Жан-Франсуа Паро - Версальский утопленник

• Название: Версальский утопленник
• Автор: Жан-Франсуа Паро
• Издательство: Вече
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4444-0028-9

На балу в Парижской Опере у королевы Марии-Антуанетты пропал бесценный ключ, украшенный 531 алмазом, который был подарен самим королем Людовиком XVI. Похоже, что драгоценное ювелирное изделие похищено. Но кем и с какой целью? Это предстоит узнать комиссару полиции Шатле Николя Ле Флоку в своем новом увлекательном и опасном для жизни расследовании.

---

— Перейдем к делу. Обеспокоенный тем, что может случиться, и сознавая, что поведение его кузена вряд ли изменится и на военной службе, король хотел бы иметь достойного свидетеля…

— То есть осведомителя?

— Мне кажется, сударь, — высокомерно ответил Сартин, — что мы с вами уже все выяснили. Вы — полицейский, один из наиболее проницательных, и вдобавок благородного происхождения. Щепетильность — похвальное чувство…

Он подозрительно огляделся.

— …но только когда интересующий вас объект также обладает им. В настоящих обстоятельствах об этом речи нет, хотя, разумеется, мы обязаны оказывать ему должное уважение. Лучше поговорим о Ла Мотт-Пике, капитане «Сент-Эспри». Ему поручается следить за тем, чтобы распоряжения, отданные принцем, были разумны. Ну а вам придется следить за поведением принца. Его Величество намерен получить точный и подробный отчет. Полагаю, вы понимаете, речь идет также и об интересах герцога Шартрского, которого вряд ли встретят с распростертыми объятиями. Присутствие рядом с ним дворянина, принятого в придворных кругах, станет для него гарантией, что у него есть беспристрастный свидетель. Лишь бы он не совершил ничего противоречащего законам чести. Подумайте, любой другой, менее щепетильный, чем вы, смог бы сделать на этом головокружительную карьеру.

Николя прекрасно изучил казуистику Сартина, прибегавшего к ней при любом удобном случае, особенно когда требовалось навязать свое мнение и убедить собеседника в собственной правоте. Но сколь бы далеко ни заходил цинизм Сартина, в конце концов речь всегда шла о спасении королевства.

— Итак, — взяв Николя под руку, подвел черту министр, — перед отъездом вы еще успеете нас посетить. Ах, какой приятный вечер! Я в восторге! О, я и забыл. Всего один вопрос. Вы в курсе кражи, случившейся несколько дней назад в апартаментах королевы? У Ее Величества украли дорогое украшение, подаренное ей королем. А так как королева вас любит, то, полагаю, она уже призвала вас на помощь?

— Нет, сударь. Я узнал об этой краже из уст господина Ленуара. Вести дело поручено инспектору Ренару, чья супруга состоит в штате королевы.

— Ренар… Ренар? Это имя я определенно слышал… Конечно! Инспектор, который в 74-м занимался делами книгопродавцев. В 75-м я отправил его в Бордо на поиски печатника, дерзнувшего издать пасквиль, порочащий память покойного короля. «Тень Людовика XV перед судом Миноса». Хитроумный и изворотливый, насколько я помню. Что ж, дело в надежных руках! Однако если до вашего приезда он не добьется результата, то…

Увидев их вместе, Ленуар и д’Арране заулыбались. Поздно ночью Николя покинул комнату Эме и галопом примчался на улицу Монмартр. В доме еще спали, только в пекарне наблюдалось некое оживление. Услышав стук трости по полу, Николя понял, что господин де Ноблекур пробудился и желает его видеть. Когда бы он ни вернулся, старый магистрат всегда жаждал поскорее услышать рассказ о том, как он провел вечер. Бывший прокурор пригласил Николя сесть напротив него. Мушетта прыгнула на колени к хозяину и с ревнивым видом повела носом, видимо, уловив запах духов Эме, аромат которых все еще хранил его фрак. Сирюс похрапывал, развалившись на подушке, обтянутой пурпурной тафтой. Николя начал рассказ с описания меню обеда. Разговор с Сартином принес облегчение и одновременно вселил тревогу: Николя опасался, что перемена в настроении министра всего лишь видимость, игра, вызванная необходимостью, в то время как в нем пробудилось прежнее восторженное отношение к бывшему начальнику. Пребывая в неуверенности, он усматривал в поведении министра коварный расчет.

Слушая его, Ноблекур, казалось, погрузился в глубокие размышления: он застыл, обхватив рукой подбородок. Решив, что его старый друг задремал, Николя собрался на цыпочках удалиться, как вдруг почтенный магистрат с силой ударил рукой по подлокотнику своего кресла. Кошечка подпрыгнула, готовая улепетнуть, а Сирюс задергал лапами и затявкал во сне.

— Довольно, вы ссоритесь, словно старые супруги, причем каждый слышит только себя. Я слишком хорошо знаю вас обоих, чтобы не понимать, какие чувства вас обуревают. Вы испытываете сомнения. Не выступаю ли я в качестве марионетки, которую дергают за ниточки? Не есть ли белое — черное? А тьма — ослепительный свет? Ох, как же хорошо я вас знаю!

