Томас Бергер - Маленький Большой человек

• Название: Маленький Большой человек
• Автор: Томас Бергер
• Издательство: Паритет
• Жанр: Приключения про индейцев
• Год: 1993

Из предисловия: «Мне выпала честь знать покойного Джека Крэбба — пионера дикого Запада, переселенца, прибившегося к Шайенам, следопыта, ганфайтера, охотника на бизонов…С февраля по июнь 1953 г. я, за редким исключением, каждый день садился рядом с ним, настраивал магнитофон, старался подбодрить старика, если он был не в духе, время от времени задавал наводящие вопросы, чтобы ему легче было восстановить в памяти события вековой(!) давности, и вообще старался быть ненавязчиво предупредительным. В конце концов, это была его книга…»

Джек Крэбб, десятилетний мальчик, попадает в плен к индейцам, жестоко убившим его родню. Легко привыкнув к примитивной жизни индейцев, он становится одним из них. Но судьба швыряет его обратно к белым людям, затем вновь к индейцам и так до конца дней.

---

— Слушай, у тебя сигары не найдётся?

— А-а-а, так ты ещё и куришь?! — восклицаю я. — Боже, ну не чересчур ли ты бедовая! — подзуживаю её для смеха. Надо было как-то убить время, а я не знал, чем заняться. Сел в ногах, где было свободно, ибо хоть она и разлеглась на кровати во всю длину, но росточку была небольшого, да ещё и ноги в коленях согнула.

— Я прежде думал, — говорю я, — что в Канзас-сити девчонки куда культурней и больше леди.

Ну, тут мне показалось, что в её зеленых глазах вспыхнули огоньки; потом вдруг она закрыла их руками и её худенькая грудь затряслась от рыданий. Вскоре мне стало неловко, я взял её в руки и вновь посадил на колени, — и она рыдала у меня на груди, вцепившись в мою рубаху, словно я — это её последний шанс.

— Ну-ну, успокойся, — говорю ей и отечески целую в спутанные рыжие завитки на макушке и похлопываю по голой дрожащей спине, — и расскажи дяде Джеку, что за беда у тебя приключилась.

Она немного посопела мне в шею, а потом поведала следующую историю:

«Родилась я и выросла в Солт-Лейк-сити, в одной из тамошних наиболее уважаемых семей. Моя мама в пятнадцать лет вышла замуж за известного старейшину мормонов. И если бы я назвала его имя, вы бы сразу его вспомнили. Впрочем, о мормонах у людей сложилось странное представление из-за того, что у тех много жен, но скажу вам, возможно, по этой причине ничего подобного этому танцзалу вы не найдёте в Солт-Лейк-сити. У папы моя мама стала одиннадцатой женой, и возьмите нас здесь у Долли: мы тут без конца друг с дружкой грыземся, а вот мои матери никогда не сказали друг другу худого слова. И было у меня сестёр — пятнадцать человек и двадцать один брат, а дом наш смахивал скорей всего на постоялый двор. И мы с раннего утра до ночи только и делали, что работали да молились, молились да работали…

Лет до четырнадцати не было на земле девчонки чище, чем я, потому что я относилась к человеческому телу как храму Господнему и порочные мысли не оскверняли мой разум…

К тому времени я выросла довольно симпатичной. И вот как-то посылают меня матери к соседям — одолжить сахару. А по соседству жило семейство ещё одного старейшины мормонов по имени Вудбайн, и было у него всего лишь шесть жен, а детей — десять, и так случилось, что все женщины и дети в это время работали в поле, а дома был только глава семьи, человек лет под пятьдесят, с черною окладистой бородой…

«Амелия, да ты ли это? — говорит он, пропуская меня в дом. — Какой красавицей ты стала! А сахар, кажется, в кладовке». — Вот идёт со мной туда и говорит: «Кажется, он на верхней полке. Я подсажу тебя». — И берёт меня на руки, огромные-огромные, вот и всё, что тогда случилось, только он, когда опустил меня на землю, был красный как рак, и никак не мог отдышаться, хотя я весила немного. Но через день или два подзывает меня к себе папа и говорит, что старейшина Вудбайн желает меня взять в жёны, седьмой женой. Раз уж папа решил, то возражать не имело смысла, и перечить ему я не осмелилась, так что вот что я сделала той самой ночью — бежала куда глаза глядят…»

— Ну, — говорит она, вздрагивая при одной мысли об этом, — сколько раз сожалела я о своей глупости, потому что за эти два года я ничего хорошего от мужчин не видела, многие из них были такие же бородатые, как старший Вудбайн, и такие же старые, встречались такие волосатые, как медведь; и вместо того, чтобы быть подстилкой для любого встречного-поперечного, я могла бы быть уважаемой женой мормона…

Думаю, все это вполне смахивало на правду, хотя такие истории часто можно было услышать от любой проститутки: все они, их послушать, из благородных семейств. Не скажу, что во всё поверил. Да и упоминание Солт-Лейк-сити, и мормонов само по себе не привлекло моего особого внимания, хотя, может, помните про бзик моего папаши отправиться в Юту, из-за чего я и попал к Шайенам и из-за чего меня ждали все последующие приключения…

Но пока вот Амелия сидела у меня на коленях совершенно голая, я заметил крошечную родинку в желобке её шеи. Так вот всё дело в том, что моя сестра Сью-Энн, которой было 13, когда я видел её в последний раз, имела точно такую же родинку, причём, в том же самом месте… Я ведь сказал прежде, что эта маленькая шлюха кого-то мне напомнила. Но, если не считать этой отметинки, это была не моя сестра, та была светлее и возраст не тот…

— Послушай, — говорю я Амелии, — должно быть, у меня есть кое-какие родственники в Солт-Лейк-сити. Когда я видел их в последний раз, а это было много лет тому назад, они собирались отправиться туда и стать мормонами. И если им это удалось, ты, может, слышала о них…

Она вскинула голову и посмотрела мне в глаза. Несмотря на все эти рыдания, глаза у неё были совершенно сухие, но вот что ей удалось, так это вытереть изрядное количество румян и пудры о мой чёрный сюртук. А без краски она оказалась такой же веснушчатой, как и я, и волосы у неё были довольно-таки рыжие.

