Михаил Белозеров - Улыбка льва

• Название: Улыбка льва
• Автор: Михаил Белозеров
• Издательство: "YAM Publishing"
• Жанр: Научная Фантастика

Роман "Улыбка льва" в большей степени относится к символической прозе. Написан в стиле свободного монтажа со слабо связанным сюжетом. Посвящен принципу "срыва сознания". За небольшим исключением в тех местах, где это тактически невозможно, написан в настоящем времени.

---

Куда же она?

Пахнет мочой и помойкой. С крыш свисают лохмотья и гнилое железо.

Вертит, как первосортная шлюха. Загляденье. Видать, и ты небезгрешен.

Очень надо! Это не третьесортный видик.

Где же?.. Ах да. Все еще впереди. Оглядывается. Делает авансы.

Задирает и показывает, — некоторые авторы пишут — "кисочку". Пусть будет "кисочка". Какая разница. В натуре совершенно не натурально, архаично, как плесневелый плод с паутиной разросшихся спор. По крайней мере, надо привыкнуть, даже к звукам раздирания. Трусики в облачных кружевах — серьезное предупреждение.

Некоторый стопор. Стоит ли преодолевать? Справа и слева окна Неаполитанского квартала. Неряшливые старухи — совиные глаза.

— Нет, — качает головой Леонт.

Снимает с уха наушник:

— Отчего же?

Язычок обследует губу:

— Сегодня я свободна…

"А завтра, — думает он, — а послезавтра, а через столетие? Не философствуй".

— Очень колоритно, — поясняет он.

— Работа… — отвечает она. — Не хочешь, не надо…

Безразличие — тайна наития. Колено опускается, но пальцы на мгновение задерживаются под юбкой.

— Не щекотно? — спрашивает Леонт и отворачивается.

Сверху летят арбузная корка и банановая кожура — гнить под вечным солнцем.

— Самый смак! — отвечает она и возвращает наушник на место.

— Мешает ведь! — Чуть поворачивается. Прекратила или нет?

Улавливает по губам и улыбается.

— Иногда помогает! — серьезно и бесхитростно объясняет она.

Когда девушка открывает рот, нижняя губа у нее похожа на чайную ложечку.

— Простудишься, — говорит он.

Ее грубость чем-то возбуждает.

Она совсем не обижается. Забывчива. Легкость травки, без которой не существует добрая половина мира. Целомудренный наклон головы, мягкость линий, доверчивый взгляд. Не каждому же ввязываться в драку, — тонкий стимул предрассудительности.

— Вот дурак! — Она закрывает глаза и прижимается спиной к стене.

Прекрасный снимок для журнала.

"Не все они от природы шлюхи, — думает Леонт, — но все склонны".

— Теперь и мне не хочется, — говорит она, провожая его взглядом.

Швейцар подмигивает Леонту.

— Знакомься, — говорит Тамила, — моя дочь…

Рядом с матерью — точная ее копия, только на двад-

цать лет моложе.

В жизни происходит чаще то, до чего ты даже не можешь додуматься, — саркастически бросает Мемнон.

Не хватало тебе еще проявиться и испугать публику. Хотя мне тоже интересно…

— Анастасия, — произносит девушка грудным, томным голосом и протягивает руку.

В ней все от матери: рыжие волосы, подстриженные по последней моде курорта, чуть азиатский разрез глаз (в роду Тамилы была кореянка, которую привез из плавания прадед-матрос), черные блестящие брови и цвет кожи, к естественности которой солнцем добавлена матовость меди. Даже щенячья шклявость и девичьи ключицы из-под майки заставляют его раздувать ноздри, как ловкого охотника при виде боровой дичи.

Леонт поражен. Единственное, что останавливает его от пошлого комплимента, который так и крутится в голове, как он выглядит в глазах девушки и еще, пожалуй, Тамила, которая обняла дочь и вместе с нею посмеивается над его растерянностью.

— Гм-гм-м-мм… — прочищает он горло.

— Не выпить ли нам чего-нибудь? — спрашивает, улыбаясь, девушка.

— Пожалуй, — соглашается Леонт и вымучивает улыбку.

Ее красота не дает ему поднять глаз. Ему кажется, что он смотрит на девушку украдкой.

Знаешь, чем отличается профессионал от непрофессионала, — говорит Мемнон. — Профессионал знает — как. А непрофессионал думает, что знает — как.

Когда-нибудь ты меня замучаешь до смерти, — отвечает Леонт.

— Мама — большая любительница розыгрышей… — говорит девушка.

Еще минутa такой внутренней паузы и она начнет ободрять тебя, — объясняет Мемнон. — Может быть, ты хочешь вызвать жалость к себе? Девушка всего лишь заинтересована рассказами матери, болван.

Но как она смотрит! — восклицает Леонт. — Словно ей известны тайны мироздания.