— А я, — не сдержав улыбки, ответил Николя, — могу заявить, что сиамский жрец продолжает проникаться духом Дао, открытым нашими отцами-иезуитами. Вот настоящая философия, питающая и без того великий талант! Поднебесная империя правит на улице Монмартр!

— Смейтесь, — прокашлявшись, ответил Ноблекур. — Дао вдохновляет меня и поддерживает. От Лао Цзы ко мне перешла мудрость, вдохновляющая меня последние несколько лет. Она помогает мне приручить свою старость. Мои невзгоды оборачиваются благодеяниями. Но вернемся к вашей одержимости. Сартин честолюбив и привык к власти. Однако я убежден, что в разговорах с вами проступает его истинная сущность. Тех, кого мы любим, следует измерять по меркам и добродетелей, и недостатков, вместе взятых, ибо мы ценим их и за те, и за другие.

— Я вас понимаю.

— Посмотрите: те, кто наделен властью, постоянно пребывают в плену поставленных задач. И они заинтересованы найти опору там, где ее больше нет, заручиться помощью достойных людей, чье безукоризненное поведение сделает чище их самих. С другой стороны, в силу обстоятельств им приходится лезть в грязь, что может оттолкнуть от них тех, кто еще сохранил некоторую щепетильность. Будьте уверены, вам такая участь не грозит. Вы светлый человек, и ваша искренность нисколько не делает вас глупее. Да и Сартин не из таких. Вы оба слишком уважаете друг друга, чтобы питать друг к другу ненависть. Возможно, соединившие вас узы заставляют вас обоих слишком внимательно присматриваться друг к другу. У вас имеются недостатки; у него их еще больше. Каждый из вас в чем-то не уверен, у обоих есть свои тайны. Уважайте секреты друг друга и считайте, что половина пути навстречу уже пройдена. Я вижу, вы растеряны. Чтобы вы лучше поняли мою мысль, скажу вам, что таланты и способности любого начальника оценивают в зависимости от того, какие пружины он нажимает, чтобы руководить нами. Можно говорить о служении королю, о верности, о честности, о чести — лишь бы мы пришпоривали коней! Так что цените свою удачу: Сартин никогда не совершал низких поступков. На сем я немного вздремну, а затем отправлюсь на ежедневный променад, прописанный мне добрым доктором Троншеном. Еще я намерен послать Пуатвена на набережную Театинцев узнать новости о здоровье Вольтера: судя по слухам, он занемог. Кстати, я давно задаюсь вопросом, должен ли я, заботясь о том, чтобы сохранить себя для друзей, следовать его диете?

— А в чем она заключается?

— В желтках, смешанных с картофельным крахмалом, с добавлением капельки воды.

— Ого! Вы захотели положить конец дням своим? Неужели вы полагаете, что, соблюдая такую диету, вы сможете сохранить себя для друзей? Нет, я предпочитаю видеть вас подагриком.

И Николя принялся подробно расписывать обед, устроенный адмиралом д’Арране. Старый магистрат забил себя кулаком в грудь.

— Меа culpa! Я отступник! Я отвергаю желтки и признаю свою ошибку. Отныне я ем только дичь и трюфели!

Под хохот Ноблекура Николя поднялся к себе. Он хотел поспать хотя бы несколько часов, но сон не шел. Мысленно он то и дело возвращался к вчерашнему вечеру, но никак не мог сосредоточиться. Картины прошлого, которые ему хотелось бы забыть, вновь вставали у него перед глазами, и чем рьянее он прогонял их, тем громче внутренний голос уговаривал его не доверять Сартину и уклоняться от прямых ответов на его вопросы. Но разве он мог поступить иначе? Припомнив, как часто ему приходилось терпеть публичные унижения и оскорбления, он тут же вспомнил, какой исполненный душевной теплоты порыв охватил его в парке особняка д’Арране. Он был обязан Сартину своим ремеслом, внешнюю сторону которого тот некогда столь блистательно ему расписал. Обходительный и насмешливый, его бывший начальник мог вспылить без причины, а потом как ни в чем не бывало продолжать разговор. Жесткий, никогда не выдающий истинных своих чувств, он весь состоял из острых углов, и только его эксцентричное увлечение париками говорило о том, что и ему не чужды слабости. Впрочем, когда того требовала поставленная цель, он щедро наделял всех сокровищами своего благодушия.

Николя с наслаждением занимался самокопанием. Как только тревога отступила, он тотчас покатился по наклонной плоскости собственной снисходительности, втайне радуясь тому, что сумел убедить себя, что его теплые чувства к Сартину, которые, как он полагал, он истребил под корень, ожили вновь. Умиротворенный, он обрел пылкость и энтузиазм своих двадцати лет, когда, впервые выйдя из кабинета Сартина, он шел по берегу реки в монастырь Карм-Дешо, спеша поведать отцу Грегуару о своей удаче. Пред взором его вновь предстало лицо министра, такое, каким он увидел его вчера в конце вечера, когда ему показалось, что Сартин также тайно ликует в душе. И потом, наверняка их согласия желает король, давно уже стремившийся помирить обоих своих преданных слуг, ибо он уважал их обоих. Спрыгнувшая откуда-то сверху Мушетта положила бархатные лапки ему на веки и нежно замурлыкала; под эти баюкающие звуки он погрузился в тяжелое забытье.