Маргарет Барнс - Торжество на час

• Название: Торжество на час
• Автор: Маргарет Барнс
• Издательство: Панорама
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-85220-481-1

Таинственные чары темноволосой красавицы Анны Болейн пленили короля Генриха VIII. Жажда владеть ею заставила его пойти на развод с королевой Екатериной Арагонской, порвать с зависимостью от Рима.

Движимая чувством мести за разбитую мечту о счастливой любви, Анна разделалась со своими врагами при дворе, когда заняла на троне место королевы. Но блестящая победа была недолгой. Новая королева Анна Болейн совершила одну роковую ошибку — родила дочь, будущую королеву Англии Елизавету, вместо сына, о котором мечтал ее царственный супруг.

Чем ей пришлось поплатиться за этот промах, вы узнаете, прочитав роман Маргарет Кэмпбл Барнс «Торжество на час».

---

К ее облегчению, король нагнулся и поднял Мэри с колен.

— Ну что же, плутовка, я обещаю! — ответил он, призывая Чарльза в свидетели, и, будучи человеком, который не любил делать что-либо наполовину, громко расхохотался, как бы подводя черту этому тяжелому разговору.

— Вы слышите, Чарльз, как великодушен наш король! — оживилась Мэри, смеясь и плача одновременно. — О, Генрих! Теперь мне будет гораздо легче угождать Людовику!

Она подбежала к маленькому столику, собственноручно наполнила вином три бокала и с очаровательной улыбкой поднесла каждому из них. Все с почтением выпили за la nouvelle reine Marie[3].

— А когда вам надоест этот старый муж, то уж вы, пожалуйста, не заигрывайте с его молодым и красивым племянником-дофином, — пытался развеселить ее Генрих.

Уже почти совсем стемнело, и церковный колокол зазвонил к вечерне.

— Что ж, завтра нам надо рано вставать, — сказал король, зевая, и поставил на место пустой бокал. — И хоть наш друг Людовик и стар, а выспаться вам, сестрица, перед встречей не мешает, — посоветовал Генрих и, проходя мимо, игриво дернул Мэри за роскошные волосы, а Саффолка ткнул под ребро.

— Я знаю, что говорю, не правда ли, Чарльз?

И он засмеялся, довольный собой, ожидая, пока герцог Саффолк поцелует поданную на прощанье женскую ручку.

— Я поднимусь на борт, чтобы проводить вас обоих, — пообещал он и, обняв своего друга за плечи, вместе с ним удалился.

Не успели они выйти, как Анна обнаружила, что герцог оставил свой красивый опушенный мехом плащ на спинке стула, но она не осмелилась крикнуть вдогонку или побежать за ними. Мэри тоже стояла отрешенная посреди комнаты, как будто жалела о чем-то. Горевшие на столе свечи красиво оттеняли ее рыжие волосы и нежную розовую кожу.

И тут вдруг перед глазами удивленной фрейлины развернулась быстрая молчаливая драма. Дверь резко распахнулась, и, извинившись перед кем-то за ней, в комнату вошел Чарльз Брендон и взял свой плащ. Мэри не двинулась с места, а он, проходя мимо, притянул ее к себе и, не сводя глаз с полуоткрытой двери, страстно поцеловал в губы. Захваченная врасплох, Мэри старалась освободиться от его объятий и предупредить, что они не одни. И хотя между ними не было сказано ни слова, Саффолк, повинуясь ее предупреждающему взгляду, повернул голову и убрал руки с тонкой девичьей талии.

— Сестра Мэри Болейн, клянусь Богом! — пробормотал он, когда его глаза, наконец, привыкли к темноте.

Увидев их испуганные лица, Анна была готова провалиться на месте, поклясться, что никогда не предаст их любви и что близость ее сестры к королю никакого значения не имеет. Но вместо этого она продолжала виновато стоять на месте. Первый раз за все время пребывания при дворе она попала в такое щекотливое положение, из которого не видела выхода.

Проходя мимо Чарльз Брендон посмотрел на ее испуганное лицо полным злорадства взглядом и бесцеремонно оттолкнул, как будто она стояла у него на пути. Даже когда дверь за ним закрылась, Анне было не по себе от его холодных подозрительных глаз. Она медленно подошла к своей госпоже. Мэри стояла, теребя на руках кольца.

— В том, что вы видели, милая, нет ничего плохого. Для вашего и моего спокойствия я бы предпочла, чтобы вы думали именно так, а не иначе, — сказала она, старательно подбирая слова. — Мы с герцогом давно знаем и любим друг друга. Когда я была еще моложе вас, я прятала его письма в потайных местах по всему дворцу. Это было так увлекательно и немного опасно. Мы любим друг друга, но перед Богом чисты, — сказала Мэри, глядя в упор на Анну.

И этому можно было поверить. Ее спокойное поведение обескураживало и разоружало. И если до этого Анна еще в чем-то сомневалась, то сейчас все это ушло. Импульсивно она поцеловала руку своей госпожи.

— Все, что я видела, мадам, меня совершенно не касается, — проговорила она.

Похоже было, что с самого начала новой королеве Франции понадобятся и ее участие, и молчание.

