Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 4 2012)

• Название: Новый Мир ( № 4 2012)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

 

Составитель Сергей Костырко

Периодика

 

“Афиша”, “Газета.Ru”, “InLiberty.ru/Свободная среда”, “Завтра”, “Известия”, “Культурная инициатива”, “Лехаим”, “Литературная газета”, “Литературная Россия”, “Московские новости”, “НГ Ex libris”, “Независимая газета”, “Неприкосновенный запас”, “Новая газета”, “OpenSpace”, “ПОЛИТ.UA”, “Радиус города”, “Российская газета”, “Русский Журнал”, “Citizen K”, “SvobodaNews.ru”, “Файл-РФ”, “Фокус.UA”, “Частный корреспондент”, “Эксперт”

 

“Алфавит инакомыслия”. Быков. Беседу вел Иван Толстой. — “ SvobodaNews.ru ”, 2012, 10 января <http://www.svobodanews.ru>.

Говорит Иван Толстой: “Я уверен, что Лев Николаевич Толстой, если бы он прожил ХХ век, подписался бы под любой из повестей Василя Быкова, настолько это было всерьез, по-настоящему, отменяя фальшивые ходы повествования, отменяя ничего не значащие эпизоды”.

Говорит Сергей Наумчик: “<...> Кстати, вообще драматична судьба быковских рукописей. Если сегодня в Белоруссии, предположим, после ухода Лукашенко (а я надеюсь, что так и будет) вознамерятся издать его полное собрание сочинений, то это будет очень сложно сделать в плане восстановления оригинальных текстов. Была такая история, он мне ее рассказывал. В начале 1989 года Василь Владимирович получил письмо из Испании от какого-то мадридского издательства, где ему предлагали издать его полное собрание сочинений, сколько бы оно ни занимало томов, — хоть 15, хоть 25, — но было поставлено условие, что они хотят иметь все его оригиналы рукописей. Не слишком сведущ Василь Владимирович был в вопросах международного авторского права, он подумал, что, вероятно, это нормальное требование. В середине 1989 года у него была поездка в Париж, а так как он был народным депутатом СССР и имел дипломатический паспорт, то смог чемодан своих рукописей туда привезти. И в несколько приемов из Парижа он отослал эти рукописи по адресу издательства. Это был последний день, когда он эти рукописи видел — больше он уже об этом издательстве не слышал”.

 

Беседа с Дмитрием Воденниковым о поэзии, любви и жизни. Беседовал Михаил Иванов-Шувалов. — “Радиус города”, 2011, № 11 (78), ноябрь <http://www.radiuscity.ru>.

“<...> я изначально знал, что после меня останется одна книга, у меня за спиной не будет томов, там, первый том, второй том, третий. Эта книга состоит из одних шедевров. Я это знал, я в принципе это и сделал”.

“Я думаю, меня знают многие, но любят — не все”.

 

Дмитрий Быков. Живой Житинский. — “Новая газета”, 2012, № 8, 27 января <http://www.novayagazeta.ru>.

“Житинский был почти всем для очень узкой прослойки, но охарактеризовать эту прослойку мне трудно”.

 

Андрей Ваганов. Растерянный склероз. Цифровой контент уничтожает черновики — кормовую базу “книжных червей”. — “Независимая газета”, 2012, 25 января <http://www.ng.ru>.

“В британских Национальных архивах, например, на 2007 год хранилось 580 терабайтов информации (что эквивалентно 58 тыс. энциклопедий) в старых цифровых форматах, которые уже не используются. „Это означает фактически ее утрату, — вынуждено было констатировать агентство BBC. — Оказалось, цифровая информация как способ ее передачи от одного поколения к другому гораздо эфемернее бумаги””.

 

Стефан Вейднер. В защиту непонимания, или Критика безупречного перевода. Перевод с английского Андрея Захарова. — “Неприкосновенный запас”, 2011, № 5 (79) <http://magazines.russ.ru/nz>.

“<...> если переводчик делает свою работу в полном соответствии с современными стандартами, то тогда с неизбежностью в изготовленном им переводе нам будет понятно абсолютно все. Но если, однако, я читаю текст на чужом языке или на старогерманском языке, например сделанный Лютером перевод Библии или роман „Симплициссимус” фон Гриммельсгаузена, недавно с помпой переведенный на современный немецкий, — любой оригинальный текст, не имеющий отношения к моему непосредственному биографическому опыту, — то меня посещает такая великая вещь, как непонимание или недопонимание. Переводчики же, напротив, главные враги и профессиональные истребители всякого неполного понимания”.

