Джим Роджерс - Будущее глазами одного из самых влиятельных инвесторов в мире. Почему Азия станет доминировать, у России есть хорошие шансы, а Европа и Америка продолжат падение

• Название: Будущее глазами одного из самых влиятельных инвесторов в мире. Почему Азия станет доминировать, у России есть хорошие шансы, а Европа и Америка продолжат падение
• Автор: Джим Роджерс
• Жанр: Публицистика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-91657-846-1

В своей новой книге один из самых проницательных инвесторов нашего времени Джим Роджерс делится наблюдениями и выводами о том, что происходит в мире и какие тенденции намечаются в будущем. Он объясняет, почему в XXI веке доминирующей экономической силой станет Азия и для чего он с женой и двумя дочерьми переехал в Сингапур. Автор пытается выяснить причины упадка Америки и Евросоюза и установить, что мы можем сделать, чтобы этому воспрепятствовать. Роджерс заявляет, что век Уолл-стрит, когда финансовый сектор обеспечивал до 25 % роста США, подошел к концу. Экономика будущего будет определяться сырьевыми рынками.

---

Так или иначе, в Йеле мне очень нравилось. Я специализировался в истории и был рулевым гребной восьмерки на младших курсах (потом я уже греблей не занимался). Я даже немного играл в театре и исполнил пару главных ролей. Режиссером одного спектакля был Джон Бэдэм, выпускник 1961 года. Только представьте себе, каким хитом стала бы его «Лихорадка субботнего вечера», если бы, подбирая актера на главную роль, он вспомнил обо мне! Но, как бы я ни любил театр, слишком далеко в актерстве я не заходил – по тем же причинам, что и в гребле. Я посвятил себя учебе. И вскоре это оправдалось. Хотя я был не так умен, как все остальные, выпустился я с отличием.

Как и многие выпускники, я, конечно, понятия не имел, что делать дальше. Меня приняли в Гарвардскую школу бизнеса, а также на юридические факультеты Гарварда и Йеля, но я с равным энтузиазмом подумывал и о том, чтобы подать документы в медицинский университет. На самом же деле мне больше всего хотелось путешествовать. В детстве я обожал «Посмертные записки Пиквикского клуба» Диккенса, и джентльмены из Пиквикского клуба с их авантюрными похождениями, должно быть, сыграли свою роль в развитии моей страсти к путешествиям. Я уже в двадцать один год был достаточно разумен, чтобы понять, что сам переезд – в моем случае из деревенской Алабамы в престижную коннектикутскую школу из Лиги плюща, расположенную в тысяче миль от дома, – сыграл значительную роль в моем образовании. Это открыло мне глаза и многому научило: «Поставится ли в вину презрение к Англии – тем, кто видел ее одну?», как писал Редьярд Киплинг в «Английском флаге»[7]. Я всегда чувствовал себя неуютно в обществе многих ребят из Йеля, потому что они-то путешествовали много. Я всегда хотел узнать и повидать как можно больше. За несколько лет до того я рассказал об этом желании своей девушке Дженет Корли. «Мне шестнадцать лет, – восклицал я, – а я еще нигде не побывал!» Искушенная Дженет могла только посочувствовать. «Мне тоже шестнадцать, а я уже побывала во многих местах, – отметила она. – Я была в Бирмингеме, в Мобиле, в Монтгомери, в Тускалузе…» С целью расширить горизонты я подал множество заявок на стипендии, чтобы обучаться за океаном. Когда в кампусе показались агенты по найму персонала, я уже получил предоставленную Йелем академическую стипендию на изучение философии, политологии и экономики в Бэллиол-колледже Оксфордского университета. Это была возможность отправиться за границу, а также получить еще два года на принятие решения о том, что я хочу делать дальше. (Кроме того, втайне я лелеял мечту выступить рулевым на легендарной регате Оксфорда и Кембриджа.) Я сгорал от нетерпения. Нужно было только найти работу на лето.

Dominick & Dominick, одна из старейших частных инвестиционных компаний США, активно набирала в Йеле сотрудников: белые туфли, голубая кровь – все там у них были такие йельские… Это была одна из компаний, которые назначили мне собеседование. В других фирмах я не очень преуспел, зато отлично сошелся с Джо Каччотти, специалистом по подбору персонала из Dominick & Dominick. Он вырос на улицах Бронкса, но при этом умудрился попасть в Гарвард; я тоже рос в глуши в Алабаме, но при этом попал в Йель. У нас явно было много общего, за одним исключением: компании требовались постоянные работники. Я сказал Джо: «Я не могу работать у вас постоянно, но с радостью устроился бы на лето». Компания Dominick & Dominick, основанная в 1870 году, один из первых членов Нью-Йоркской фондовой биржи, вообще-то не имела обыкновения каждую весну приходить на выручку йельским студентам, желающим как-нибудь перекантоваться лето. Но каким-то образом (скорее всего, благодаря поддержке Джо) для меня сделали исключение, вот так летом 1964 года я попал на работу на Уолл-стрит. И к тому времени, как я (в том же году) уезжал в Оксфорд, я уже понимал, чем хочу заниматься остаток жизни.

