Мишель Пессель - Тигр на завтрак

• Название: Тигр на завтрак
• Автор: Мишель Пессель
• Издательство: ТЕРРА - Книжный клуб
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-275-01422-8

"Тигр на завтрак" — повествование о необычайных приключениях Бориса Лисаневича, одесского дворянина, курсанта Морского кадетского училища, эмигранта, выдающегося танцора труппы Русского балета С.П. Дягилева. Любознательный читатель будет поражен судьбой и приключениями этого неординарного человека, бывшего и знаменитым охотником на тигров, и приближенным королей и магараджей, и управляющим клубами и отелями в Индии и Непале, а также путешественником, авантюристом и другом покорителей вершин в Гималаях! В России книга о Борисе Лисаневиче издается впервые.

---

Страсть фельдмаршала к знаниям сравнима лишь с его любовью к утонченности. Он — гурман и у него такие винные погребки, какие редко можно встретить в Азии. Как политик и дипломат он славился не менее, чем любовью к красивым девушкам и утонченным блюдам.

Впервые Борис встретился с фельдмаршалом в Клубе-300 в Калькутте, когда Его Высочество направлялся в Лондон, где в течение ряда лет был непальским послом. Вскоре после моего отъезда из Непала фельдмаршал скончался.

Казалось, что, помимо фельдмаршала, в долине обитает еще масса генералов, т. к. многие представители династии Рана были возведены в чин генерала, или, по крайней мере, полковника при рождении. В своей импозантной униформе эти офицеры по вечерам представляли забавную картину, более соответствующую предыдущему веку, когда со всеми своими регалиями они появлялись на многочисленных официальных приемах.

Борису они напоминали его раннее детство в Одессе в царской России, когда перед сном ему разрешали подглядывать в щелку на гостей, собравшихся на торжественный ужин.

В числе других именитых непальцев были три сына короля Трибувана — принцы Махендра, Гималая и Басундара. Борис подружился с Басундарой, невысоким, жилистым человеком. Глаза его светились умом, а на лице блуждала загадочная улыбка.

В Непале всегда можно было заняться чем-то необычным или встретить странных людей; и с Борисом я был готов ко всему. Через несколько дней после отъезда российского космического трио Борис поинтересовался, не хотим ли мы съездить в Ичангу.

— А что это? — спросил я, заинтересовавшись тем, что Борис собирается предложить мне.

Хотя Борис довольно непредсказуем, я даже не ожидал того, что он скажет:

— Это моя дача, куда я езжу на уик-энд.

В Катманду такая фраза звучала поистине странно — дача в долине, где не существовало уик-эндов, т. к. рабочее время никем не определялось. Более того, если исходить из королевского декрета, неизвестно на каком основании день отдыха выпадает на субботу, и потому непонятно, на какие дни приходится уик-энд.

Когда я поинтересовался у Ингер, что за дача у них в Ичангу, она рассеянно ответила:

— Не знаю. Ведь вы уже познакомились с Борисом. Он договорился с одним из вельмож Рана о том, чтобы взять в аренду какое-то хозяйство в горах.

Когда я попытался узнать подробности у Бориса, он лишь заметил, что ему надоели приемы, и он решил заняться свиноводством. Если бы так ответил мне кто-нибудь еще, я бы вышел из себя, но с Борисом надо быть готовым ко всему.

Три дня спустя я спокойно сидел в баре «Як и Йети» с молодым британским альпинистом, когда внезапно отель огласил резкий вопль. Мы все вскочили в тревоге, т. к. со двора донеслись новые вопли. В моем мозгу промелькнула мысль о том, что мне как-то довелось услышать от Бориса: был случай, когда пекари отеля зарезали друг друга ножами. Я бросился на галерею второго этажа за баром и вгляделся в глубину парка. Там было темно, и все было спокойно. В этот момент по винтовой лестнице вниз из своей комнаты сбежал Борис.

— Прибыли свиньи, — крикнул он мне на бегу.

И вскоре, стоя рядом с ним, я наблюдал, как на заднем дворе выгружали сорок три хрюкавших и визжавших свиньи белой йоркширской породы, которых привезли грузовиком из Индии. Это Борис телеграммой попросил своего близкого друга магараджу Куч Бихара прислать ему своих породистых свиней. Следовательно, Борис вовсе не шутил, он действительно намеревался разводить этот скот.

Со своим энтузиазмом и эйфорией по поводу того, что он станет единственным свиноводом во всех Гималаях, и жадно ожидая получать отличный бекон и свежую ветчину, он совсем забыл подготовить место, где его визгливое стадо смогло бы отдохнуть.

— А как же Ичангу? — спросил я, вспомнив, как он упомянул дачу, где собирался разводить свиней.

— Ах, Ичангу, да, да, мы поедем туда послезавтра, но свиньям придется остаться здесь. Для них еще не подготовлено место. Куда же мы могли бы поместить этих чýдных животных? — продолжал он, словно десять часов вечера было самым подходящим временем для поисков участка, где можно было бы разместить сорок три хрюкающих и визжащих особи, возбужденных сотнями километров мучительной пыльной дороги.

