Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 7 2012)

• Название: Новый Мир ( № 7 2012)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

 

Алексей Цветков. Что такое либерализм? — « OpenSpace », 2012, 20 апреля < http://www.openspace.ru >.

«Если говорить без эвфемизмов, сегодня в России под либерализмом понимается свобода наживы с минимальными препятствиями со стороны правительства, и такое понимание, похоже, устраивает многих — по крайней мере, оппонентов».

«Дело в том, что либерализм в его исконном понимании — вовсе не идеология, в нем не заложена какая-либо правизна или левизна. На самом деле это система этико-философских принципов, и при этом достаточно узкая».

«Этот молниеносный обзор нельзя завершить без того, чтобы не уделить внимание демократии и институту свободных выборов, которые часто трактуются как неотъемлемый атрибут и составная часть либерализма. Как ни парадоксально, это не так: и демократия, и выборы — всего лишь политические инструменты для проведения в жизнь либеральных принципов, и если иметь очень богатое воображение, можно себе представить даже либеральную абсолютную монархию, хотя и крайне быстротекущую».

 

Алексей Цветков. Больше, чем поэты. Политическая карта современной русской поэзии. — «Медведь», 2012, 26 апреля.

Автора этой статьи, дабы отличить его от Алексея Цветкова, живущего в США,  иногда называют Алексей Цветков-«младший».

«Путинская эпоха „мягкого авторитаризма” дала Быкову уникальный шанс — побыть „высмеивателем” без особенных для себя проблем, максимум которых — скандал с „Дождем”, снявшим их с эфира из-за излишней остроты. <...> Аудитория Емелина гораздо шире политических правых и им сочувствующих. В последние десять лет он лучше остальных справляется с ролью „народного поэта”, так же как Быкову удается роль „поэта для интеллигенции”. Доказать невозможно, но рискну предположить, что стимулом к „Гражданину Поэту” и стал для Быкова именно массовый успех Емелина. У правых появился тогда свой широко популярный поэт, умеющий весело и просто сказать в куплете то, о чем прочитал сегодня в интернете, а у либералов такого поэта на тот момент не было».

 

Сергей Черняховский. Несть пророка. К дню рождения Бориса Стругацкого. — «АПН», 2012, 26 апреля < http://www.apn.ru >.

«Может быть, играет роль то, что Борис Стругацкий — жив. Может быть, то, что он с Аркадием — и наши соотечественники, и для большинства читавших их — современники. И общество не готово признать простую вещь — что перед нами Великие политические мыслители. И то, что их политическая философия изложена в художественной форме — само по себе мешает понять ее глубину».

«И, по большому счету, во временном отношении после Маркса, Энгельса, Ленина (кто-то скажет, что Сталина, кто-то — не согласится) — Стругацкие самые крупные коммунистические мыслители в истории».

 

Я однозначно могу назвать себя революционером. Беседу вел Арслан Хасавов. — «Литературная Россия», 2012, № 17, 27 апреля < http://www.litrossia.ru >.

Говорит Аркадий Бабченко: «Все, что я читаю из современной прозы, — книги, написанные на военную тематику. Со Славой Мироновым мы хорошо знакомы, с Захаром Прилепиным мы очень хорошие товарищи, но я воздержусь от того, чтобы оценивать их творчество — это моветон. Но я, пожалуй, скажу, что плеяда современных военных писателей уже сложилась — сейчас просто на слуху эти несколько фамилий: Прилепин, Миронов, Карасев, — а есть ( закуривает еще одну сигарету ) еще люди, которые создали всего несколько произведений, но произведения эти оказались просто ярчайшими. Тот же Денис Бутов — он написал, по-моему, пять рассказов, но это просто ( подбирает слово ) взрыв. Это наверняка останется в литературе. Тот же Глеб Бобров — его повесть „Порванные души” просто выше всяких похвал. И вот человек десять таких авторов уже есть. Проблема в том, что в постоянно воюющей стране военная литература оказалась не востребована. Может быть, время еще не прошло. Может быть, людям не хочется читать о том, чем они живут на данный момент. Может быть, нужно еще лет двадцать, чтобы как-то все утряслось и пришла необходимость осмысления произошедшего. Все эти авторы есть, но они известны лишь в нашем узком кругу, а широкой публике абсолютно неизвестны».

