Неизв. - Оглавление

• Название: Оглавление
• Автор: Неизв.
• Жанр: Прочая старинная литература

---

Но ведь как раз всё с точностью до наоборот!.. Понятие православного царства произвольно заменяется здесь понятием империи (более подробный разбор требующего исправления несоответствия понятий и позиции С.В.. Лурье, отражающих общую путаницу, - см. Приложение 1 к этой главе).

Вот какая подмена возникает у исследовательницы, которая прекрасно показывает в большом количестве своих чрезвычайно полезных и глубоких работxiv[xiv] кардинальное и несводимое отличие принципов державности и имперскости! Что же, получается, требовать от аналитиков и идеологов другого уровня?..

Я прекрасно понимаю, что абсолютное большинство наших “империалистов” являются таковыми по недоразумению. Хотят-то они подчеркнуть недопустимость унижения России и низведения её до заштатной “нормальной страны”, переживают они за самобытность и всемирно-историческое призвание России - и правильно делают - но, за отсутствием долголетней теоретической разработки идеи “мировой державы”, сбиваются на чужой имперский язык и, тем самым, разрушают самоопределение и идентификацию страны.

Сегодня, в период своей идентификационной катастрофы России ни в коем случае нельзя попадать в ловушку ложного выбора: национальное государство и региональная держава - или империя.

Эту ловушку вот уже много лет расставляют изощренные стратеги типа Зб. Бжезинского: “…У России нет выбора кроме того, как повернуться к Западу и стать его частью; Россия становится национальным и постимперским государством; и Россия постепенно, но мучительно начинает расставаться со своей имперской ностальгией” (Александр Куранов “У МОСКВЫ ЛИШЬ ОДИН ПУТЬ - НА ЗАПАД”. Збигнев Бжезинский считает, что Россия пусть и мучительно, но все-таки расстается со своей имперской ностальгией” - опубликовано в “Независимой газете” 04.11.2002).

Умудрённый опытом политик польского происхождения, живущий в конце 20-го и начале 21 века очевидным переживанием “польского вопроса” 19-го века, знает что делает.

Нет для него ничего милее, чем продолжение существования и расцвет в и без того немощной России двух непримиримых партий: “националистов” и “империалистов”.

Чем бы “глупые дети” русские не тешились, строительством “нормального” национального государства (то, чем в Европе занимались в 19-м векеxv[xv]) или “возрождением империи” (играя “в больших”, в американцев, в европейцев и в римлян-язычников) - лишь бы не восстанавливали собственную тысячелетнюю традицию мыслить миром и за мир, выдвигать собственные представления о правде и мировом порядке, о том, что справедливо и что нет. Пусть играют в чужие интеллектуальные игрушки, пусть живут чужим умом и заёмной нравственностьюxvi[xvi].

Вот ещё типичные фразы в исполнении профессора истории русской литературы Венецианскогоxvii[xvii] университета Виторрио Страды (Vittorio Strada), которые позволяют сбивать идентификацию населения России: “Российская модернизация, а, следовательно, и соотношение России с европейским Западом, как оно переживалось русской идеологией изнутри и как фактически проявлялось в конкретных отношениях, - связана с одной особенностью, которой никак нельзя пренебречь. Дело в том, что параллельно с модернизацией происходила, так сказать, империализация России, то есть ее превращение в имперскую державу. Если модернизация - интенсивный внутренний процесс, то империализация носит экстенсивный характер и имеет внешнюю направленность. Правда, этим двум процессам исторически соответствует западная колониальная экспансия, которая, однако, явилась экономической опорой для внутреннего развития Запада, в то время как в России территориальная экспансия оказала тормозящее воздействие на модернизирующее развитие, но при этом она компенсировала замедленность и неполноту этого развития. В нашем столетии дважды наблюдался крах империи, которая сначала была российской, а затем, полностью изменив свою глубинную структуру, превратилась в советскую, коммунистическую. Сейчас Россия вступает в четвертое столетие модернизации не как Российская империя, а как Российская Федерация. Или, пожалуй, как имперская Федерация с целым рядом таких непростых проблем, как поиски собственно русской идентичности после двух веков “модерной” истории и последнего столетия, видоизменившего или извратившего ее природу. И при этом - поиски такого равновесия с другими этнокультурными компонентами страны, которое позволило бы избежать пагубной национально-русской гегемонии (“ЧЕТВЕРТАЯ МОДЕРНИЗАЦИЯ. Европа и русская идеология”, - “Независимая газета”, 27.07.2000)

Оставим на совести автора этот, видно, ещё с детства испуг от нашей “пагубной национально-русской гегемонии“xviii[xviii].

