Ирина Богатырева - Кадын

• Название: Кадын
• Автор: Ирина Богатырева
• Жанр: Детская проза

Этот роман о царице, ставшей свидетельницей и жертвой роковых перемен в жизни и духе своего народа.

В основу замысла легла научная сенсация — уникальное захоронение молодой женщины, обнаруженное в 1993 году в приграничной зоне Алтая, на высокогорном плато Укок. Прекрасно сохранилась не только мумия, но и одежда, и поразительный по пышности и высоте парик, и ритуальная атрибутика. Всплыли легенды о древних девах-богатырках, хранительницах алтайского народа, разгорелся интерес к культуре жителей алтайских гор в VIII–VI вв. до н. э.

Курганы этой культуры, названной условно пазырыкской — по урочищу Пазырык, в котором были раскопаны самые большие и богатые курганы, — известны науке с конца XIX века. Но при всем богатстве находок представление о древних жителях Алтая до сих пор очень фрагментарное. Установлено предположительное родство пазырыкцев со скифской, персидской, иранской культурами. Сделан вывод об их воинственности. Их искусное кузнечное ремесло, использование ртути для получения тончайшего золота, тонкие татуировки на теле, музыкальные инструменты — барабаны и арфа, похожая на китайскую цитру, — все это значительно выделяет пазырыкцев на фоне соседствовавших с ними народов.

Но восстановить их историю так и не удалось. Ни откуда они пришли на эту землю, ни куда ушли, доподлинно не известно. Их культура просуществовала сравнительно недолго. Невелико и количество захоронений — в сопоставлении с той площадью, которую они предположительно населяли.

Неясно и происхождение пазырыкцев. До первых анализов ДНК этот народ считали предками современных алтайцев-тюрков, сейчас же ясно, что они относились к европеоидному типу с малым вмешательством монголоидной крови — скорее всего как примеси соседних народов. Несмотря на это в сознании современных алтайцев пазырыкцы стали их предками.

Ирина Богатырева не считает свой роман ни исторической реконструкцией, ни опытом в жанре фэнтези. И тут с автором нельзя не согласиться. Ее произведение заставляет прожить универсальные законы человеческого существования — пусть и в пространстве мира, о котором известно только, что он был и безвозвратно канул в Лету. Перед нами произведение с классической литературной задачей — художественного постижения неуловимой тайны и правды жизни.

---

И другие девы, верно, о том же думали, потому что спросила тут Ак-Дирьи:

— Как карает? Смертью?

Камка тяжело взглянула на нее и не сразу ответила:

— Смерти не боится Луноликой матери дева. Своего дара лишает госпожа ту, что нарушила обет, кто дух свой в слабости держит. Бесстрашной дева была — последней трусихой вмиг станет. Не имела врагов — любой будет ей враг. Не знала поражения — дитя ее победит. Потерявшая дар быстро смерть свою найдет, но жизнь такая страшнее смерти.

Меня била лихорадка — так ясно представила себе эту кару. Девы другие тоже сидели мрачны.

— Сейчас вы вправе решать, принять ли вам этот дар, — сказала Камка. — Вы слышали все и знаете о жизни, которая ждет вас. Выбор духов — не приказ, а на вас указанье. Если же сердце чует, что не выдержать вам жизни такой, что быть обычной девой милее, можете сказать сейчас и уйти. Стать простым человеком по воле своей сейчас можете вы. Дав обет — не сможете: хуже худшего это, девы. Решайте.

Все молчали и не поднимали глаз. Глубоко в себя заглянуть я пыталась: справлюсь ли с жизнью такой? И, верно, это другие делали. Но увидела я простой ответ: если об этом с детства мечтала, другой жизни не может быть у меня. В чем же сомневаться? И первой я подняла глаза.

— Я готова, — сказала.

И все девы за мной так ответили. Радостно стало мне, будто скинула тяжкую ношу, но Камка по-прежнему строго сказала, будто не очень верила нам:

— Это лишь первый шаг, девы. Еще будет возможность у вас на этом пути остановиться.

