Залман Шнеур - Шкловцы

• Название: Шкловцы
• Автор: Залман Шнеур
• Издательство: Текст, Книжники
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-7516-1062-3, 978-5-9953-0153-0

---

Нет ничего.

— Ве-халколо… (И пропитанием…)

Нет.

— Ве-рахамим… (И милостью…)

Ничегошеньки.

— Ве-хаим… (И жизнью…)

Прошлогодний снег!

— Ве-шолейм… (И миром…)

Опять ничего.

— Ве-хол тейв… (И всяким благом…)

Дрянь!

— У-микол тув… (И ни в каком благе…)

Тоже нет ничего. Хм! В общем, за семь недель ни копейки не заплатила.

— О-рахамон у-йиштабах, хе-хе, ледейр дейрим! (Милосердный, и Он восхваляем всеми поколениями…)

И это у нее называется пара недель!..

— Ох, ох! У-лейлмей эйломим. (И навечно…)

Лучше бы ему не дурили голову!

Гитка-вдова в отчаянии, сердце у нее щемит:

— Но мы же зарабатываем, реб Лейба, скоро зимняя ярмарка, вот мы все и решим…

Ничего, он ведь может еще подождать какие-нибудь шесть… то есть, она хотела сказать четыре недели, то есть…

Лейба-горбун уже начинает слегка сердиться:

— О-рахмон у-йишлах лону эс элийоу а-нови?.. (Милосердный, и Он пошлет нам Илью-пророка…)

Это значит: еще месяц ждать? Еще чего!

— Кмей шнисборху авейсейну авроом йицхок ве-янкев!.. (Как были благословленны отцы наши Авраам, Исаак и Яков…)

Это значит: врагам такого не пожелаю!

— Реб Лейба, — всхлипывает Гитка, — это вы просто так говорите. Вы вовсе не такой плохой.

Это Гитка пытается подольститься.

Отвечает ей Лейба-горбун, качая головой из стороны в сторону:

— Бакейл микейл кейл, кейн йворейх эйсону кулону йахад… (Всем, так благослови нас всех вместе…)

Это значит: пусть ему Господь так поможет, как все ее добро распродадут, распродадут до последней подушки. А ждать он больше не будет!

— Ах вот вы какой! Убийца! — визжит Гитка-вдова. — Нечестивец! Каменное сердце!

Лицо Лейбы-горбуна кривится, как от кислятины, он кричит ей в ответ, размахивая руками:

— Бморейм йламду алейхем! Ве-олейну зхус!.. (Пусть о них и о нас решат к добру…)

Это значит: заткнись и убирайся подобру-поздорову!

И, пожав сутулыми плечами, он заканчивает уже тише:

— В-нисо брохо меейс адейной, на-на-на, у-цдоко мейелейхей йишейну. Мда! (И получим мы благословение от Господа… И милость от Бога спасения нашего…)

Это значит: много он повидал попрошаек за свою жизнь, но такой напасти, как Гитка-короткая, еще не видел…

— Мерзавец, — кричит Гитка, — я к людям пойду, да я… Пусть город знает!

Лейба-горбун кажет Гитке фигу через стол и резко перебивает ее:

— Магдил йшуейс малкей! Ве-эйсе хесед лимшихей! (Взращивает спасение для Своего царя и источник милости для Своего помазанника…)

Это значит: фигу вам с маслом! И вон из моего дома!

Гитка-лавочница убегает в слезах, но Лейба-горбун не прерывается: он, закрыв глаза и с глубокими вздохами, сосредоточенно вымучивает конец благословения, произнести которое ему так гнусно помешали:

— Ай, еру эс адейной кдейсов[151], ах, ах, ах, ки эйн махсер лирейов. (Трепещите перед Господом святые Его, ибо нет скудости у боящихся Его.)

Файвке все это было как триятр, который дал возможность слегка развеяться и освежиться посреди нудного урока, а Зельдочка, наоборот, немножко испугалась. Гершке-умнику, учителю, тоже как-то не по себе, он больше не глядит на хозяина, только колупает нос и бегает от Зельдиной тетрадки к Файвкиной хрестоматии и обратно. Потом смотрит на часы и говорит:

— Да-с!..

Зельдочка закончила последнюю строчку Екатеринослава, а Файвка — последнюю строчку очень интересной сказки о репе. Внезапно учитель победоносно ревет:

— И вытянули репку! — И они выдернули репу.

Это была уже вторая победа, которую Гершка-умник одержал сегодня над дедкиной репой, и всего за час.

Но, слава богу, он закрывает русскую книжку, дает домашнее задание на завтра… и досвидание!..

«Первая лекция» в каменном доме Лейбы-горбуна закончилась.

