Эдуард Фукс - Иллюстрированная история эротического искусства. Часть вторая

• Название: Иллюстрированная история эротического искусства. Часть вторая
• Автор: Эдуард Фукс
• Издательство: Республика
• Жанр: Эротика, Секс
• Год: 1995
• ISBN: 5- 250-02466-1

Эта книга немецкого ученого и писателя Э. Фукса (1870–1940) — о вечной теме в мировом искусстве. На протяжении многих веков художники, поэты, писатели стремились отобразить в своем творчестве красоту человеческого тела, все, что связано с чувственной любовью, интимными отношениями, и в то же время обличали, высмеивали (в том числе в карикатурах) человеческие пороки, излишества, непристойности. В книге рассказывается о том, какое влияние на эротическое искусство оказывали мораль и нравы разных эпох, стран и народов. Она охватывает огромный период от античности до начала XX века.

В России эта работа не переиздавалась 80 лет и, хотя время скорректировало некоторые суждения автора, книга до сих пор продолжает оставаться непревзойденной по богатству собранною фактического и иллюстративного материала. Текст настоящего издания воспроизводит перевод 1914 года, в основном сохраняя особенности его языка и стиля (наиболее известные имена и фамилии приводятся в современном написании), подписи под иллюстрациями оставлены, как правило, в том виде, в каком они даны автором. В книгу включены иллюстрации не только из указанного русского издания, но и не вошедшие в него репродукции из немецкого оригинала.

---

Следуя закону или религии красоты, эллинская культура из всех переживаний, действий и наслаждений делала произведения искусства. Когда в Риме культура вступила в период упадка, когда политическая энергия ослабла и все стали жить только для наслаждений, тогда это наслаждение стало высшим проявлением искусства. Достаточно сослаться только на знаменитое сочинение Овидия «Ars amandi» («Наука любви». — Ред.), в котором он дает утонченные советы женщинам в искусстве любви. Кодекс наслаждения того времени знал самые различные вариации. Поэты изобретали причудливые формы половых сношений и пели дифирамбы преимуществам того или другого способа. Глава о «позах любви» занимает самое значительное место в произведениях тогдашних писателей. Но и не только в произведениях слова, и на картинах, и в скульптуре, и в бронзе, и на камеях восхвалялись прелести и преимущества той или другой формы любовного наслаждения.

При таком всеобъемлющем господстве чувственности Адонис должен был не только превратиться в бога Приапа, но и сам Приап должен был возвыситься до степени главного божества, того божества, которое действует повсюду, тайны которого образуют, так сказать, те основные аккорды, которые звучат всегда.

Приапу не воздвигали особых храмов, — ему приносили жертвы на каждом перекрестке, в каждом общественном месте, — в каждом уголке, в каждом саду или парке стояло изображение бога, горделивое и дышащее силой, и нагло глядело на всех, на ребенка и на девушку, на юношу и на мужчину. И странно: в числе наиболее горячих поклонниц этого бога было гораздо больше порядочных женщин, чем гетер.

«Что касается культа Венеры, то самые целомудренные римские женщины, нисколько не стыдясь и не стесняясь, предавались этому культу и неприличному и непристойному культу других богов и богинь, которых они сами считали второстепенными. Они приносили жертвы Купидону, Приапу, Мутину, Тутане, Протунде и другим божествам того же рода. Жертвоприношения производились не у домашнего очага, а в общественных храмах, а также и перед статуями, расставленными на перекрестках улиц и на площадях. К этому загадочному Олимпу чувственной любви обращались не публичные женщины, — с них было вполне достаточно Венеры в ее разнообразнейших формах, — этому тайному и непристойному культу предавались матроны и даже молодые девушки. Они, правда, делали это до захода или после восхода солнца и покрывались густыми вуалями, но все же нисколько не стеснялись, если их заставали за этим культом Приапа и его непристойных присных».

Так говорит Дюфур в своей «Истории проституции». Приап был, следовательно, так сказать, домашним богом обывательской благопристойности. Статуи его, как мы уже говорили, дошли до нас в довольно большом количестве; большинство их носит характер гротеска, что, впрочем, вполне естественно, как мы постараемся показать еще ниже.

Ни одному богу не пелось столько хвалебных гимнов, как Приапу: «Если бы у тебя, Приап, было столько золота, сколько песен, ты был бы богаче старого Креза или Алкиноя», — гласила древняя мудрость. Песни, слагавшиеся в честь бога Приапа, дошли до нас в большом количестве и играют, конечно, весьма большую роль для истории нравов античной древности. Они не менее ценны, чем, безусловно, значительный роман Петрония.[3] В этих песнях звучит почти всюду один и тот же мотив: сравнивая Приапа с другими небожителями, они прославляют его атрибут — символ зарождения и чувственности.

* * *

Наиболее важными и наиболее художественно ценными внешними проявлениями культа Приапа были всевозможные фаллические изображения. На основании всего вышесказанного связь этих изображений с общей культурой того времени не может подлежать ни малейшему сомнению.

