Мария Донченко - Оранжевый туман

• Название: Оранжевый туман
• Автор: Мария Донченко
• Жанр: Современная проза

СССР и НАТО, Россия и Ливия, тюрьма и война, честь и подлость, любовь и ненависть… «Он почувствовал в себе необходимость написать Любе. Написать ей именно сегодня, до того, как всё будет кончено. Было уже далеко за полночь, а на бумагу ложились какие-то банальные и, наверное, фальшивые слова, Виталик искал и не мог найти тех нужных слов, которые он хотел сказать Любе в ночь перед тем, как всё будет кончено. Он мусолил ручку и вспоминал всю свою жизнь с момента прихода в оппозицию и до ареста, искал слова, казалось, находил, но вновь отбрасывал… „Жизнь — не избирательный бюллетень, и никто никогда не сможет убрать из твоей жизни графу „против всех“, конечно, пока ты сама этого не захочешь…“ „Жизнь — не избирательный бюллетень…“ Это были именно те слова, которые он пытался найти всю ночь и наконец нашёл. Теперь он мог бы ещё долго развивать эту мысль, и пасты в ручке ещё было много, но кончался исписанный тетрадный лист, и ночь тоже заканчивалась…»

---

— Бери одного человека, — сказал ему Ахмад.

Хасан взял бы больше людей, но не стал оспаривать авторитет командира.

— Я беру Виталика Нецветова, — ответил он.

Названный им боец молча поднялся с земли.

Виталика слегка передёрнуло — всё же идти в захваченный врагом город ему предстояло впервые — но он не подал виду.

Ахмад не стал возражать. По его расчётам, на горизонте уже должны были быть видны огни Таверги, но впереди была темнота, и он грешил на то, что подводит некачественный китайский навигатор.

Он сидел на песке под яркими ливийскими звёздами, смотрел на две удаляющиеся фигурки, и мысли наворачивались помимо его воли, ждёт ли ещё что впереди или только смерть… Ведь сам он пошёл добровольно защищать свою страну, ведь должен был понимать соотношение сил и безнадёжность… Зажигая сигарету, Ахмад гнал прочь любые мысли о будущем. Ты принёс присягу, делай что должно, и будь что будет.

…Хасан и Виталик шли вперёд уже длительное время, но огней всё не было, не было даже отблесков на небе.

— Может, в городе нет электричества? — подумал вслух Хасан. Виталик пожал плечами.

Но слишком пустынным было шоссе, и слишком зловещей тишина, и жуткое недоумение овладевало разведчиками.

Они дошли до знака, отмечавшего границу города Таверга. Поверх пропечатанного стандартным шрифтом текста указателя были написаны баллончиком оскорбления в адрес жителей города и указания на то, что авторы надписей относятся к городу Мисурата, а на земле возле знака, держась за него рукой, лежал труп.

— Пойдём, — тихо сказал Хасан, которому стало, пожалуй, слегка не по себе от того, что повстанцы, многие из которых декларировали себя верными последователями Ислама, не захоронили мертвеца до захода солнца. — Может, ещё встретится кто по дороге, — добавил он так же тихо.

По дороге, уже у крайних домов Таверги им встретился всего один человек.

Мёртвый.

Труп был изъеден зверями настолько, что нельзя было сказать, мужчина это или женщина.

Чем ближе они подходили к городу, тем сильнее убеждались в страшной догадке, почему не светились окна домов.

Город был необитаем.

Ветер завывал в окнах и стенах пустых подъездов и иногда трепал мусор, валявшийся посреди безлюдных домов и каркасов сгоревших машин.

Апокалиптическая картина предстала в ночи глазам разведчиков.

Страшный, тошнотворный запах смерти стоял над тем, что ещё месяц назад было городом Тавергой.

— Может, их отравили газом? — предположил Виталик, скорее, чтобы сказать хоть что-нибудь, чтобы только не молчать…

— Вряд ли, — возразил Хасан, — трупов было бы больше, — он пытался казаться циничным, чтобы товарищ не видел, насколько его трясёт от увиденного зрелища.

Впрочем, ноги сами несли Виталика вперёд, к дому, где он провёл несколько недель…

Поперёк входа в подъезд лежал ещё один труп, через который нужно было перешагнуть.

Поднявшись на второй этаж, Виталик наступил на что-то мягкое.

Это было полуоторванное ухо обгоревшего плюшевого зайца.

Дверь в пустую квартиру была незаперта.

— Фатима, — негромко произнёс Виталик, как будто кто-то мог откликнуться на его зов, — Фатимочка…

Но только эхо отозвалось, повторив его голос в безжизненных каменных стенах. Фатимы не было, ни живой, ни мёртвой, да и не могло быть. Шаги Виталика спугнули четвероногих крыс в квартире.

— Это не люди, — еле слышно сказал Виталик, оборачиваясь к товарищу. — Это не люди, Хасан…

— Тихо, — шёпотом ответил тот.

Оба застыли возле окна у стены разграбленной квартиры.

В тишине мёртвого города возник посторонний шум.

Но это не был крик ночной птицы или другой природный звук.

Это было ровное пение автомобильного мотора.

Глава тридцать пятая. Эпоха плоских

Гул автомобиля нарастал, приближался, и двое замерли в ожидании, словно сросшись с бетонной стеной комнаты.

