Жюль Ренар - Дневник (1887-1910)

• Название: Дневник (1887-1910)
• Автор: Жюль Ренар
• Жанр: Проза

---

Прево сказал обо мне Марселю Буланже: "Он застенчив и немного скрытен. (А видел он меня всего один раз, одну секунду.) К тому же его "Натянутые улыбки" очень плохи. Кончит журнализмом".

12 января. Как-то, зайдя в пивную, Бодлер сказал: "Тут пахнет тлением". - "Да нет, - возразили ему, - здесь пахнет кислой капустой и чуть-чуть женским потом". Но Бодлер яростно твердил: "А я вам говорю, здесь пахнет тлением".

15 января. Эти вечера у Доде! Вот самое интересное, что можно там услышать:

Гонкур: У Мопассана есть сноровка. Ему очень удается бретонская новелла, да и то у Монье есть вещи позабавнее, чем "Эта свинья Морен". Нет, это невеликий писатель, это не то, что мы называем художником.

Кто это - мы? Он повторяет: "Это не художник". Смотрит на всех: нет ли возражающих, но никто не возражает.

Доде: Его убило, дорогой мой, желание обязательно сделать одной книгой больше, чем другие. Он думал так: "Баррес выпустил книгу, Бурже, Золя тоже, а я в этом году еще не написал ничего". Это-то его и убило...

21 января. Разговор богатого с бедняком:

- Вот вам, друг мой, кусочек хлеба. Один лишь хлеб никогда не приедается.

30 января. ...Что спасет нас? Вера? Я не хочу верить и не желаю быть спасенным.

Война бы все устроила по-другому. Возможно. Но если я получу пулю в грудь, тогда действительно все устроится, а если ничего не случится, то выйдет, что и беспокоиться было не к чему.

Раньше хотели создавать красивое, потом жестокое.

Жестокое: люди-львы, люди-тигры. Да ведь это смешно! Нам недоступно даже неразумье неразумных скотов!

Эта книга покоробит многих. Меня самого от нее покоробило, как будто моя душа из бумаги. Мне кажется, что я здесь неискренен. Я так сильно хотел быть искренним, что это, должно быть, не удалось.

Мои друзья узнают себя в этой книге... Думаю, что я сказал о них достаточно плохого, чтобы им польстить.

И еще вам говорят: "Всматривайтесь в жизнь".

А я смотрел на людей, которые живут.

В конце концов, я не утверждаю, что видел все правильно. Я ведь смотрел невооруженным глазом.

Мне кажется, что, если бы я разошелся, я мог бы написать психологию собаки, психологию ножки стула. Но я убоялся скуки.

Все мы несчастные глупцы (говорю о себе, разумеется), неспособные два часа подряд быть добрыми или злыми.

Если бы мы имели мужество себя убить!.. В сущности, мы к этому совсем не стремимся.

Долг? Нет уж, увольте!

Все это банальщина 1.

1 Из чернового наброска предисловия к роману "Паразит".

4 февраля. Он обхватывал затылок ладонями и тряс голову над чистым листом, словно надеясь, что сейчас на бумагу посыплются несозревшие слова, те, что никак не оторвешь от ветки.

22 февраля. Швоб рассказывает:

- Мендес сказал в присутствии посторонних лиц: "Я нахожу, что "Паразит" Ренара очень хорош. Надо привлечь его к нам. Напечатайте главу из его романа в нашем "Приложении".

Я: Какой все-таки талантливый человек этот Мендес.

29 февраля. ...Наши "старики" видели характер, целостный тип... А мы, мы видим тип, лишенный целостности, с его минутами затишья и кризисов, в добрые его минуты и в его минуты злые. Этим стремлением писать правду были одержимы и наши великие писатели, но у нас оно сильнее и крепнет день ото дня. Но приблизились ли мы к правде? Завтра или послезавтра мы будем звучать фальшиво; так будет до тех пор, пока вселенная не утомится собственной своей бесполезностью.

4 марта. Мелкие любезности о моем "Паразите": "Хамская книга", "Оскорбление всех приличий".

Доде: Где это видано, чтобы женщины штопали подштанники в присутствии молодых людей?

Гонкур: Да нет же, наоборот. Это очень хорошо.

Анатоль Франс (Марселю Швобу): Я нахожу книгу прекрасной, но как, скажите, я могу говорить о ней моим читателям?

9 марта. Вчера обед в редакции "Плюм". Редко попадается умное лицо умного человека. Головы нарочито уродливые, вроде набалдашников. Страшен Верлен: мрачный Сократ и грязный Диоген; смесь собаки и гиены. Весь трясется, падает на стул, заботливо подставленный. О! Этот смех в нос, - у него резко очерченный, как хобот, нос; смеется и бровями и лбом.

При входе Верлена какой-то господин - как оказалось через минуту, просто дурак - воскликнул!

- Слава гению! Я незнаком с ним, но слава гению!

И захлопал в ладоши.

Редакционный юрист сказал:

- Ясно, гений, раз ему наплевать на свою гениальность...

