Франсуаза Шандернагор - Королевская аллея

• Название: Королевская аллея
• Автор: Франсуаза Шандернагор
• Издательство: МИК
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-87902-044-4

«Королевская аллея» — это жизнеописание второй жены короля Людовика XIV, госпожи де Ментенон. Талантливая стилизация автобиографии незаурядной женщины, чья необыкновенная судьба стала увлекательным сюжетом романа, принесла Франсуазе Шандернагор мировую известность. Книга издана во многих странах и получила ряд почетных литературных премий.

---

И, однако, нашему Королю пошел уже шестой год, и он так здоров и весел, что ему, при всех этих ужасах, уже подыскивают невесту.

Герцог дю Мен далеко не так счастлив. Отняв у него полномочия, данные покойным королем, Регент постепенно лишил его и прочих привилегий и титулов. Я призвала бедного моего любимца к смирению, и он, вняв моим советам, принялся за перевод Лукреция; к несчастью, его супруга, маленькая герцогиня, не так покорно приняла капризы фортуны и, не соблазнившись латинской поэзией, завела какую-то политическую интригу, чуть ли не заговор, с испанским послом. Регент приказал арестовать все семейство, включая слуг, и мой несчастный принц ныне томится в заточении, разоренный и уничтоженный.

Госпожа де Кейлюс пытается излечить меня от меланхолии рассказами о своих безумствах. Овдовев, она стала жить с герцогом де Виллеруа: они едят, пьют и роскошествуют вдвоем; увы, здоровье ее весьма дурно, и я боюсь, что она не доживет до старости. Однако веселость не покидает ее. И только сын доставляет ей множество забот: он бредит поэзией и путешествиями, тогда как из него хотели сделать примерного офицера; поскольку нрава он весьма беспечного, то играет напропалую, проигрывает и входит в долги, которые приходится выплачивать его матери. В настоящее время он собирается искать счастья в Константинополе. О, как мне знакома эта страсть к переменам: в нашем юном рыцаре заговорила кровь предков, он настоящий д'Обинье.

Господин де Ноай — единственный из моих родных, от кого не отвернулась фортуна. Регент признал его заслуги и назначил председателем Финансового совета. К счастью, труды на этом поприще не мешают ему делать детей своей жене, а поскольку это лучшее, на что она способна, число их приближается к дюжине.

Госпожа де Виллет, моя кузина, судя по сплетням, стала любовницею знатного английского вельможи, лорда Болингброка; другая кузина, госпожа де Майи, ныне считается одною из самых модных дам нового Парижа. В ней не осталось ничего от прежних кальвинистских принципов, да и от моральных также.

Аббат Шуази, почти столетний старец, наконец избран в Академию, где до него долгополых одежд еще не видывали. Я полагала, что он напишет Мемуары царствования Людовика XIV, но за сей труд взялся не он, а господин де Данжо. Перед тем, как отдать рукопись типографу, он принес ее мне; я прочла все восемьдесят тетрадей в три недели. Принцы, министры, фавориты, дворцы, охоты, празднества, сражения… в последний раз я испила этой сладкой отравы, позабыв уже, как сильно она дурманит.

Однако, осушив кубок до дна, нужно уметь так же смело пить и осадок. Моя старинная подруга, княгиня дез Юрсен, низвергнута с вершины славы в пропасть опалы. Она управляла королевою Испании, которая управляла королем; но королева тоже была смертной и умерла. Возраст княгини не позволял ей самой надеяться на корону. Пришлось искать новую королеву, но тут мою подругу сгубила именно та восторженность, которая прежде так часто спасала ее: она доверилась некоему итальянскому аббатишке по имени Альберони. Я знала его как заядлого интригана, долгое время жившего в Анэ на иждивении герцога Вандомского, чьим «миньоном» он сделался при обстоятельствах, вполне достойных и того, и другого: их близость родилась на поле битвы, но, в отличие от древних греков, отнюдь не в бою; аббат устроил свою судьбу иначе, бросившись к Вандому в тот самый миг, когда герцог вставал со стульчака, и при всем честном народе облобызав самое выдающееся место будущего своего покровителя. Тщетно предостерегала я княгиню дез Юрсен от этого скользкого человечишки, — она не послушала меня и доверилась ему всецело, как доверялась всем и всему, кроме разве морали. Сделавшись полномочным представителем «camerera-mayor», Альберони выбрал невесту для короля у себя на родине и вез ее из Италии достаточно медленно, чтобы приручить по дороге. Едва лишь княгиня, выехавшая навстречу новой государыне, склонилась перед нею в реверансе, как та приказала арестовать ее, бросить в карету и без всяких объяснений препроводить на границу. Я увиделась с госпожою дез Юрсен по ее приезде в Париж; она сносила крушение своего могущества, потерю состояния и королевскую неблагодарность со своим всегдашним здоровым оптимизмом. В самой же Испании мало что переменилось: нынче, как и прежде, королева вертит королем, вот только королевою вертит теперь кардинал Альберони. Как подумаешь, чего стоит величие, ежели таким королевством распоряжается какой-то жалкий Альберони?!