Вскоре они увидели блики фар, а ещё через минуту размалёванный джип остановился прямо напротив подъезда, где когда-то в минувшую эпоху жила приютившая Виталика семья.

Их было трое — водитель и два пассажира, они были вооружены и беспечны, громко разговаривали и смеялись, не заботясь о своей безопасности — ведь здесь, в их глубоком тылу, неоткуда было взяться лоялистам.

Водитель остался возле машины, а двое его товарищей со смехом зашли в подъезд ближайшего дома. Они явно не катались по зачищенному городу в поисках случайной добычи, а шли наверняка — видимо, уже бывали тут, но почему-то не смогли увезти сразу всё, и им пришлось вернуться.

Двое бандитов появились из подъезда минуты через три-четыре. Они тащили тяжёлый широкоэкранный плазменный телевизор и поставили его на землю возле автомобиля, чтобы перекинуться парой слов с водителем джипа.

Он беззаботно рассмеялся, и в этот момент все трое оказались рядом друг с другом, на одной линии.

Срывая с плеча автомат, Виталик сделал шаг к оконной раме, и треск длинной очереди прорезал тишину мёртвого города.

Два бандита упокоились на асфальте, так и не успев сообразить, что случилось, и только третий продолжал дёргаться и истошно кричать, схватившись за живот.

Хасан бросился по лестнице вниз вслед за Виталиком. Толкая дверь подъезда, он услышал ещё одну короткую очередь, и звуки стихли.

— Это не люди, Хасан, — повторил Виталик, оборачиваясь к товарищу, как будто оправдываясь. Хотя разве в этом была необходимость?

— Собери с них оружие, — сухо ответил Хасан, отодвинув в сторону мешавшего ему мертвеца и садясь за руль. — И поехали отсюда. Они могут быть не одни.

— Мы бы услышали вторую машину, — возразил Виталик.

…Ещё один несгоревший автомобиль они нашли случайно.

Он стоял возле одного из четырёхэтажных домов, в лобовом стекле трещинами расходились несколько пулевых отверстий, а на водительском сиденье, уронив голову на руль, сидел человек в надвинутом на глаза форменном мисуратском кепи с крысиным триколором.

Хасан щёлкнул предохранителем, но это было излишним.

Водитель был мёртв.

Они приблизились к машине, открыли незапертую дверцу. Труп выпал к ногам Хасана, он был довольно свежим, с момента смерти прошло не больше суток, ещё не успел разложиться под жарким африканским солнцем.

Он резко выдавил стекло внутрь залитого засохшей кровью салона, где кружились мухи, и мелкие осколки со звоном посыпались на передние сиденья.

— Сюда бы матрас или что-то в этом роде, — вздохнул Хасан в ответ на недоумённый взгляд Виталика, — хоть что-нибудь подстелить, и было бы совсем пригодно… А так нельзя было оставлять. По дороге обрушилось бы стекло на людей.

Ещё какое-то время он возился, закрепляя трос, чтобы везти второй автомобиль на буксире за первым.

— Ты думаешь, здесь были наши? — поинтересовался Виталик.

— Вряд ли, — хмуро ответил Хасан. Он посветил на мертвеца фонарём. На загорелых кистях его рук чётко проступали белые следы от часов и перстней на пальцах, а у ремня болтался выпотрошенный чехол от мобильного телефона. Приборная панель машины была разворочена, из неё была вырвана магнитола.

— Не было здесь наших, — резюмировал Хасан. — Свои его убили. Барахло они делили. Вот и вся их демократия. Садись, поехали. Наши ждут. И вот ещё, — добавил он, когда они выехали за городскую черту, и пустой город без стёкол, ставший явью детский кошмар Виталика, остался за спиной. — Ибрагиму ничего не говори. Ладно? Ни к чему. Скажем ему, что не дошли до города, нарвались на мисуратских, вступили в бой. Достаточно. Понял? Командира я сам предупрежу.

— Конечно, — кивнул Виталик.

— А у меня семья осталась ТАМ, — минуту помолчав, тихо сказал Хасан. — В Триполи.

…Он остановил машину за несколько сот метров до того места, где их ждали товарищи — кто знал, как бы они встретили джип, раскрашенный под красно-чёрно-зелёный повстанческий флаг… Усмехнувшись самой такой мысли, Хасан сделал знак Виталику, и дальше они шли пешком.

…Ахмад отозвал разведчиков в сторону и слушал, не перебивая. Говорил, в основном, Хасан, а Виталик уточнял детали.

Сжимая челюсти, командир смотрел на носки своих ботинок и до боли кусал губы.

— Ахмад, — обратился вдруг Виталик, — два дня назад ты хотел знать, почему я не могу вернуться домой. Теперь я скажу. Думайте, что хотите, но я должен сказать правду. В России меня ищет полиция, — он сделал глубокий вдох, но Ахмад и Хасан слушали его внимательно, не говоря ни слова. — Там, в России, я убил человека.

Командир бросил на Виталика короткий взгляд, слегка непонимающий, как будто ждал пояснений — кого он собирался удивить этой фразой в последних числах августа одиннадцатого года после Таверги?…

— Я убил человека, — повторил Виталик, уточняя. — Безоружного. Предателя. И возвращаться мне некуда.