль. Иначе говоря, средняя скорость «Баунти» составляла сто восемь миль в сутки; цифра внушительная, если учесть, как часто ему приходилось бороться со штормами.

Зрелище, которое утром предстало глазам команды, могло уже само по себе вознаградить за все лишения и труды. На свете есть много прекрасных заливов, но я буду упорно утверждать, пока мне не докажут другое, что Матаваи — самая красивая гавань в мире. С запада бухту прикрывает большой утес, названный Уоллисом «Уан-Три-Хилл» по той простой причине, что в 1767 году, когда он открыл Таити, на утесе стояло одно-единственное дерево. Отсюда в северо-восточном направлении безупречной дугой протянулся на пять километров песчаный пляж до самой оконечности мыса Венеры. Этимология этого названия тоже весьма прозаична, ведь Кук окрестил так мыс вовсе не потому, что там предавались любовным утехам, а по той единственной причине, что с этого мыса он в 1769 году наблюдал прохождение через меридиан планеты Венера. Как и во многих других местах Таити, берег покрыт чудесным, мягким угольночерным лавовым песком, который волны, играя, разрисовывают самыми затейливыми белопенными узорами. Сразу за пляжем начинается широкая полоса хлебного дерева с пышной темно-зеленой листвой и стройных кокосовых пальм. Но особую прелесть и великолепие заливу придает не ровная линия пляжа и не удивительное сочетание красок, а величественный фон — горный пейзаж с ущельями, плато, водопадами и двумя могучими вершинами, которые вздымаются на две тысячи с лишним метров к голубому небу.

Впрочем, люди Блая очень скоро отвлеклись от пейзажа. Едва корабль обогнул мыс Венеры и заскользил по тихой глади бухты, как от берега отчалило множество лодок с балансирами [8]. На веслах сидели мускулистые, отлично сложенные мужчины, и везли они, как того требовали правила таитянского гостеприимства, самые желанные для путешественников дары — зеленые кокосовые орехи, свежие фрукты, жирных молочных поросят и молодых полуобнаженных женщин.

— Перетане? Рима? — закричали гребцы, подойдя поближе.

«Перетане» в произношении таитян означало «Британия», а словом «Рима» они обозначали испанцев, так как испанские суда, которые навестили Таити десять лет назад, вышли из Лимы. На этом кончались познания таитян об окружающем мире, а большего пока и не требовалось.

— Таио перетане (английский друг)! — крикнул Блай, поддержанный теми из своих спутников, кто немного смыслил в таитянском.

— То матоу таио Параи (наш друг Блай)! — воскликнули островитяне и мигом поднялись на  борт.

Десять минут спустя на палубе собралось столько галдящих и смеющихся мужчин, женщин и детей, что Блай не слышал собственного голоса и матросы волей-неволей махнули рукой на свои обязанности. Стремительный абордаж, в результате которого корабль попал в чужие руки, словно его захватили пираты, произошел очень некстати, потому что в этот самый миг совершенно стих ветер и «Баунти» понесло прямо на скалы Уан-Три-Хилл. С присущей ему энергией и решительностью Блай сумел все-таки навести на борту относительный порядок, бросил якорь и убрал паруса. При некотором дополнительном усилии он несомненно смог бы также очистить палубу от незваных гостей, но, с одной стороны, ему не хотелось обижать таитян, с другой стороны, он считал, что команда заслужила право немного отвести душу в приятном обществе. Лишь на закате Блай снова вмешался, да и то отправил на берег только посетителей мужского пола. Женщинам было милостиво разрешено переночевать на борту.

На следующее утро Блай, не дожидаясь, пока опять нагрянут полчища любопытных, перевел судно поглубже в залив и бросил якорь в более надежном месте. Заручиться дружбой и помощью влиятельных вождей было, понятно, еще важнее, чем ладить с населением, и, как только на борт явился первый вождь, Поино из Хаапапе (так называлось маленькое государство, прилегающее к бухте Матаваи), Блай поспешил вручить ему набор топоров и гвоздей. В свою очередь Поино учтиво пригласил Блая на праздничный обед на берегу. Надев свою лучшую парадную форму — длинный камзол и рубаху с кружевами, — Блай в тридцатиградусную жару высадился на мысе Венеры, откуда его через рощу хлебного дерева провели в резиденцию Поино. Это простое и красивое сооружение представляло собой огромный овальный навес из банановых листьев на гладких деревянных столбах. С присущим полинезийцам бесхитростным радушием Поино расстелил на полу из белой коралловой крошки циновку и предложил почетному гостю отведать фрукты и чудесный холодный кокосовый сок.

Две жены Поино, которые были заняты крашением луба, тотчас оставили работу, взяли плащ из того же материала и по таитянскому обычаю накинули его на плечи и без того изрядно взмокшего гостя. Эти же дамы (сам Блай записал, что «они вполне заслуживают этого названия своим изяществом, а также непринужденными, естественными манерами») очень мило и предупредительно взяли его за руки и проводили до шлюпки, когда кончился прием.

Хотя Поино принял его наилучшим образом, Блай не торопился сообщать о цели своего приезда. Сперва он хотел встретиться со своим старым другом, вождем Ту, и заручиться его поддержкой. Подобно Куку, Блай считал, что Ту — самый могущественный и знатный владыка на Таити. На деле Ту управлял только Паре-Аруэ, небольшой областью за Уан-Три-Хилл, и остальные вожди (их было около двадцати), гордясь своими славными предками, считали его выскочкой сомнительного происхождения. Но хитрость в сочетании с расчетливой и настойчивой услужливостью помогли Ту завоевать благосклонность английских офицеров и стать их любимцем. Казалось бы, ему и приветствовать Блая первым, однако он не мог этого сделать но весьма огорчительной причине. Сильные враги опустошили его государство, и теперь он жил в изгнании у своего родича на полуострове Таиарапу.

В Матаваи Ту появился лишь на третий день после прибытия «Баунти». Преисполненный надежд и решимости играть свою старую роль верховного вождя, он в отличие от добродушного Поино не сел в лодку, а отправил на судно гонца, прося, чтобы за ним выслали катер. Блай искренне верил, что с Ту надо ладить, и тотчас выполнил его просьбу. Ту было тогда около тридцати пяти лет; как и большинство таитянских вождей, он был очень крупного сложения. Благодаря предприимчивости Блая и его любви к точным цифрам рост Ту потом измерили: оказалось сто девяносто три сантиметра. В остальном же, как мы потом увидим, вождь, увы, был начисто лишен тех качеств богатыря, которые так ценились среди таитянской знати: величия, отваги, щедрости, благородства, находчивости, юмора. Но всем свидетельствам, было в нем даже что-то женственное. Зато на редкость мужеподобной была его любимая жена Итиа, и нет никакого сомнения, что из них двоих она обладала наибольшим честолюбием. Сам Блай признает, что по своему складу «Ту больше всего подходит для спокойной жизни, трудно найти более робкого человека…».

Блай приветствовал «короля» Ту по таитянскому обычаю, то есть они потерлись носами; тут выяснилось, что вождь поменял имя и теперь его звали Теина. (Перемена имен была и продолжает быть распространенным явлением на Таити; Ту, например, он же Теина, вошел в историю под третьим, более известным именем Помаре). Затем Блай поспешил преподнести дары в знак дружбы: набор скобяных изделий для Теины, серьги, ожерелья и стеклянные бусы для его бравой супруги. Итиа, как и следовало ожидать, только поморщилась при виде побрякушек и потребовала взамен столько же топоров, ножей и пил, сколько получил ее муж.