Мишель Моран - Нефертити

• Название: Нефертити
• Автор: Мишель Моран
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-29056-7

Из глубины веков смотрят на нас прекрасные глаза царицы Нефертити, запечатленные на знаменитом скульптурном портрете. Что скрывается за ее непостижимым взором? Эта женщина достигла вершин власти. Ее супруг, фараон Аменхотеп IV (Эхнатон), был одной из самых загадочных личностей в истории человечества. Его называли фараоном-еретиком, фараоном-ниспровергателем. Можно ли быть счастливой рядом с таким человеком? И если да, то какой ценой дается это счастье?

---

Нефертити стремительно вышла в коридор, я — за ней по пятам. Стражники у входа в покои фараона посторонились. Мы влетели в прихожую и остановились у входа в две раздельные комнаты. Одна из них явно служила Аменхотепу спальней. Нефертити взглянула на вторую комнату и кивнула.

— После праздников она достанется тебе.

Я уставилась на нее:

— А ты где будешь?

— В этой.

Нефертити резко распахнула дверь в личную комнату царя, и я услышала изумленный возглас Аменхотепа. Я заметила мельком мозаичные стены и алебастровые светильники, а потом дверь захлопнулась, и я осталась одна в прихожей. Несколько мгновений было тихо, а потом из-за закрытой двери послышался смех. Я ждала в прихожей, пока Нефертити выйдет, думая, что смех вскорости прекратится, но солнце опускалось все ниже и ниже, а молодая чета, похоже, и не собиралась выходить.

Я уселась и огляделась по сторонам. На низеньком столике лежали листы папируса с поспешно набросанными стихами, восхваляющими Атона. Я взглянула на дверь царской комнаты — та была плотно затворена — и принялась читать. Это были гимны солнцу. «Податель дыхания животным… Твои лучи среди великого зеленого моря». Там было множество листов, исписанных стихотворениями, все они были разными, и все были посвящены Атону. Я читала несколько часов, пока Нефертити не заговорила там, в комнате. Голос Аменхотепа проник через стены, но я не смела представлять себе, о чем они говорят с таким пылом. Вечерело, и я постепенно стала задаваться вопросом, а пойдем ли мы вообще на празднество. Когда в дверь кто-то постучал, я заколебалась, но услышала отчетливо прозвеневший голос Нефертити:

— Мутни может ответить там.

Она знала, что я так и сижу здесь, жду ее.

За дверью обнаружился военачальник Нахтмин.

Он отступил на шаг, явно не ожидая увидеть меня в прихожей царя, и, судя по тому, какой взгляд он бросил на дверь царской спальни, мне стало ясно, что Нахтмин задумался, уж не взял ли Аменхотеп обеих сестер в любовницы.

— Госпожа… — Его взгляд прикипел к запертой двери внутренних покоев. — Я вижу, фараон… занят.

Я густо покраснела.

— Да, он сейчас занят.

— Тогда, возможно, ты сможешь ему передать, что его отец и мать ждут его в Большом зале. Празднество в его честь идет уже несколько часов.

— А может, ты бы сам передал эту весть? — спросила я. — Мне ужасно не хочется… беспокоить их.

Нахтмин приподнял бровь.

— Что ж, хорошо.

Он постучал в дверь спальни, и из-за двери донесся мелодичный голос моей сестры:

— Входите!

Нахтмин исчез за дверью и несколько мгновений спустя появился снова.

— Они говорят, что придут, когда будут готовы.

Мне стоило большого труда скрыть разочарование. Нахтмин протянул мне руку:

— Это не значит, что ты должна пропустить празднество.

Я посмотрела на закрытую дверь и заколебалась. Если я уйду, Нефертити рассердится. Она заявит, что я ее бросила. Но я уже несколько часов сижу и разглядываю мозаики в прихожей, а солнце уже село…

Я поспешно протянула руку, и Нахтмин улыбнулся.

На помосте в Большом зале теперь стояло четыре золотых трона. Под ним поставили длинный стол, за которым сидели мои мать с отцом. Я видела, как они едят и беседуют с придворными визирями Старшего. Нахтмин провел меня к ним, и по пути я чувствовала на себе взгляд тети.

— Визирь Эйе… — Военачальник вежливо поклонился. — Госпожа Мутноджмет прибыла.

От того, что он, оказывается, знает мое имя, меня охватил трепет. Отец встал, нахмурившись, и резким тоном поинтересовался:

— Это прекрасно, но где еще одна моя дочь?.

Мы с Нахтмином переглянулись.

— Они сказали, что придут, когда будут готовы, — ответила я и почувствовала, как краска заливает мое лицо.

За столом кто-то ахнул. Это была Кийя.

— Благодарю, — сказал отец, и Нахтмин удалился.

Я уселась, и передо мной тут же появились чаши с едой: жареный гусь с чесноком, ячменное пиво и ягненок в меду. Играла музыка, и за стуком чаш трудно было расслышать, о чем говорят мои родители. Но Кийя перегнулась через стол, и голос ее прозвучал очень отчетливо.