Ярмарочные чудеса пер. В.Дымшица

1

На Троицу, это после Швуес, в Шклове большая ярмарка. Прибывают мужики со всех окрестных деревень; везут скот, подросших телят, лён, щетину, невыделанные овчины и остатки прошлогоднего зерна. Приезжают цыгане с лошадьми, кацапы из Расеи — с конфетами, оловянными игрушками, деревянными куклами и разноцветными платками. Местные евреи бегают, суетятся. Лавочники засучивают рукава, ставят к прилавку всех своих чад и домочадцев. А приезжие, незнакомые молодцы в высоких сапогах, с раскрасневшимися лицами устанавливают длинные палатки и разгружают в них полные телеги овчинных шуб, грубых сукон, легких немецких плугов и тяжелых русских топоров и серпов — всякого товара для деревенского люда. Все кипит и шумит три дня подряд. И над шумной толкучкой стоят жаркие испарения человечьего пота и скотьих тел. Ни на рынке, ни на окрестных улицах нет ни одного свободного колодца. Вокруг каждого столпились лошади и как через соломинку тянут холодную воду из ведер сквозь свернутые в трубочку губы… Потом обыватели обнаруживают — на то и ярмарка — в чае сварившиеся зернышки овса… и кривятся. Шамесы, раввины и габаи многих синагог молятся минху одни. Трудно собрать миньян. Зато на большой рыночной площади воздеты к небу оглобли понаехавших телег — целый лес деревянных рук. Кажется, они вместо захлопотавшихся людей молят Бога и за евреев и за мужиков, чтоб послал Он им всем добрую ярмарку, ярмарку доходную и удачную…

Дела дяди Ури никак не связаны со Шкловской ярмаркой, поэтому на Троицу его почти никогда не бывает дома. Он объезжает на пароходе все города по Днепру от Могилева до Киева и скупает по дешевке старую бронзу, шитую парчу, серебряный лом, а если попадутся, то и хорошие камни: старые драгоценности с «розами»[152], с молочными опалами, с пластинками бирюзы — камнями он тоже торгует. У дяди Ури есть в Расее свои постоянные покупатели, главным образом, на Нижегородской ярмарке, которая бывает перед Рош-а-Шоне.

В этот раз дядя Ури тоже был в поездке. И Файвка решил сам изучить Шкловскую ярмарку как следует. Тетя Фейга не такая строгая, как дядя Ури, у нее нет времени присматривать за всеми сыновьями: что они там вытворяют и куда ходят. Раз и навсегда он, Файвка, должен почувствовать вкус Троицы. Как сказано: Им лей ахшов, эймосей[153] — если не теперь, то когда?

Сколько лет Файвка живет на свете, столько он видит ярмарку, но издали. Видит только задранные дышла, слышит только отдаленный шум людской толпы и глухое ржанье лошадей. Когда он был поменьше, мама приносила ему с ярмарки всякий год свинцового петушка за копейку. Подуешь ему в хвост — он закукарекает. То есть не закукарекает, а запищит, как пищит котенок, если его ущипнуть… Но мама говорила, что петушок кукарекает… А еще, бывало, приносила мама Файвке пятнистую лошадку с льняным хвостом. Хвост отваливается, едва за него потянешь, и на его месте остается черная дырка. Нальешь в эту дырку чуть-чуть воды, получается из лошадки ком мягкой пакли — что-то вроде недопеченной оладьи — и это должно называться «получать удовольствие от ярмарки»!

С тех пор как Файвка начал учить Пятикнижие, свинцовых петушков стал получать младшенький, а он, Файвка, только смотрел издали на задранные дышла. Много лет подряд он просил тетю Фейгу, чтобы она взяла его с собой на ярмарку, а она в ответ пугала его лошадьми, которые едва завидят еврейское дитя, не достигшее возраста бар-мицвы, так сразу норовят его затоптать подковами. Такой уж отвратительный норов у лошадей на Шкловской ярмарке. Файвка верил и начинал плакать. Тетя Фейга угощала его несколькими добрыми подзатыльниками и наказывала глядеть в окно. «Вон лошади бегут к колодцу! Вся ярмарка перед тобой…» Нашла кому зубы заговаривать!

На этот раз Файвка решил обстряпать все по-тихому, никому ничего не рассказывать, ничего ни с кем не обсуждать. Никому ни слова, ни старшему Велвлу, ни младшему Рахмиелке. Они трусы. Они боятся… Кроме того, каждый ходит в свой собственный хедер в соответствии с тем, что изучает. Так на что ему сдались обсуждение и ожидание? У него и так мало времени. На обед ему отведен час… Еще на один час он просто опоздает на занятия в хедере, какая-нибудь отговорка всегда найдется. Нет, правильней всего — самому.

Поутру, до того как уйти в хедер, он надел другую пару штанов, старую залатанную пару. Если штаны забрызгают или даже порвут в ярмарочной толчее, то тете Фейге не за что будет его ругать, не к чему будет прицепиться. Все должно быть гладко, никаких следов ярмарки на нем не должно остаться. И тогда все будет хорошо…