Составитель Андрей Василевский

 

 

«Вопросы истории», «Дружба народов», «Звезда», «Знамя», «Наше наследие», «Октябрь», «Посев», «Православное книжное обозрение», «Русский репортер», «Татьянин день», «Фома»

 

Константин Антонов. Герцен. Как вера в социализм заменила религию. — «Фома», 2012, № 5 <www.foma.ru>.

« Он посчитал, что поскольку в религии ничего рационалистически доказать нельзя, то нужно отбросить именно религию, а не философию. К тому же в этот момент Огарев ему привез в Новгород „Сущность христианства” Фейербаха, и одно наложилось на другое. Все у Герцена вдруг сложилось в единую мозаику. <…>

Так личный политический радикализм Герцена соединился в единое целое с его атеизмом. Это оказалось очень устойчивым сочетанием во всем последующем русском радикальном движении. Если ты радикал, то ты атеист. Если ты верующий, то ты консерватор. Хотя это скорее стереотип, с точки зрения религии такая ее увязка с консервативными политическими воззрениями не строго обязательна. Правда, тут надо отметить, что в какой-то степени отход от веры русского образованного общества объясняется и тем, что на тот момент в Церкви практически не нашлось людей, которые могли бы говорить с образованным светским обществом на его языке.

— Что Вы имеете в виду?

— Мне прежде всего не хотелось бы никого лично за это винить. Тут речь идет о глобальных культурно-исторических процессах, над которыми сами люди не имеют власти и которым они подчиняются. К тому времени сложился определенный тип церковно-государственных отношений, определенная структура и форма духовного образования. Они формировали у служителей Церкви определенный кругозор и взгляд на вещи, определенное отношение к общественным процессам. Нужно было быть очень рефлексирующим, практически гениальным человеком, чтобы выйти за пределы этого круга. Такие люди были, но их было очень немного, например святитель Филарет (Дроздов)».

 

«Беседы с академиком А. М. Панченко». Записал радиожурналист Николай Кавин. — «Звезда», Санкт-Петербург, 2012, № 5 <http://magazines.russ.ru/zvezda> .

«Но ведь декабристы были очень разные люди, и об этом надо всерьез задуматься.

Ну, например, Павел Иванович Пестель. В случае успеха восстания Пестель реально мог стать диктатором (к чему он и стремился), и это был бы жестокий диктатор. Это чувствовал Пушкин… <…> Разные были люди. Но у абсолютного большинства из них не было никакой личной корысти. Помню, как мэтр мне, студенту, объяснял, что такое революция: „Ты слезь с трона, а я сяду”. Этого у них, к счастью, не было. Хватало у них и земли, и денег, и домов, и всего, чего угодно. Это были все-таки бескорыстные люди. В отличие от Октября, когда была страшная корысть. И она сразу проявилась.  И корысть даже не только во власти (корысть власти — это особая корысть), но и корысть самая гнусная. Какой-нибудь матрос Дыбенко в Одессе столько наворовал, что едва увез. Или Гришка Зиновьев… Тут, в Петербурге, было что красть. Но была, конечно, и корысть власти. У Ленина, прежде всего, была корысть власти. Но немало было и жуликов от революции. Вот декабристы, в отличие от большевиков, не жулики. Может быть, дураки, но не жулики. Вообще дворяне не наживались, а проживались. Прожились и исчезли с исторической арены».

 

«Большая созидательная программа». Проект доклада А. А. Риттиха Государственной думе о положении сельского хозяйства. 22 ноября 1916 г. Публикацию подготовила Б. Д. Гальперина. — «Вопросы истории», 2012, № 5.

На момент этого доклада А. А. был «временным», а с середины января 1917 г. уже стал министром по ведомству Земледелия . В том же ноябре 1916-го он впервые ввел продразверстку, которая сильно отличалась от будущей большевистской (см. ниже об этом в ссылке на текст С. Иванова в «Посеве»).

Планы Риттиха по выволакиванию страны из с/х кризиса были тщательно продуманы (в частности, он планировал по-новому опереться на работу с земствами), но ничто не пригодилось, хотя Риттих и успел — своим ведомством — немного поработать «на войну». После его смерти в 1930 году в Лондоне о нем вспоминали как об «одном из талантливейших специалистов в области сельского хозяйства».