ПОКА НЕ ПОСТУПИЛ НА РАБОТУ, об Уолл-стрит я знал только то, что это место где-то в Нью-Йорке и что там случилось что-то плохое в 1929 году. В то время я не имел понятия о том, что между акциями и облигациями есть разница, и уж тем более о том, в чем эта разница состоит. Я ничего не знал о валютах или сырьевых товарах. Не уверен, что мне было известно, что стоимость меди на рынках колеблется. Тем летом я работал в исследовательском отделе Dominick & Dominick, отвечая на запросы брокеров: «Платит ли General Motors дивиденды, и если да, то какие?» Я преуспевал в поиске информации. Работал и за трейдерской стойкой, где «делали рынок» акций, которые не числились в листинге Нью-Йорской фондовой биржи: в то время, до создания NASDAQ, акции покупались и продавались прямо на прилавке. Я многое узнал о том, как на самом деле работают рынки и осуществляются транзакции. Однажды старший партнер компании спросил меня, где я учился. Я ответил, что в Йеле. «Это хорошо, нам тут не нужны сплошные краснопузые или тигры», – сказал он, имея в виду, соответственно, выпускников Гарварда и Принстона. Я спросил совета, стоит ли поступать в школу бизнеса. «Ничему полезному тебя там не научат. Если ты будешь тут продавать короткие позиции по акциям соевых бобов, ты больше узнаешь о рынках, чем за те два года, что впустую потратишь у них».

Это было очень интересное лето. Я увидел мир совершенно по-новому. Неожиданно оказалось, что изучение истории и современности, которым я занимался в Йеле, было не просто теоретическими упражнениями – оно имело практическую ценность. Моя страсть к познанию мира обрела смысл. Как студенту-историку мне было интересно узнавать о влиянии мировых событий на рынки. Но особенно удивительным оказалось, что сами мировые события очень предсказуемы – на основании данных с рынков. Я понял, что все в мире взаимосвязано, что революция в Чили скажется на цене меди, а затем на стоимости электричества и недвижимости, то есть на цене всего, – и притом по всему миру, даже, например, у домохозяев в Толедо. Я понял также: если предугадать, что в Чили грядет революция, можно сделать на этом состояние. То, что я узнал тем летом, и стало моим будущим: Уолл-стрит – место, где мне будут платить за мое стремление к исследованиям. И, если окажусь прав, платить будут очень много. На Уолл-стрит я буду получать достойную оплату, делая при этом то, что мне нравится. Это было мое первое (из двух) лето в Dominick & Dominick, и я сразу понял, что после Оксфорда не пойду на юридический факультет или в школу бизнеса. Как только смогу, я вернусь работать на Уолл-стрит.

Глава 2. Простак за границей

Степень бакалавра по философии, политике и экономике была учреждена в 1920-х годах в Бэллиол-колледже Оксфордского университета как более современная альтернатива степени по классическим языкам. На этих факультетах готовили тех, кто поступал на британскую гражданскую службу, чтобы управлять империей. Конечно, в то время британцы и не догадывались, что империя уже на последнем издыхании. Сейчас я уже достаточно знаю об университетском образовании, чтобы задуматься, не ускорила ли ее упадок подготовка множества столь блестящих и уверенных в себе выпускников-теоретиков.

В 1918 году Великобритания была самым богатым и могущественным государством. На карте мира мало было мест, не обозначенных флагом Британской короны. XIX век был веком расцвета международной торговли, в это время произошла интеграция мировых экономик: их становилось все больше – в основном к выгоде Британии, морской державы. Для развития экономики, общества и искусства это было прекрасное время. Но все империи подходят к закату. Кровь и деньги, вложенные в Бурскую войну, вызвали в стране такую же панику и долги, которые веком позже стали результатом действий тщеславных политиканов следующей империи – Соединенных Штатов Америки. Они выбрасывали на ветер жизни людей и ресурсы, тщетно тратя усилия на войны во Вьетнаме и Ираке, до предела истощая нацию в военном, геополитическом и экономическом отношении, не говоря уже о моральном. Первая мировая война, политическая реакция на страшный террористический акт, ускорила падение Британии. Члены королевских семей Великобритании и Германии еще в 1910 году проводили вместе отпуск как лучшие друзья (и родственники), а в 1914-м их дети убивали друг друга в окопах Франции. Великобритания вступила в Первую мировую войну не в лучшем положении, а к ее окончанию оно еще и ухудшилось под бременем огромного внешнего долга. В 1939 году она блокировала могучий фунт стерлингов, и на сорок лет он стал регулируемой валютой. Страна больше не считалась конкурентоспособной.

После Второй мировой войны началось постепенное сокращение военного присутствия страны в Европе. С 1960-х годов Великобритания постепенно перестала защищать свои интересы «к востоку от Суэца», да и вообще поддерживать существование империи. Одним из таких интересов был Сингапур. Имя города – «город льва» (это дословный перевод санскритских слов singh (лев) и pura (город)) – восходит к легенде об основании города, зафиксированной в малайских хрониках. Высадившись на берег для исследования острова, Санг Нила Утама, князь Палембанга, согласно легенде, увидел животное, которое, как ему сообщили, было львом. Решив, что это хороший знак, он дал его имя королевству, которое основал здесь в начале XIV века. (Кстати, если князь кого-то и видел, то, скорее всего, малайского тигра, потому что львы, даже азиатские, никогда не водились восточнее Индостана. Тигры же встречались в дикой природе близ Сингапура еще в 1930-х годах.) Британцы взяли «город льва» под свой контроль в 1824 году. В 1969 году, накануне вывода британских колониальных властей с острова, чиновники, распивая прощальные коктейли в отеле «Раффлз», бормотали: «Это конец Сингапура». Все соглашались, что Сингапуру и впрямь конец – заболоченное, отчаянно нищее поселение из полумиллиона человек, не имевших никакой надежды на улучшение. Вернувшись домой в последние дни империи, эти служащие могли лишь издалека смотреть с открытым от изумления ртом за тем, как разворачивалась история, возможно, самого крупного успеха за последние сорок лет. Сейчас Сингапур – одна из богатейших стран мира, а по доходу на душу населения, возможно, самая богатая, если судить по международным валютным резервам.