Потом достала из куля, на котором сидела, кожаный сверток, развернула и подала каждой из нас тонкий пояс с серебряными накладками. Пряжки были с головами барса-царя. Такие пояса все Луноликой матери девы носили. С гордостью мы опоясались — будто уже ими стали.

После посвящения, когда остальные девы вернулись в стан, мы впятером зажили с Камкой на круче.

Как и прежде, день начинался с удара и гула. «Дон-дон-донн», — пела пещера: при входе повесила Камка свой медный блин. Звук наполнял изнутри гору и нас самих, выносил из сновидения. Оставив кого-то главным, Камка уходила на охоту и к своим лошадям. До ее возвращения мы укрепляли наши тела упражнениями.

Главные же наши занятия были вечером, когда поднималась луна. Камка шла на утес, разводила огонь и нас подзывала.

Этот утес мы прозвали лунным. Потому что месяц являлся, казалось, прямо напротив, и видна было оттуда вся долина, и озеро, рекою рожденное, и видно было, что имеет оно тоже форму месяца. Собрав, Камка сажала нас вокруг костра, а когда успокаивалось дыхание наше, мы ложились и позволяли луне заполнить наши тела.

— В первые дни луна вам силу свою передать должна, — говорила Камка. — Как сосуды пустые, наполнит собою вас. Сила женская в гнезде копится, — говорила она и клала руку на низ живота под пупом, между костей. — Лежите и наблюдайте, как свет будет вас заполнять.

И мы ложились, смотрели на чистое, холодное небо. Лунный свет заливал утес, а Камка медленно ударяла в бубен, и каждый удар будто бы отдавался в женском гнезде. Долго так мы лежали, пока мороз нас не касался, тогда поднимались и прыгали вокруг костра — отчасти чтобы согреться, но и оттого, что радость переполняла.

Потом возвращались в пещеру. На утесе каждая из нас нашла по велению Камки плоский голыш размером с ладонь. Этот голыш — Камка его назвала оньго — мы должны были класть себе на живот, когда ложились спать, чтобы его прохладу ощущать и лунный свет вспоминать. Так засыпали, и сны, которые тогда снились мне, были ярки и удивительны. Диких зверей были они полны, коней и ветра. Снился и царь-барс, как будто следит он за мною. Снился и дом, и всегда я сидела с отцом и братьями, как равная, а не как женщина или дитя.

А потом в одном сне барс приблизился и остался рядом, на меня глядя не так, как звери смотрят. И я поняла тогда, что это мой дух-ээ возвратился и готов мне помогать.

На следующую ночь было первое полнолуние на круче.

В тот день Камка рано нас разбудила, голышом, при первом свете погнала на кручу. Сыпал мягкий снег, за ночь у лиственниц намело сугробы. Камка велела нам искупаться в снегу и не разрешила одеться, пока с головой не нырнули в сугроб.

— Сегодня высшей силы луна достигает, — сказала она. — И вы ощутить эту силу должны.

Потом накормила нас жирной похлебкой и без отдыха по круче гоняла. Ни сесть, ни вздохнуть, ни у огня погреться не могли мы. Камка все новые задания нам выдумывала. А когда не могли мы уже ни поднять себя на руках, ни присесть, разрешила играть и сама взяла мяч, и мы бегали от нее, как полоумные.

К полудню я думала, что не дожить мне до вечера. Тогда начала Камка нас учить танцевать, мы повторять должны были за ней. Бешеным, неистовым был ее танец. Как дух ярости, по кругу она носилась: то к земле припав, кружилась, то, оттолкнувшись, вверх взлетала, вокруг себя крутилась и земли не касалась. Нас же ноги не держали, воздуха не хватало, сердца готовы были покинуть нас, в глазах были кровавые пятна. А Камка как из камня была, вихрем воздух крутила. Только мы, не выдержав, остановились и наземь упали, во все глаза на нее глядя, дыханье не могли возвратить.