Выход был найден, но для нас с женой он оказался весьма печальным: стадо свиней разместилось рядом с нашим бунгало.

— Мы разместим их за бунгало, — сказал Борис.

Пользуясь фонариками и при содействии посыльных отеля, мы с Борисом сумели загнать стадо в загон позади нашего пристанища. Мари-Клер без воодушевления, а точнее, весьма холодно, отнеслась к этому соседству. На следующее утро мы сочли, что Борис обладает чересчур богатым воображением. Когда мы пили утренний чай, в воздухе витал печально знакомый аромат.

Обрядившись в пижаму, я вышел на веранду бунгало, чтобы глотнуть свежего воздуха. К моему вящему разочарованию, снаружи аромат был и того хуже. Едва я переварил эту неприятность, как заметил, что на меня уставились сотни глаз. На кирпичной стене, отделявшей нас от улицы, грозя развалить ее, скопилась огромная масса непальцев, которые хохотали до упаду и весело переговаривались. За одну ночь стадо свиней стало главной достопримечательностью города. Сотни крестьян и носильщиков грузов с детьми на руках удивленно глазели на огромных бело-розовых чудовищ, так отличающихся от тощих маленьких черных непальских свиней с длинной чахлой щетиной.

В течение трех недель нам приходилось мириться с этим соседством, положившим конец нашему уединению и истощившим драгоценный запас духов Мари-Клер.

Мы молились о том, чтобы поскорее настала суббота, и мы смогли бы, наконец, отправиться в Ичангу, т. к. заслужили глотка свежего воздуха, которым прежде славилась долина.

Борис предупредил, что мы выйдем на заре. Когда я поднялся в его квартиру, было десять, а Борис возлежал в ванне и читал роман.

— Буду через минуту! — крикнул он. — Позовите мне посыльного. — Я пригласил служащего, и вскоре Борис занялся инструктажем на непальском. Казалось, это никогда не кончится.

Мы смогли отправиться не ранее двух часов дня. Меня не удивило, когда я стал свидетелем того, как на ступеньках крыльца отеля вокруг Бориса появились десятки деревянных корзин, железных ящиков и прочего багажа. Можно было подумать, что мы отправляемся на Эверест. Это стало еще более очевидным, когда в отель цепочкой вошли десять носильщиков грузов. Рыская вокруг, я обнаружил корзину французского вина, бесчисленное количество бутылок водки и массу других грузов, которых хватило бы для того, чтобы целый полк мог бы отпраздновать Рождество.

— Сегодня я займусь готовкой, — торжественно объявил Борис. — Я приготовлю такой борщ, какого вам еще не приходилось пробовать.

С этим мы погрузились в три лендровера — Борис, Ингер, Мари-Клер и я — вместе с десятком носильщиков грузов, двумя поварами и низеньким непальским подрядчиком, который, по расчетам Бориса, за сутки построит свинарник.

Наши машины с грохотом выехали со двора отеля в город. С гудками клаксонов мы пробирались по заполненной народом центральной улице Катманду, объезжая священных коров, жадно пожиравших глазами содержимое деревянных лавок, обрамлявших улицу с обеих сторон. Проехав мимо группы музыкантов, мы выскочили на площадь Хануман Дхока в центре Катманду, представляющую собой одно из самых впечатляющих зрелищ города. По сути, эта площадь — целый лес пагод в ее центре и вокруг нее. На пирамидоподобных платформах воздвигнуты многочисленные маленькие храмы, некоторые из которых покрыты черепицей, а другие позолотой. Повсюду маячат большие каменные фигуры стоящих на коленях крылатых божеств или каменных быков, лежащих по соседству с живыми.

Пробираясь между храмами и толпами людей, презрительно относящихся к автотранспорту, мы достигли кишащей народом аллеи на берегу реки Багмати, вдоль которой простирается Катманду. Багмати — приток священного Ганга и потому тоже считается священной в Непале. В связи с этим на ее берегах обычно пылают яркие костры, на которых сжигают усопших. Тарахтя по древнему мосту из дерева и кирпича, никогда не предназначавшемуся для проезда автомашин, мы уверенно достигли другого берега реки. Здесь, в двух шагах от столицы начинаются бледно-зеленые рисовые поля, простирающиеся на юго-восток по крутым склонам холма, на котором располагается великий буддистский храм Шьямбунатх[5], древнейшая святыня для паломников, спускающихся в долину.

Объехав холм и благочестивых тибетских паломников, мы устремились к границе долины. В пяти километрах от города, на открытом каменном карьере, джипы остановились. Здесь Борис гордо объявил, что дальше нам придется взбираться в горы на своих двоих.

Наш поход на выходные дни становился целой экспедицией. Носильщики взвалили груз на плечи, а Борис, несколько утративший былую форму в результате бесконечных вечеринок с коктейлями, затягивающимися до поздней ночи, первым вступил на крутую неровную тропу, по которой мы удалились от мирных окрестностей долины Катманду.