Михаил Люстров - Фонвизин

• Название: Фонвизин
• Автор: Михаил Люстров
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03618-5

Потомок ливонских рыцарей и сын военного моряка Денис Иванович Фонвизин прожил не слишком спокойную, но мирную жизнь: он не участвовал в сражениях, не дрался на дуэлях, не подвергался опале, служил в Коллегии иностранных дел, был добрым семьянином, владел имением, занимался коммерцией и путешествовал. Однако благодаря необыкновенному сатирическому дару Фонвизин занял свое достойное место среди блистательных героев екатерининского царствования, снискал лавры русского Мольера и Хольберга. За последние 200 лет о нем сказано много, но недостаточно и подчас неверно. Доктор филологических наук Михаил Люстров предлагает свой взгляд на обстоятельства жизни и внутренний мир одного из самых замечательных и талантливых людей России второй половины XVIII века.

Знак информационной продукции 16+

---

Как бы то ни было, Денис считался одним из лучших учеников гимназии — о том свидетельствуют его награды: золотые медали, похвальный лист, поручение произнести речь «о наилучшем способе к обучению языков» на немецком языке и поездка в Санкт-Петербург в самом конце 1759 года. Братья Денис и Павел «фон Визины» оказались в числе «избранных учеников», которых «тогдашний директор» Иван Иванович Мелиссино планировал представить основателю университета Ивану Ивановичу Шувалову.

В столице Фонвизины остановились в доме своего дяди, Николая Алексеевича Дмитриева-Мамонова, и через несколько дней направились на торжественную встречу с куратором. Шувалов принял гимназистов милостиво и сам подвел Дениса к Ломоносову, который, узнав о латинской «специализации» юного гимназиста и будто в подтверждение своей репутации российского Цицерона, «с великим красноречием» заговорил о пользе латинского языка. Сильное впечатление на «малолетнего» Фонвизина произвел императорский дворец («везде сияющее золото, собрание людей в голубых и красных лентах, множество дам прекрасных, наконец, огромная музыка, все сие поражало зрение и слух мой, и дворец казался мне жилищем существа выше смертного»). Но еще большее — театр, который он «увидел в первый раз от роду», и вхожие в дом его дядюшки великие «комедиянты»: «муж глубокого разума» Федор Григорьевич Волков и «человек честный, умный, знающий», будущий близкий приятель автора «Недоросля» Иван Афанасьевич Дмитревский. Первой пьесой, увиденной Фонвизиным и несказанно его поразившей, была комедия знаменитого датско-норвежского драматурга Людвига Хольберга, который, как полагали в Дании, по силе таланта не уступал Мольеру, а по количеству написанных комедий превзошел своего знаменитого французского коллегу ровно в два раза. На русский язык эта пьеса была переведена с немецкого, называлась «Генрих и Пернилла» и через 30 лет в «Чистосердечном признании» оценена как «довольно глупая». Но тогда комедия Хольберга казалась юному Фонвизину «произведением величайшего разума», а шутки знаменитого комического актера Шумского такими смешными, что он, «потеряв благопристойность, хохотал изо всей силы».

Российские и особенно датские исследователи находят в сочинениях Фонвизина следы влияния Хольберга: в «Бригадире» оно очевидно, в «Недоросле» весьма возможно. С творчеством основателя датского театра Фонвизин был знаком настолько хорошо, что, оказавшись в конце 1770-х годов во Франции, сразу же вспомнил о главном герое комедии Хольберга «Жан де Франс» галломане Хансе Франдсене, а увидев во время следующего европейского вояжа, в 1784 году, немецких бедняков, тут же сравнил их с нищими, но гордыми персонажами комедии Хольберга «Дон Ранудо де Колибрадос». В России комедии Хольберга (правда, далеко не все) переводились, ставились на сцене и выходили отдельными изданиями, но, вопреки ожиданию, ни одна из них не была переведена Фонвизиным. Обойдя своим вниманием творчество Хольберга-комедиографа, не заинтересовавшись его сравнительными жизнеописаниями великих жен или знаменитых мужей Востока, сочинениями на тему мировой или датской истории, комической поэмой «Педер Порс», письмами, эпиграммами и трудами на нравоучительные темы, Фонвизин принялся переводить его «моральные басни» (нем. — Moralische Fabeln; дат. — Moralske Fabler).

Проба пера

Из «Чистосердечного признания» следует, что перевод знаменитых басен Хольберга стал началом духовного и нравственного падения Фонвизина, а возможно, послужил причиной будущего физического расстройства. Заказавший перевод книгопродавец X. Л. Вевер обещал Фонвизину расплатиться с ним иностранными книгами, слово сдержал и снабдил находящегося «в летах бурных страстей» переводчика (басни были изданы в 1761 году) «соблазнительными» изданиями, «украшенными скверными эстампами». Пространные рассуждения Фонвизина о причиненном ему вреде вполне соответствуют педагогическим установкам того времени. Например, в изданном директором Сухопутного шляхетского кадетского корпуса И. И. Бецким «Кратком наставлении, выбранном из лучших авторов» (1768) говорится в том числе и о «развращении воображения»: «Довольно известно, сколь вредно и опасно действие любовной страсти в молодых летах. Потому что для росту и для укрепления сил и разума вся природная горячность потребна: всеми способами надлежит стараться отвращать все, что прежде времени может вредить юности. Надобно удалять их от мерзких разговоров, от прикосновений бесчестных, от чтения любовных сочинений, наконец от частого обхождения разного пола вместе, дабы не превратить прекрасной весны натуры в мрачную и бесплодную осень».