— Моя фамилия, — говорю, — как и моих родственников — Крэбб. То были моя матушка да моя сестрёнка Сью-Энн, — теперь ей, по-моему, немного больше, чем… ну, думаю, лет тридцать, да ещё была Маргарет, та несколько моложе…

— Сью-Энн? — воскликнула Амелия. — Но именно так звали мою маму! — Она засмеялась, тряхнула кудрями и вновь разрыдалась, обхватив меня за шею. Вот тут-то, наконец, меня осенило, кого она мне так напоминала: меня самого!

— Так, значит, ты и есть мой дядя Джек! — говорит она.

— Вот что, — роняю я, — надень-ка лучше платье.

Глава 21. АМЕЛИЯ

Наверное, за всю свою жизнь я не испытал большего потрясения — это же надо: встретить родную племянницу в борделе!

А что если б я… От одной мысли об этом у меня мурашки по телу поползли. Тогда бы я скорее всего пустил бы себе пулю в лоб, потому как кем-кем, а дегенератом никогда не был…

И вот чем дольше я смотрел на неё, тем больше убеждался в нашем родстве: прежде мне не было никакого дела до того, как торчит мой нос — словно кто по нему съездил, когда я был мал, а он ещё не окреп; но, понимаете, у девчонки-то, этой моей племянницы, я увидел такой же — крючком, и выглядел он довольно-таки ничего, очень даже пикантно. Но чёрт меня подери, если с самого начала я не учуял в ней родную кровь! А как же иначе объяснить, что выбрал я именно её и что в плотском смысле она меня не привлекала.

В моем щекотливом положении это все был, конечно, плюс. Но а минус, минус-то, что родная племянница — блядь! И никуда от этого не деться: от стыда я был готов провалиться сквозь землю. А что делать? А делать нечего. «Одевайся», — только и буркнул, хотя буркнул не зло, а по-доброму, как дядя. Снял с крючка её платье, подал и отвернулся, пока она одевалась.

Тут мне вдруг стало неудобно, что и сам я оказался в подобном месте. И, ей-Богу, ну, не смешно ли, но захотелось мне перед нею оправдаться. Вот и говорю ей:

— Амелия, я хочу, чтоб ты знала одно: я здесь исключительно из уважения к одному моему приятелю.

— Мистеру Хикоку? — взметнула она брови вверх. — Так он завсегда здесь пропадает.

Я пожал плечами.

— Я собираюсь тебя забрать отсюда — говорю ей. — Все. С этой самой минуты ты здесь подстилкой больше не работаешь! Через неделю ты забудешь про все эти твои публичные дела, как про кошмарный сон. А не пройдет и полгода, как ты станешь самой настоящей леди!

Эта счастливая мысль пришла мне в голову прямо сейчас, пока я здесь стоял. Потому как сам я всю жизнь мечтал о приличном обществе. Что ж, мне не удалось… так, может, пусть хоть она… Вот и решил я отдать её в один из пансионов под попечительством какой-нибудь приличной старой девы. На первое время кой-какие деньжата у меня были, ну, а потом… Слыхал я от охотников за бизонами, что этот бизнес сулит куда как немалые барыши. Две-три тыщи за один сезон, с сентября по март, а потом эти ребята приезжали сюда, в Канзас-сити, и за лето умудрялись спустить все до цента на виски и женщин. Но не я, ведь у меня есть цель: вернуть Амелию обществу. В жестоких передрягах я уже потерял две семьи, и вот, кажется, обретал третью. Незадача только, что третья обреталась в публичном доме.

Но из этого дома ещё надо было выйти. При этом могли возникнуть некоторые затруднения, так что я достал свою пушку из кобуры и сунул её за пояс, как это советовал Хикок. Но потом подумал — а вдруг начнётся перестрелка, тогда шальная пуля может угодить в Амелию. Нет, лучше пустить в ход деньги. Что-что, а эта штука не должна дать осечку, когда имеешь дело с белыми людьми.

Так вот полез я за деньгами. Глядь — не могу найти, а ведь я только что отсчитал ей пять долларов. Я был уверен, что они в жилете.

— Амелия, — спрашиваю, — ты случайно не видела, куда я положил свои деньги?

До сих пор я рассказывал только про себя. Потому как это открытие насчёт нашего родства повергло, видать, её в состоянии шока: не говоря ни слова, она надела платье, а дальше только стояла молча и без конца поправляла волосы. И даже когда я вкратце сообщил ей о своем твёрдом намерении забрать её отсюда, она в ответ лишь как-то туманно улыбнулась, одними краешками губ. Но сейчас, после моего вопроса, взгляд её оживился и она говорит: