Марина и Сергей Дяченко - Хозяин Колодцев (сборник)

• Название: Хозяин Колодцев (сборник)
• Автор: Марина и Сергей Дяченко
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-44371-0

Наследственный маг Хорт зи Табор знает, что магам можно играть людьми, будто куклами, - карать и миловать, предавать и лгать. Скрут, чудовище в ветвях зловещего леса, знает, что такое справедливость - это могущество, помноженное на безжалостность. Принцесса знает, что она безобразна; дракон - что он мягок сердцем. Бастард знает, что должен убить отца-князя, но никто не знает, что замышляет князь. И уж точно никто не знает, чем закончится каждая из этих историй. Марина и Сергей Дяченко - признанные мастера слова. Их миры самобытны, их герои человечны; фантазия авторов идет рука об руку с тонкой психологичностью. Этот сборник составили произведения, написанные в жанре фэнтези, которые давно завоевали любовь нескольких поколений читателей. Содержание: Хозяин Колодцев (повесть) Ритуал (роман) Бастард (повесть) Мизеракль (повесть) Скрут (роман) Магам можно все (роман)

---

И мы пошли, как добропорядочная пара — кавалер и дама, рука в руке и гордая осанка; я едва сдерживался, чтобы не перейти на бег.

Вот знакомая улица.

Вот фасад «Отважного суслика».

Вот хозяин — узнал меня, кланяется. Вот ключи от номера… Вот лестница, которую моет по утрам ленивая служанка…

Вот мы и пришли. Номер не тот, где обитал когда-то я — я-то выбирал лучший, а у Оры проблемы с деньгами.

У меня, впрочем, тоже. Банка лопнула, вода растеклась по земляному полу…

Не то.

Ора отперла номер — я механически отметил, что кроме замка на двери имелось слабенькое сторожевое заклинание.

— Добро пожаловать, Хорт…

Первым, что я увидел, войдя в комнату, была большая птичья клетка на столе, клетка, накрытая темным прозрачным платком. Внутри клетки угадывался силуэт птицы — совы, разумеется, очень маленькой ушастой совы.

— Вы ведь терпеть их не можете, — сказал я, остановившись.

— Да, — виновато призналась Ора. — Но есть такая примета — если хочешь благополучного разрешения рискованного дела — заведи себе новую сову. Ваш поход к Препаратору был делом более чем рискованным, и я решила…

Я не то чтобы обнял ее. Я просто взял — как собственность, как едва не потерянную вещь, я прижал ее к себе, услышал биение ее сердца, услышал запах живого тела — живого, а то мне ведь в какой-то момент взбрело в голову, что это ходячий мертвец, призрак явился из неизвестной могилы, что эта Ора — ненастоящая…

— Хорт?!

— Неважно, — пробормотал я невнятно. Губы мои заняты были делом, не имеющим отношения к артикуляции.

— Хорт… Да что вы…

Никогда прежде я не позволял себе быть страстным.

Страстный маг — это что? Это глупость…

Никогда прежде.

За окном мокла осенняя ночь — а я слышал запах солнца в зените, запах поющих сверчков, запах зверьки, бегущей сквозь лопухи.

Чистые грубые простыни. Потолок в опасно растрескавшейся лепнине. Светлые волосы на подушке:

— Хо-орт…

Да, меня так зовут.

Впрочем, уже неважно.

* * *

Совенок таращился круглыми глазками. В нем не было равнодушной вальяжности, присущей взрослым совам — он был ребенок, он не боялся смотреть бесхитростно и прямо. С добрым утром, сова; я заботливо накрыл клетку темным прозрачным платком. Скоро взойдет солнце.

Ора спала, я видел маленькое розовое ухо под спутанными светлыми прядями.

Комната выглядела, как после битвы на подушках. Опрокинутый канделябр, на бархатной скатерти — дыра от упавшей свечки. Груда страстно перепутавшейся одежды: моя сорочка свилась в единое целое с Ориной нижней юбкой, и белые, не потерявшие жесткости оборки возвышаются пенным гребнем. Корсет похож на останки древнего животного, ряд крючков представляется строем пьяных солдат, панталоны улеглись совсем уж неприлично, и змеиной кожей притаился под столиком одинокий чулок…

Осторожно ступая между раскатившимися из кармана монетками, я подошел к окну. Красивое это зрелище — погожий осенний рассвет на заднем дворе второсортной гостиницы. Небо разгоралось оранжевым светом, а суетящиеся внизу работники казались плоскими фигурками из картона: кто-то колол дрова, кто-то разгружал телегу с продуктами, фыркали невидимые мне лошади, и к звуку их присутствия добавлялся запах — здоровый запах заднего двора.

Мне больше не нужна Кара. Сова с ней, с Карой. Я жил без Кары двадцать пять лет — и еще проживу; а вот проблему лопнувшей банки придется решать, но не сейчас. Деньги нужны, но не срочно — дом и подвал обеспечит нас всем необходимым на зиму. Спальню надо будет хорошенько обустроить, и пусть будет еще одна спальня, запасная. Гостиная… это уж как Ора решит. Интересно, какое лицо будет у Ятера… впрочем, Ятер поймет. Все зимние развлечения — охота, катания, приемы… Нет, приемов не надо, зачем нам эти постные рожи… Перезимуем и так. Огонь в камине ни о чем не спрашивает, и зимняя ночь ни о чем не спрашивает… Истрачу Кару на первого попавшегося воришку, и дело с концом.