Да, душа ее лишена трепета матери, и…

Ах! оставь, — поспешно говорит Леонт, — не порти мне удовольствие.

— Порой трудно что-либо предугадать, — отвечает Леонт, переводя дыхание.

Слава богу, все проходит само собой. Повторный столбняк вряд ли переживется так же легко.

Он осторожно проверяет реакцию Тамилы. Неужели она о чем-нибудь догадывается?

— Боюсь, тебе сегодня еще не раз придется удивляться, — говорит Тамила.

— Вы прекрасно выглядите, мама много о вас рассказывала, — сообщает девушка.

Ну вот видишь… — говорит Мемнон.

— Приятно слышать от существа, которое наверняка прикидывает, какой древний ее собеседник и как к нему относиться.

— Ну что вы, я вовсе так не думаю…

Он заставляет ее покраснеть. Это заметно даже сквозь загар.

— Эй, приятель… — останавливает Леонт официанта.

Девушка на мгновение отвлекается. Леонту кажется, что официант и Анастасия знакомы. Впрочем, то же самое можно сказать о половине людей в этом зале. Кастул постными глазами следит за Анастасией. Пеон уже заметно порозовел. А швейцар почему-то подмигивает Леонту второй раз.

— Это не по правилам, — наклоняется к Тамиле Леонт. — Удар ниже пояса…

— Прекрасный повод провести вечер вместе. — Она смеется.

Кажется, пляшущая игривость вот-вот выплеснется наружу.

— Я — за, но… — и он глазами делает странные знаки.

— Нет, к тебе это не имеет никакого отношения.

— А я уж было подумал…

Он с трудом осваивается.

— Увы… — В глазах у нее лишь легкое сожаление.

— Ты, как всегда, не оставляешь мне никаких шансов.

— Слишком расточительно для нас обоих…

Она вовремя успевает ретироваться за свою челку.

— И все-таки это нечестно!

— Я бы не употребляла этого слова, прошлого не вернешь.

— Ты заставляешь меня делать то, что я бы никогда не сделал…

В нем живут одни воспоминания.

— Сочувствую… и не хочу быть причиной твоего неудовольствия.

Фраза звучит совсем безнадежно.

— Но…

— Никаких "но", — обрывает его Тамила, — Тс-с-с…

К черту, Леонт устает от ожидания подножки. В груди у него все клокочет.

"Если бы я тогда… — с тоской думает он, — если бы…"

Не раскрывайся, — подсказывает Мемнон, — не способствуй созданию о себе конечной картины. "Если" для тебя давно не существует. Значительно позже почти для всех наступает предел.

Но я действительно лю…

Ну и что? Разве это имеет сейчас значение для тебя?

— О чем вы так мило шепчетесь? — Девушка поворачивается. — А… маленький заговор! — Глаза ее сияют.

Как она похожа на мать, невольно сравнивает Леонт. Но в ней больше живости и природы.

— Я спрашивал у твоей мамы, почему она так долго скрывала от меня такой бриллиант. Мне так и хочется произнести слово "дитя".

— Это правда? Да?

Непосредственность ребенка, который догадывается, что взрослые ведут беседу о нем.

— Конечно, моя девочка, если по большому счету, то — да! — Тамила едва сдерживает улыбку.

Высокая, кареглазая, она и сейчас обращает на себя внимание.

Ему приятно, что он знаком с такой женщиной. Он даже не удивлен реакцией Тамилы — кажется, она знает цену любым поступкам, какими бы сложными они ни были.

— Но я вовсе не такая маленькая!

— Нет, я не это имела в виду.

— Все взрослые строят из себя всезнаек. Берите же! — Девушка рассерженно протягивает бокал Леонту.

Руки у нее тонкие, но не излишне, а в той единственной мере, которая называется гармонией.

Официант удаляется, не спуская с них шоколадных глаз. Фигура человека, который полдня проводит на виндсерфинге.

— Говорят, вы знаменитый писатель? — спрашивает девушка.

Может быть, просто это лучший способ разобраться в самом себе, чуть не отвечает Леонт, но вовремя прикусывает язык.

— Признаюсь, я сам узнал только из газет. Слава существует где-то там, — Леонт показывает на жаркую улицу за окном, — но не здесь, — он похлопывает по груди.

Ах, как высокопарно, — тут же отзывается Мемнон.

— … в университете вас рекомендуют для свободного чтения…

Она его не слушает. Интереснее, что внутри нее самой. Колесики, шарики и десяток кукол? Правда, глаза Анастасии столь откровенны, что Леонт невольно поддается обаянию их искренности.

— Не более чем дань моде…

— Вашу прозу еще называют… — она забавно морщит лобик и что-то разглядывает на потолке, — прозой ганглиозного направления… Так ведь? Каждый из аспирантов считает за честь защититься по одному из ваших приемов…

Насколько он всегда избегает подобных разговоров, настолько сейчас откровенничает.