«Развратив воображение» чтением соблазнительных книг, юный Фонвизин почувствовал потребность применить полученные знания на практике и, не имея понятия «ни о тяжести греха, ни об истинной чести», «завел порочную связь» с некой девушкой. Примечательно, что этот живой и совершенно не покаянный рассказ о невинном приключении следует за чрезвычайно патетическим обращением к отечественным воспитателям юношества — «о вы, коих звание обязывает надзирать над поведением молодых людей, не допускайте развращаться их воображению, если не хотите их погибели!». И далее — «узнав в теории все то, что мне знать было еще рано, искал я жадно случая теоретические мои знания привесть в практику» — даже в самых серьезных своих сочинениях Фонвизин не может скрыть так свойственную ему веселую иронию.

По признанию автора, «преподать» своей пассии «физические эксперименты» ему так и не удалось: двери в ее доме были сделаны отечественными мастерами и сделаны так плохо, что не только «не затворялись», но и «не притворялись». Юная пара не имела возможности уединиться, девушка, которая была «толста, толста, проста, проста» и вызвала интерес беспечного кавалера лишь своей принадлежностью к противоположному полу, начала ему надоедать, Фонвизин заскучал и охотно общался с ее матушкой, «которую целая Москва признала и огласила набитою дурою». Эти встречи не прошли для Фонвизина даром — матушка неизвестной москвички стала прототипом Бригадирши, «премудрой» Акулины Тимофеевны. Следовательно, работа над переводом басен Хольберга явилась причиной не только «погибели» Фонвизина, но и создания принесшей ему невиданную славу комедии «Бригадир», если угодно, первопричиной.

Исследователи, сопоставлявшие сочинения Хольберга и Фонвизина, отмечали, что русский автор существенно скромнее своего датского предшественника. В своих комедиях он избегает рискованных намеков, в переводе басен исключает все низкое, способное оскорбить вкус и нравственность: никаких упоминаний половой жизни, никаких запоров, нечистот, неприличных звуков, кастраций и ночных горшков. Начинающий русский автор старается переводить немецкую книгу как можно точнее, но при этом сохраняет присущую воспитанному молодому человеку целомудренность и, если угодно, чистоплотность. Кажется, мнение взрослого Фонвизина о его юношеской растленности является в высшей степени несправедливым, и знакомство с ужасными книгами нанесло вступающему в жизнь ребенку ущерб куда меньший, чем автор «Чистосердечного признания» полагает. Другое дело — его язвительность и «склонность к сатире», удовлетворить которую сатирические басни Хольберга могли в полной мере.

В России XVIII века басня (иначе — притча) — один из любимейших жанров русских поэтов: А. Д. Кантемира, В. К. Тредиаковского, А. П. Сумарокова, В. И. Майкова, А. А. Ржевского, И. И. Хемницера, И. И. Дмитриева и многих других отечественных стихотворцев. И в Европе, и в России басня была не только любима, но и почитаема. По мнению знаменитого немецкого теоретика Просвещения, к слову сказать, поклонника и переводчика Хольберга, Иоганна Кристофа Готшеда, «…басня есть то же самое, что является источником и душой поэтического искусства… Только тот, кто умеет придумывать хорошие басни, имеет право на звание поэта». Александр Петрович Сумароков же, поэтическим творчеством которого восхищались, а к мнению прислушивались, в своей знаменитой «Эпистоле о стихотворстве» (СПб., 1747) настаивал, что «…склад басен должен быть шутлив, но благороден, / И низкий в оном дух к простым словам пригоден» и что лучшим европейским поэтом-баснописцем является знаменитый Лафонтен.

Хольберг и Фонвизин на звание поэтов претендовали не меньше Лафонтена, однако и датский, и немецкий, и русский варианты «Нравоучительных басен» скандинавского классика написаны прозой. Надо сказать, что в XVIII веке русские авторы далеко не всегда считали своим долгом следовать за оригиналом и находили дозволенным переводить прозаические сочинения стихами: уже взрослый, стяжавший славу умелого поэта Фонвизин написал стихотворную басню «Лисица-казнодей» (казнодей — значит оратор), источником которой, по всей видимости, является одноименное прозаическое произведение немецкого поэта X. Ф. Шубарта, а старший приятель Фонвизина, знаменитый автор «смешных геройческих поэм» «Игрок ломбера» и «Елисей, или Раздраженный Вакх» Василий Иванович Майков басни того же Хольберга переводил стихами. Вероятно, предлагая читателю прозаический, а не стихотворный перевод хольберговских басен, Фонвизин не просто шел за немецким источником, но и руководствовался своими соображениями, мог выбирать и выбрал прозу.