Работник во дворе закончил рубить дрова и принялся собирать их в поленницу; из-за черепичных крыш тонким краешком показалось солнце. Я прищурился.

Наймем карету… Прощай, Северная Столица, прощай, префект, счастливо оставаться, ваше величество. Только вы нас и видели. Уже завтра — завтра! — будем дома… Сова, какое счастье!

Я понял, что пою, причем вслух, причем довольно громко; испуганно примолк — вокальными данными меня природа обделила, и я еще в детстве отучился развлекать себя фальшивыми звуками. Какой конфуз, не разбудить бы Ору…

Она перевернулась с боку на бок. Вздохнула и улыбнулась во сне. Я на цыпочках подошел к постели, сел рядом на ковер и несколько блаженных минут разглядывал ее — ее брови, ее опущенные ресницы, как она спит.

В коридоре бухали чьи-то неделикатные шаги; я щелкнул пальцами, прикрывая комнату от посторонних звуков. Поднялся, снова прошелся по комнате; подошел к большому зеркалу на стене. Мой голубой глаз сиял, как чистое блюдце, а желтый потускнел до того, что казался добропорядочным карим.

Я отступил на шаг и оглядел себя с ног до головы; с трудом сдержался, чтобы не внести с помощью заклинаний кое-какие исправления в фигуру. Неудобно, Ора заметит…

Я подмигнул своему отражению. Нашел среди одежды собственные подштанники, наступил голой пяткой на оторвавшийся крючок, беззвучно зашипел от боли — не переставая при этом широко и счастливо улыбаться.

Сова! Я счастлив. Хорт зи Табор — счастлив. Мне хочется поймать хозяина гостиницы, взять за мясистые уши и целовать в жесткий нос. Мне хочется безобразничать, хулиганить, пугать прохожих магическими фокусами — как в раннем детстве…

Повинуясь моему приказу, тонкая Орина сорочка выбралась из объятий моей рубашки, церемонно поклонилась, приподняла пустым рукавом краешек подола; рубашка воспарила следом. Зависла рядом, поигрывая пуговкой ворота, потом галантно протянула рукава…

Я был единственным зрителем этого спектакля. Я сидел в кресле в одних подштанниках и млел от восторга, глядя на танцующее белье; по комнате ходил легкий ветерок, Ора спала, и пусть выспится, ведь впереди — долгая дорога…

Потом развлечение наскучило мне, и одежда, будто обессилев, опустилась на край кровати.

Солнечный луч вошел в комнату и уперся в стену напротив окна. Пора вставать; подумав, я снял защиту от внешних звуков. В комнату ворвались галдеж работников во дворе, далекое мычание, стук деревянных башмаков…

— Ора, — сказал я ласково.

Она спала.

Я дам ей еще несколько минут. Больше нельзя — надо отправляться, надо ехать, сейчас рано темнеет, время пускаться в путь…

На пыльной полке стояли несколько столь же пыльных, никому не нужных книг. Зачем они здесь? Вряд ли постояльцы этого номера когда-либо испытывали потребность в чтении…

Рядом с книгами, на свободной половине полки, стояла фарфоровая кукла — большеглазая, большеротая, с белом с вышивкой крестьянском платьице. На пышном подоле можно было прочитать надпись: «Арту Слизняку от общины огородников Приречья, процветать вам и радоваться…»

Я хмыкнул. Кто такой Арт Слизняк, процветает ли, с какой стати община огородников решила одарить его фарфоровой куклой, как кукла оказалась на гостиничной полке…

Я нахмурился. Какая-то неправильность, какая-то темная ненужная мысль, скользнувшая по дну сознания, заставила мою кожу покрыться мурашками.

Что случилось? Что за слово заставило померкнуть радость этого утра? Погасило эйфорию?

Арт Слизняк? Никогда не слышал такого имени.

Приречье? Никогда там не был.

Огородники?

Я через силу усмехнулся. Отошел от полки, пересек комнату, не глядя под ноги, наступая на разбросанные вещи.

Осторожно сел на край кровати.

Взгляд мой возвращался к полке, будто примагниченный. Ора спала. Тяжелое ощущение не уходило.

Процветать вам и радоваться…

Кукла.

Кукла, вот это слово. Не произнесенное. Фарфоровая кукла.

Я тряхнул головой. Ерунда какая-то. При чем здесь…

Сладко посапывала Ора. Под платком возился совенок; я встал, зачем-то переставил клетку на подоконник. Прошелся по комнате; отыскал среди груды вещей на полу футляр с Карой. Вытащил глиняного уродца, посмотрел в ничего не выражающее безглазое лицо.

Предчувствие превратилось в чувство. Осознание было таким тяжелым и плотным, что даже отбрасывало тень — зловещую тень катастрофы.

Ответы на все вопросы были рядом, были здесь; следовало протянуть руку и взять их. Сложить фрагменты мозаики и рассмотреть картинку целиком; от осознания того, чтоя могу на ней увидеть, волосы зашевелились у меня на голове.