— Так двигаться надо! — захохотала она звонко. — А вы медлительней волов!

— Ты не сама! — с обидой крикнула ей Очи. — Духи тебя носили. Мы видели их!

— А, видели, видели! — по-детски закричала она и принялась высоко прыгать на месте.

— У нас сил нет, чтоб за тобой успевать, — сказала Ак-Дирьи. — Ты бы нам объяснила, мы не понимаем, как это делать.

— И вы можете так. Оньго свои попросите! — отвечала она и снова с хохотом сорвалась с места, продолжив свой бешеный танец.

Мы в недоумении переглянулись. Оньго-камень все в мешочках на поясе носили, тут же достали, но, что делать с ним, не знали. Очи тогда сказала, нарочито серьезно и громко:

— Помоги мне, мой оньго, двигаться без устали!

И принялась плясать. Все быстрее, быстрее пыталась крутиться, но запнулась и в снег полетела — слишком устала она. Ни один дух к ней не явился.

— Камень сам не поможет, — догадалась я. — Но, может, он чем-то духов привлекает?

Камка была в тот момент на другом конце кручи, слышался оттуда ее хохот. Уже не для нас плясала, саму себя потешала.

— Если может оньго чем-то духов привлечь, то пусть приходят и это берут, а мне помогают, — сказала Очи, вытянув руку с камнем вперед.

И случилось жуткое: потемнело небо, возник ниоткуда вихрь и скрыл Очи. Мы и двинуться не успели, как метнулась Камка через всю кручу в самое сердце вихря. Раздался жуткий крик — будто и не человек, не Камка кричала, а сама гора содрогнулась в гневе и завыла. И все тут же стихло.

Мы лежали, оглушенные, заваленные снегом. Там, где стояла недавно Очи, снег был снят до самой земли, вывороченные лежали черные комья; прелые иглы лиственниц, мшистые камни были разбросаны кругом. Очи же поодаль лежала, над ней Камка склонилась и хлестала ее по щекам.

— Где оньго? — спросила.

Очи протянула руку и разжала пальцы — камень по-прежнему был у нее. Камка кивнула.

— Крепко держишь, жить будешь. Пойдемте теперь за мной.

И двинулась в пещеру. Мы помогли Очишке подняться и потащились следом.

В пещере велела нам Камка отдыхать, развела огонь, заварила трáвы на молоке. Я куталась в шкуру, слушая, как бухает в груди сердце. Когда же успокоились мы, напоила нас Камка густым, вкусным отваром, потом посадила всех ближе и начала разговор.

Говорила она о духах, о тех бестелесных тварях, что вокруг нас.

— Люди их стали бояться, — говорила Камка, — люди думать стали, что бестелесные твари сильней их, могущественней. Это ошибка. Лишь человек, в теле живущий, имеет такие силы, что тонким ээ недоступны. Потому и тянутся они к людям и без людей не способны на многое. Вы научитесь духов себе подчинять, служить вам будут тонкие ээ из разных миров. Я научу вас, как делать это, пока же запомнить вы навсегда должны: есть разные духи, и разных сил требуют они от человека за служенье. Чтобы не ошибиться, чтоб не отдать много, получив малое, умейте их различать.

Так говорила она нам, и вот выплывали из стен пещеры на волнах странного света — не огненного, не солнечного, а водянистого — мелкие, сверкающие, как роса на заре, духи — легкие ээ-тай. Как бабочки, летали они, нас окружая, и весело, смешливо становилось от вида их. Грезилось мне — или же правда, — что оставляли они, словно пыльцу, следы света на лице и одежде. Я протягивала им руки и чувствовала кожей словно молодой хвои легкие уколы. А голос Камки звучал:

— Эти духи живут в светлых мирах. Как бабочкам, немного им надо, чтоб жить. Их зовя, вы отдаете немного. С ними устали знать не будете в ваших занятиях или битвах. Стрелу помогут без промаха в цель послать. Все, что я сегодня делала, сами совершить сможете с ними легко.