— Она просто дура, если думает, что он меня позабудет. Аменхотеп обожает меня. Он посвящает мне стихи.

Я вспомнила о папирусах с гимнами в покоях Аменхотепа, и мне стало любопытно: уж не он ли их написал?

— Я забеременела в первый же год брака, и я уже знаю, что это будет сын, — со злорадным торжеством заявила Кийя. — Аменхотеп даже выбрал ему имя.

Я чуть было не спросила какое, но прикусила язык. Впрочем, моего вопроса и не потребовалось.

— Тутанхамон, — сказала Кийя. — Или, может, Небнефер. Небнефер, царевич Египта, — мечтательно произнесла она.

— А если родится девочка?

Черные глаза Кийи расширились. Подведенные сурьмой, они выглядели необыкновенно огромными.

— Девочка? С чего бы это вдруг…

Но она не договорила — ее прервало пение труб, возвестивших о появлении моей сестры. Все повернулись и увидели Нефертити, вошедшую в зал руку об руку с Аменхотепом. Придворные дамы Кийи тут же принялись перешептываться, поглядывая то на меня, то на мою сестру.

Царица Тийя резким тоном поинтересовалась у сына:

— Может, мы потанцуем, пока ночь еще не закончилась?

Аменхотеп взглянул на Нефертити.

— Да, можно и потанцевать, — сказала моя сестра, и тетя не оставила незамеченной такую почтительность со стороны своего сына.

Многие гости напились в эту ночь допьяна — с рассветом их должны были отнести в их носилки. Я остановилась вместе с родителями в мозаичном коридоре, ведущем к царским покоям; от холода меня била дрожь.

Мать нахмурилась:

— Ты дрожишь.

— Я просто устала. В Ахмиме мы никогда не засиживались настолько допоздна.

Мать задумчиво улыбнулась:

— Да, теперь многое будет иначе.

Она внимательно взглянула мне в лицо.

— Что там произошло?

— Аменхотеп был с Нефертити до празднества. Она пошла к нему. Нефертити сказала, что он попросил ее провести ночь с ним.

Мать, видя, что я несчастна, коснулась моей щеки:

— Не стоит бояться, Мутноджмет. Твоя сестра всего через дворик от тебя.

— Я понимаю. Просто я никогда еще не проводила ночей одна, без нее.

У меня задрожали губы, и я попыталась сжать их.

— Ты можешь спать у нас, — предложила мать.

Я покачала головой. Мне тринадцать лет. Я уже не ребенок.

— Нет, мне нужно привыкать к этому.

— Так значит, Кийя лишится своего положения, — заметила мать. — Панахеси будет в ярости.

— Он будет яриться долго, — сказала я.

Тут к нам присоединились отец и Нефертити.

— Отведи Нефертити в ваши покои, — велел отец. — Мерит ждет.

Он положил руку на плечо сестре, чтобы подбодрить ее.

— Ты поняла, что тебе делать?

Нефертити покраснела.

— Конечно.

Мать тепло обняла ее и прошептала на ухо мудрые напутствия, которых я не расслышала. Потом мы расстались с родителями и пошли по расписным коридорам дворца. Слуги плясали на празднестве, и наши шаги гулко разносились по пустым коридорам Мальгатты. Нынешней ночью закончилось наше детство.

— Итак, ты собираешься на ложе к Аменхотепу, — сказала я.

— И намереваюсь остаться там до утра, — сообщила Нефертити, быстро шагая вперед.

— Но никто не проводит с царем всю ночь! — воскликнула я и прибавила шагу. — Он спит в одиночестве!

— Сегодня ночью я изменю этот обычай.

В наших покоях горели масляные лампы. В их мерцающем свете казалось, будто нарисованные на стенах тростниковые заросли шевелятся. Мерит, как и сказал отец, была здесь, и они с Нефертити принялись шептаться. Ипу тоже присутствовала.

— Мы вымоем твою сестру и подготовим ее, — сказала она мне. — Я не смогу помогать тебе сегодня ночью.

Я обиделась, но смирилась с этим.

— Да, конечно.

Мерит с Ипу повели Нефертити в купальню. Когда они вернулись, то нарядили ее в простое платье. Потом они в четыре руки напудрили ей ноги и надушили волосы, чтобы Аменхотеп повсюду встречал лишь приятные запахи.

— А парик мне надевать? — спросила у меня Нефертити, хотя ей следовало обратиться с этим вопросом к Мерит, сведущей в подобных вещах.

— Иди без него, — предложила я. — Пусть он увидит тебя нынешней ночью такой, какая ты есть.

Стоявшая рядом со мной Ипу кивнула, и мы стали вместе наблюдать, как Мерит умастила лицо Нефертити кремом и сбрызнула волосы лавандовой водой. Потом моя сестра встала, и служанки отступили. Все трое повернулись ко мне, ожидая, что я скажу.

Я улыбнулась:

— Чудесно.

Сестра обняла меня, и я глубоко вздохнула, так что это я, а не Аменхотеп, первой почувствовала исходящий от нее аромат. Мы стояли, прижавшись друг к другу, в тусклом свете ламп.