Все это внушает мне отвращение к закулисным интригам политики; и как же я радуюсь тому, что нынче уже не занимаюсь делами. Нельзя безнаказанно пережить свой век: мир удаляется прочь от меня большими шагами, и все былое меркнет, стирается, тает в моей ослабевшей памяти. Я считала бы себя забытою всеми живущими вне этих стен, как я сама позабыла и Двор и политику, если бы изредка кто-нибудь не вспоминал, что госпожа де Ментенон жила на этом свете, не зная, что я жива до сих пор. Недавно меня пожелал увидеть царь Московии Петр I, — верно, в числе других памятников старины.

Он прибыл в Сен-Сир к семи часам вечера, взбаламутив весь дом; я лежала в постели. Из учтивости я попыталась было завязать с ним беседу, но вскоре поняла, что его толмач меня не слышит; тогда монарх встал и в мертвой тишине внезапно сорвал занавеси моего алькова, чтобы лучше разглядеть меня; миг спустя он повернулся и вышел, не оборачиваясь, — да и на кого ему было смотреть?! В самом деле, что общего между женщиною, сумевшей понравиться королю Франции, и мешком костей, покоящихся на кровати, — разве только длинные черные волосы, в которых, к великому моему стыду, до сих пор нет ни единого седого волоса. И что роднит прежнюю маленькую Франсуазу с дряхлой маркизою де Ментенон, если не та угасшая жажда счастья, жажда любви, которую ничто не смогло утолить?!

«Если вы не знаете, чего хотите, — говаривала моя добрая тетушка де Виллет, — то вы наверняка этого не получите». Надо думать, я и впрямь не знала, чего хочу, коли я этого не получила.

Еще в детстве я решила не искать счастья: уже тогда мне казалось, что неразумно иметь то, что война, болезнь или смерть могут отнять в один миг. Я выбрала своей целью славу по моему разумению, вещь незыблемую. К сорока годам я получила ее, но жизнь моя, дотоле вся направленная к достижению этой цели, начала давать трещину: я с изумлением увидела, что все мои победы не удовлетворяют меня; душа томилась неясным беспокойством, которое мог развеять лишь бег к новой цели. Но к какой? Я поочередно испробовала любовь, власть, набожность и, боясь лишиться, в оставшееся короткое время, хоть одной из них, погналась сразу за тремя — и упустила все.

Я упустила Короля, ибо не сумела любить его и научить любить меня так, как мне хотелось. В последние годы его жизни мне случалось, почитая героя, так ненавидеть человека, что я страстно призывала к себе смерть — или вдовство. Сегодня, когда моего супруга уже нет на свете, я с нежностью смотрю на его подарок — четки, я прошу мадемуазель д'Омаль играть его любимые пьесы для клавесина и читаю с интересом лишь те книги, где говорится о нем. Словом, нынче я так же страстно люблю все, что сближает меня с ним, как прежде любила то, что нас разъединяло; увы, былого уже не исправить.

Куда менее сожалею я о потере власти. Я искала ее лишь в подражание другим. Нужно обладать более сильным характером, нежели мой, или меньшим аппетитом, чтобы не кидаться за добычею вслед за остальными; каждый спешит ухватить свою долю, хотя, быть может, и не нуждается в ней. Я была недостаточно алчной и потому выиграла в этом состязании лишь тень могущества, — притом, так поздно, что труд не стоил награды. И эта полупобеда внушает мне лишь полусожаление.

Но зато я сильнее горюю о потере Бога, хотя, по правде сказать, не ушла от Него слишком далеко: я всегда слушала Его и, что гораздо важнее, слышала и понимала. Однако вере моей мешали иные заботы, иные желания, и, честно признаться, я нередко предпочитала добродетель святости другим, чисто человеческим. «Господь призывает вас в иное царствие, нежели то, где вы властвуете ныне, — писал мне мой духовник, — не забывайте же, куда вам предстоит уйти; король ждет вас там». Вот из-за этих-то блужданий между царством земным и небесным я и застряла на полдороге, подобно тем сказочным принцессам, что в один прекрасный день остаются без королевства, без платья и без памяти, ибо, достигнув заветной цели, выбрали не тот ключ или забыли волшебное слово, вот и мое добро, мои надежды растаяли, точно снег на солнце.

Но поздно жалеть об этом, — жизнь дважды не дается, и я пишу все это лишь для того, чтобы вы учились на моих ошибках. И ежели вы согласитесь поверить той, что вкусила от всех плодов этого обманчивого мира, то не покинете Сен-Сир ради суетных утех и призрачных целей. Когда вам исполнится двадцать лет и вы в несколько дней прочтете повесть всей моей жизни, вы сожжете, вместе с этими мемуарами, память обо мне и, не глядя в сторону железной ограды, отделяющей наш Дом от королевских дворцов, покроете голову черным покрывалом наставниц Сен-Сира. Счастлив тот, кто совершает кругосветное путешествие в воображении, слушая рассказы странников у себя дома, в удобном кресле.