Обратим внимание на чутко выделенный автором процесс империализации. И особенно на страстное желание заклеймить и уничтожить не столько имперскость России (это вполне готовы принять - в нормальных размерах, мол, пусть себе воображают и болтают), сколько неопределённость и неподчинённость России очевидным для него законам - что не позволяет надёжно встроить Россию в свою собственную империю и что вот уже много веков занимает весь Западный мир. У того же В. Страды это одна и пламенная страсть сквозит в каждой публикации, буквально в каждом заголовке его статей по любому поводу, например: “От советской империи до великой Европы: долгий путь к общему дому. C пресловутой глобализацией нужно сначала познакомиться, а уже потом протестовать, хотя бы для того, чтобы избежать пустых угроз насилия” (“Corriere Della Sera” (Италия), 04 июня 2002)xix[xix].

Не имперскости нашей боятся - обвинения в этом используют лишь для того, чтобы при случае постараться приструнить нас и выставить в дурном свете перед миром (тут можно и нужно вспомнить “империю зла” Р. Рейгана).

Боятся нашей инаковости и самобытности, боятся нашей умственной и нравственной самостоятельности, боятся нашей постановки вопроса о том, кто имеет права на историческую преемственность в мире (см. главу “Незаконный Запад”).

Необходимо ясно понимать: имперскость - не российское историческое призвание; имперскость является родовой характеристикой и мечтой Запада, включающего сегодня Европу, НАТО и США; Западная империя в настоящий момент реализуется через глобализацию и в форме гегемонии США; именно имперский Запад не может спокойно существовать, пока Россия существует как абсолютно самобытная мировая держава.

Этот важнейший момент российского и западного самоопределения неоднократно подчёркивал ещё в середине 19-го века выдающийся русский поэт, мыслитель и дипломат Ф.И. Тютчев.

В “Записке”, переданной в 1844 году императору Николаю I, он писал: “Так что же нам говорит История?

Она нам говорит, что Православный Восток, весь этот громадный мир, осенённый греческим крестом, по природе своей един и тесно соединён во всех своих частях, живёт своей собственной жизнью, самобытной и нерушимой. Он может быть физически разделён, но в нравственном отношении он вечно един и неделим. Какое-то время он испытывал латинское преобладание, в течение нескольких веков находился под игом азиатских племён, но никогда не смирился ни с тем, ни с другим.

У восточных христиан есть поговорка, естественным образом объясняющая этот факт; они любят повторять, что Бог всё создал и управил хорошо, за исключением двух вещей, и эти два исключения: Папа и турок.

- Но Господь, - непременно добавят они, - в Своей бесконечной мудрости решил исправить эти две ошибки и для сего создал московского Царя.

Ни один договор, ни одна политическая комбинация никогда не возьмут верх над этой нехитрой поговоркой. В ней весь итог прошлого и откровение о будущем.

В самом деле, что бы ни делали, что бы ни придумывали, буде только Россия останется тем, чем она является ныне, Русский Государь непременно, неодолимо останется единственным законным монархом Православного Востока, впрочем, в том виде, в каком он сочтёт подходящим осуществлять своё призвание. Делайте что угодно, но повторяю, пока вы не уничтожили Россию, вы никогда не сумеете этому помешать.

Кто не заметит, что Запад со всей своей филантропией, с мнимым уважением прав народов и негодованием против якобы неуёмного честолюбия России, видит в народностях, населяющих Турцию, только одно: свою добычу.

Просто-напросто ему хотелось бы и в девятнадцатом веке вновь приняться за то, что он уже пытался делать в тринадцатом веке и что ему уже тогда весьма худо удалось. Это такая точно попытка, только под другим именем и несколько другими средствами. Это всё то же старинное неисправимое притязание создать на Православном Востоке римско-католическую Империю, превратить эти державы в придаток, провинцию Западной Европы.

Правда, чтобы добиться такого результата, пришлось бы прежде подавить всё, что составляло нравственную жизнь этих народов, убить в них даже то, что пощадили турки. Но такое соображение ни на мгновение не остановило бы прозелитизм Запад, убеждённого, что всякое общество, не устроенное точно по западному образцу, недостойно существования, и силою сего убеждения он отважно принялся бы за дело освобождения славянских народов от их народного духа как от пережитков варварства”.xx[xx]