Число этих фаллических гротесков и их разнообразие действительно неистощимо. Повсюду, куда только ни ступала нога римлянина, повсюду он брал их с собой, так как, где бы ни производились в настоящее время археологические раскопки, мы наталкиваемся на целый ряд таких изображений. Наиболее ценные памятники этому богу были найдены, правда, в Риме и в Помпее. Но весьма интересные произведения находились и в различных римских поселениях, прежде всего в Ниме в Южной Франции, в Арле, Париже, а также в многочисленных римских колониях на Дунае и Рейне. Мы нисколько не преувеличим, если скажем: в этих гротесках фантазия справляла истинные оргии, каждая камея, каждая бронза, каждая скульптура подтверждает это. В первую голову укажем здесь на вышеупомянутые причудливые статуи Приапа. Фаллос был наиболее важным моментом, тем, что и составляло, в сущности, божественность Приапа; этот символ, эта сила служили объектом культа, — поэтому-то его и преувеличивали. Не чрезмерно причудливо карикатурный, но, несомненно, весьма художественный образчик мы имеем в лице вышеописанной статуи Приапа, служившей фонтаном. Гораздо чаще встречаются, однако, всевозможные преувеличенные гротески. Размеры фаллоса доводились до невероятной величины. Очень часто они превосходили даже размеры тела, которое вообще играло в этих изображениях совершенно второстепенную роль. Это тоже соответствует внутренним законам карикатуры. Чтобы подчеркнуть характерную сторону какого-нибудь лица или вещи, карикатура действует не только в положительном направлении, преувеличивая или грубо обрисовывая эту сторону, но и в отрицательном, уводя все остальное на задний план, то есть, наоборот, уменьшая его размеры или обрисовывая лишь поверхностно и неясно. В этой форме нередко изображался Меркурий, так как Меркурий играл на Олимпе роль сводника; Юпитер постоянно давал ему всякого рода интимные поручения. В неаполитанском Национальном музее имеется фаллический гротеск Меркурия: в одной этой фигуре соединено несколько больших фаллосов. Фаллос — символ благости, богатства, плодородия, — отсюда и его многочисленное воспроизведение. В изобилии фаллические гротески находятся на различных бронзовых произведениях, найденных в Помпее.

Г. Бальдунг Грин. Жеребцы и течные кобылы. 1534.

Но гротеск не знает никаких пределов, и потому дальнейший шаг был неизбежен повсюду там, где в образе фаллоса почиталась высшая сила и горделивый символ созидания. Этим шагом и было его очеловечение. Благодаря этому фаллос перестал быть только атрибутом, а сам стал субъектом, ведущим особую самостоятельную жизнь. Лишь теперь фантазия получила действительно неограниченную свободу, и самые причудливые и смелые произведения всех времен — не только античной древности, но, как мы увидим ниже, и других эпох — доказывают, какие обильные и богатые плоды она принесла. Действительно гениальное произведение такого рода — бронзовая статуя, сохраняющаяся в Ватиканском музее и носящая горделивую надпись на греческом языке: «Избавитель вселенной». На сильных мужских плечах возвышается задорная петушиная голова, оканчивающаяся вместо клюва фаллосом. Это символ половой энергии и силы эроса. Аналогичное произведение из мрамора находится в неаполитанском Национальном музее. Столь же большого внимания заслуживает барельеф, найденный в Ниме: фаллос, символизированный в образе коршуна, сидящего на половых атрибутах женщины в различные периоды ее жизни. Символический смысл этого барельефа, на мой взгляд, очень прост и очевиден: нет ни одного периода в жизни женщины, над которым не торжествовало бы мужское начало. Над зрелой женщиной его торжество наибольшее, так как ее символ он сжимает когтями, вырваться из которых, конечно, немыслимо. Самое торжество и победу символизируют колокольчики, висящие на шее коршуна-фаллоса. Противоположный смысл имеет, по-видимому, другой барельеф, найденный тоже в Ниме: здесь изображена женщина, властвующая над тремя главными возрастами мужчины. Она возбуждает молодость, по своему желанию и вкусу направляет необузданную страсть зрелого мужчины и ставит в зависимость ог своей доброй воли старость. В Ниме культ фаллоса процветал, по-видимому, особенно сильно. Изображения фаллоса в большом количестве были найдены при раскопках, особенно много их было на стенах амфитеатра; немало было найдено и в частных жилищах; часть их сохраняется в дивном античном храме, превращенном сейчас в музей. Судя по фаллическим гротескам, бог, которого они олицетворяли, отличался всевозможными добродетелями. Так, прежде всего он обладает силою льва и быстротой орла, и поэтому-то он всегда и во всем одерживает победу. С быстротой орла перелетает он в царство Венеры и побеждает там силою льва; ввиду этого он часто изображался художниками в виде крылатого льва. Его всегда снабжали когтями, чтобы показать, что он разрывает, терзает, насилует. Но прежде всего он — созидающая сила, ибо весь он — фаллос. Доказательством этого служит терракотовая фигурка, найденная в Йорке в Англии. Конечным пунктом в развитии этого культа служат вышеописанные колонны-фаллосы, поставленные у входов в храмы.