Затем Верлену приносят колбасу, и он жует.

В кафе ему надоедают: "мэтр", "дорогой мэтр!", а он неспокоен, ищет шляпу. Он похож на спившегося бога. От Верлена не осталось ничего, кроме нашего культа Верлена. Сюртук в лохмотьях, желтый галстук, пальто, местами, должно быть, прилипло прямо к телу, голова как будто высечена из камня, подобранного на развалинах...

А обед! Грязные руки официанта, грязные тарелки, волокнистая баранина, которую едят с блюдечек...

...Возвращаясь с Рашильд, мы говорим о ней самой, о ее непонятом, непризнанном уме; мы говорим о нашем творческом бесплодии. Странная вещь! Есть книги, которые нам нравятся, увлекают нас, и все же мы не хотели бы писать таких. Потому что незачем писать так. Очень странно!

- Значит, - говорит Ремакль, - вы считаете, что женщина проста?

- Ну да, - говорю я. - Мне хотелось бы написать книгу, где женщина представлена как существо простое, в противоположность "женщине-лабиринту" новейшей литературы.

Мораль этого обеда: ресторатор заметил, что по крайней мере шестнадцать из нас не заплатили.

- Хорошо быть гениальным писателем, - говорит Дюбюс, - можешь быть свиньей, навязывать другим свои пороки, своих вшей. И все считается естественным...

14 марта. Валлет рассказывает, что ребенком он от смущения вытирал ноги, уходя из гостей.

* - В Верлене, - говорит Швоб, - живет добропорядочный человек, гражданин, патриот, который верит в то, что прожил жизнь с пользой. Он твердит: "Я прославил Францию" - и мечтает об ордене.

15 марта. Анализировать книгу! Что сказали бы вы о сотрапезнике, который, вкушая зрелый персик, стал бы вынимать куски изо рта и разглядывать их.

21 марта. Снобизм. Живут вдвоем, детей не имеют, решили усыновить чужого ребенка и довели его до кретинизма. Во время обеда он не смеет попроситься в уборную. Чаще всего он слышит одну и ту же фразу: "Жорж, не смей этого делать!" Еще бы, он испортит свой костюмчик, который стоит восемьдесят франков.

Даже когда супруги обедают в одиночестве, мосье требует, чтобы мадам выходила к столу в платье со шлейфом, декольтированная, с цветами на груди. У него есть и другая забота - как бы в Булонском лесу его лошадь не обошли.

Если ему это удавалось, весь день он сидел напыжившись.

* Мне ужасно хочется написать монографию о кроте.

26 марта. Ему хотелось бы кормить слона с ладони.

1 апреля. Решительно отказаться от длинных фраз, о смысле которых догадываются по началу.

5 апреля. Пора покончить с вечными воплями литераторов против литературы. Перестаньте писать - чего проще.

7 апреля. Сто тысяч душ - сколько это составляет людей?

* Рядом со мной завтракает Оскар Уайльд. Оригинальность его в том, что он англичанин. Протягивает вам портсигар, но сигарету выбирает сам. Он не обходит стол: он просто его отодвигает. Лицо у него спесивое, в красных точечках, длинные выщербленные зубы. Он огромный и носит огромную трость. У Швоба все белки испещрены крохотными прожилками. Уайльд говорит:

- Лоти издал свои акварели. Мадам Баррес уродлива. Я ее не видел. Я не вижу того, что уродливо. Я знаю, да, да, знаю, как работает Золя по документам. Как-то один из моих друзей доставил ему два вагона документов. Золя от радости потирает руки, заканчивает книгу, но мой друг пригоняет еще три вагона документов: Золя пришлось ночевать на улице. Триста страниц о войне! Один из моих друзей, вернувшись из Тонкина, сказал мне: "Когда мы побеждаем, мы похожи на ребятишек, играющих в мяч; когда нас побеждают, мы похожи на игроков, играющих засаленными картами в мерзейшей харчевне". Это говорит мне куда больше о войне, чем "Разгром" Золя!

12 апреля. Документы. Золя, чтобы написать "Землю", нанимает экипаж и отправляется в Бос.

23 апреля. Писатели, которых нельзя узнать, у которых на лице нет носа.

30 апреля. Ирония - стыдливость человечества.

2 мая. Когда прогуливаешься по лесу с художником, самое главное - это останавливаться перед каждым деревом и спрашивать: "Вы каким его видите? Синим, зеленым, лиловым? - и добавлять: - Я лично вижу его синим".

Особенно если видишь его зеленым.

* Способ заработать целое состояние: изучить устройство глаза совы и создать такой же, чтобы видеть ночью.

11 мая. Биванк, человек прямолинейно честный, говорит:

- Я заметил, Ренар, из ваших писаний, что вам частенько хотелось утопиться.

- Пока я ограничиваюсь сидением с удочкой на берегу.

- "Паразит", - продолжает Биванк, - очень нужная книга.

- Вот этот-то эпитет мы пока еще не нашли, - подхватывает Валлет. Лично для меня - это юмористическая книга.