 

Витгенштейн в современной культуре. Беседовал Александр Марков. — “Русский Журнал”, 2012, 8 января <http://russ.ru>.

Говорит философ Софья Данько, автор книги “Субъективность без субъекта, или Исчезающее „я””: “На сегодняшний день, если говорить о популярности, „философская мода” на Витгенштейна, видимо, поубавилась; но это и к лучшему, схлынул поток популяризации, нередко превратно и враждебно толкующей его учение. Последнее объяснимо: далеко не всем по нутру директива „молчания”, которой завершается „Логико-философский трактат” („О чем нельзя говорить, о том следует молчать”). В результате многие предпочитают замалчивать самого Витгенштейна как неудобного мыслителя, запретившего философствовать”.

Сергей Гандлевский. Бездумное былое. — “ OpenSpace ”, 2012, 26 января <http://www.openspace.ru>.

“Есть мнение, что круг поэтов „Московского времени” из корысти в последние двадцать пять лет преувеличивает меру своего социального отщепенства: почти у всех из нас, кроме, кажется, Сопровского, имелись считаные (по две-три) публикации в советской печати. Я не вижу здесь двурушничества. Все мы — пусть в разной мере — были поэтами традиционной ориентации. Помню, как через третьи руки мы перво-наперво передали экземпляр своей машинописной антологии Арсению Тарковскому, наиболее для нас авторитетному поэту из современников. Он вернул ее, поставив Цветкова выше прочих. (Вот ирония — Цветков и тогда, и по сей день единственный из нас совершенно равнодушен к Тарковскому.) Но ведь и лучшие образцы печатной поэзии той поры (Мориц, Межиров, Кушнер, Чухонцев и др.) встраивались в классическую традицию. Мы понадеялись, что наши стихи тоже могут быть напечатаны, — оказалось, не могут. Кстати, пятнадцать лет спустя, когда вверху началось какое-то потепление и брожение, я для себя решил, что было бы позой и надрывом проигнорировать „ветер перемен”, и методично разослал по редакциям московских журналов свои стихи. И получил отовсюду дремучие отказы („Стихи вас учить писать не надо, но вы пишете черной краской…” и т. п.), и успокоился, и зажил, как жил всегда, пока те же редакции сами не стали мне предлагать печататься”.

 

Александр Генис. Джентрификация. К 200-летию Диккенса. — “Новая газета”, 2012, № 8, 27 января.

“Я, например, люблю рыться в отработанных рудниках классики в поисках того, чем пренебрегали первые старатели. Их легко понять. Раньше у Диккенса было меньше конкурентов: танцы, сплетни, паб. Зная, что впрягшемуся в роман читателю особенно некуда деться, Диккенс умел держать его в напряжении. Чередуя опасности, перемежая счастливые случайности с фатальными, он на три тома откладывал свадьбы и похороны. Однако уже Честертон сомневался в романах Диккенса, предлагая считать его прозу сплошным потоком с отдельными узлами, незабываемыми героями и блестящими главами, чей самостоятельный успех не зависит от того, откуда мы их выдрали. Сегодня, когда главным „сюжетоносителем” признан экран, соблазн того, что будет дальше, стал еще меньше. Собственно, поэтому я читаю Диккенса стежками, сосредотачиваясь на второстепенном: не краски, а грунт. И это — не каприз, а принцип. В старой книге фон — барон, и я всегда готов обменять тривиальный, будто взятый напрокат сюжет на подкладку текста”.

 

Федор Гиренок. Параллельный мир. — “Завтра”, 2012, № 5, 1 февраля <http://zavtra.ru>.

“В реальном мире доминирует Другой. Социум — это не что иное, как множество поименованных Других. В нем нет места для „Я”. „Я” — это разрыв в ткани социальности, асоциальная дыра, которую социум всегда пытается стянуть, зашить, выдавив из человека субъективность, как пасту из тюбика. Другой — это всего лишь „пустой тюбик”, субъект без субъективности, тот, кто научился подчиняться, чтобы быть социально приемлемым. Социализироваться — значит, стать послушным”.

“Но человек — существо асоциальное, претендующее на внутреннюю свободу, пытающееся убежать из социума и спрятаться в социальных сетях параллельного мира. Ибо в нем, в этом мире, доминирует не Другой. В нем перемигивается бесконечная множественность „Я”. Это мир самоименования. Поэтому социальные сети асоциальны. В них каждый открывается таким, каким он себя придумал. Если реальный мир — это мир социальных позиций, то параллельный мир — это мир виртуальных диспозиций, материализации того, что люди думают о себе, а не того, что они есть на самом деле”.