Глава 4

Во Франции началось для Анны веселое время. Двор Людовика был подобен цветнику, и молодая Болейн чувствовала себя в нем, словно бабочка, сбросившая кокон детства и превратившаяся из куколки в яркое существо, порхающее с цветка на цветок, спеша насладиться их ароматом. Она восторгалась великолепием Парижа, в нем ей нравилось все, да и служить ей выпало молодой королеве, чья жажда веселья была под стать ее собственной.

К тому же Мэри явно благоволила к ней, и не только потому, что рассчитывала на ее молчание, но еще и потому, что эта фрейлина пришлась ей по душе. Ведь именно Анна помогала ей переносить разлуку с любимым. Даже когда ревность его собственных придворных заставила короля Людовика отправить назад в Англию большинство фрейлин его новой супруги, Анне было позволено остаться. Из-за ее беглого французского, как полагал сэр Томас Болейн. За это отец и дочь не раз поминали добрым словом трудолюбивую Симонетту.

Видя, как неприятны Мэри французские придворные, Анна торжествовала: кругом эти льстивые французы и только одна фрейлина из Англии!

Во всем остальном Людовик был безупречен. Он не только осыпал свою «прекрасную розу Тюдоров» дорогими подарками, но ради нее уже на закате своих лет изменил вредным привычкам и с сожалением глядел на растраченные впустую годы. И все это благодаря обожаемой им Мэри, которая без каких-либо усилий, просто оставаясь самой собой, смогла возвысить любящего ее человека. Она не вела, подобно другим, утомительных религиозных бесед, чтобы выказать свою набожность и образованность, и редко чему удивлялась. В стране, отличавшейся свободой нравов, она держала себя просто и естественно: смеялась над двусмысленными шутками, оставаясь при этом безупречно чиста.

Анна Болейн была достаточно сметлива, чтобы видеть, что госпожа ее выбрала самую правильную линию поведения, и сама она собиралась поступать таким же образом. Хотя королева Мэри была не особенно строга со своими придворными, но, если те попадали в щекотливое положение, гнев ее был неминуем.

Анна об этом знала, да и помнила всегда, что она имела честь быть дочерью посла и все, что она делала, могло быть и во славу и во вред ее родной Англии. Как бы беспечно и радостно она ни наслаждалась веселой жизнью в Париже, память о милых садах Хевера тоже помогала удерживать ее от безрассудных поступков.

Анна была очень осторожна, что при ее живом характере давалось с трудом: уж слишком она была незаурядна, чтобы не привлечь к себе внимания, иногда даже самого дофина, а это не сулило ей ничего хорошего. С каждой победой необычная красота ее, как нарочно, все более расцветала.

Видя, как пылкие молодые люди бросают ради нее признанных красавиц, Анна поняла, что владеет чем-то таким, что способно околдовывать сильнее, чем хорошенькое личико. От нее исходили какие-то неуловимые флюиды, сражавшие наповал представителей сильного пола. Оставалось только научиться умело пользоваться этим драгоценным даром.

Когда очередной ее страстный поклонник заходил слишком далеко, она искоса смотрела на него своим неотразимым взглядом, одновременно и побуждая и останавливая. Для большинства этого было достаточно. Но встречались и другие кавалеры — более смелые или опытные, — общение с которыми научило ее необходимости прятать свои ответные пылкие чувства под маской показной холодности. И не только для того, чтобы раздразнить кого-то, а чтобы спасти себя от неприятностей.

Жизнь во Франции многому научила провинциалку Анну. И разбудила в ней чувства. Но девушка была достаточно умна, чтобы понимать, что чувственность ее была самым слабым местом, врагом, который может предать в любой момент, разрушить и отобрать все, чего она уже смогла добиться. Этот страх и останавливал ее природную эмоциональность, силой воли она сдерживала свои душевные порывы, чтобы никто не мог увидеть и догадаться, какие любовные силы таились в ней.

Анна понемногу начала познавать саму себя, двойственность своей натуры. Пока она еще не понимала, что воспитание, данное ей Симонеттой, безудержное честолюбие отца и пуританская мораль провинциалки-мачехи только усложнили ее характер, сделали из нее скромницу, обуреваемую страстями. От дипломата-отца она переняла науку обмана и вполне могла бы вырасти лгуньей, если б не влияние прямодушной Джокунды. Анна всегда умела дипломатически объяснить мотивы своих поступков, но путь сладкого греха, не одобренного рассудком, был для нее неприемлем.

Помимо всего прочего законодатель мод Париж развил в Анне вкус к красивой одежде. И она начала фантазировать под удивленными, но снисходительными взглядами своей госпожи. Сначала осторожно, изменяя какие-нибудь мелкие детали. Например, маленькие звенящие колокольчики на концах ее бархатной шапочки, которые так притягивали взгляды мужчин, или шляпка из заплетенной в косички кисеи, стоившая ей так много труда, что это не шло ни в какое сравнение с суммой потраченных на эту затею денег. А накидка из тонкого газа, обрамляющая подобно нимбу ее блестящие темные волосы — предмет зависти стольких гораздо более состоятельных, но менее красивых дам.