Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 4 2013)

• Название: Новый Мир ( № 4 2013)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

Ну, разумеется, внутри этой книги Михаил Ямпольский сочиняет собственную интеллектуальную биографию, в первую очередь разбираясь с фундаментальными чертами русского (российского) мировоззрения, во вторую — переходя к «еврейскому вопросу», после чего, в-третьих, можно уже более разреженно и отстраненно предаться анализу американского искусства — проявлениям реальности новой родины автора.

Читать «Сквозь тусклое стекло» означает следить за постепенным собиранием себя, за мучительным разбором собственных составляющих, к чему и привлечен разнородный «подручный материал» из того, что в разные периоды жизни казалось автору важным или же безусловно интересным.

Лишая неопределенности стихи и фильмы (самым актуальным и несколько выбивающимся из основного, историко-культурного строя книги мне кажется глава о дзен-барокко московского поэта Андрея Сен-Сенькова), расшифровывая смысл и посыл театральных или филологических практик, Ямпольский проявляет и проясняет самого себя, те части личности, которые отвечают за разные интересы. Точнее, показывает, как те или иные комментарии и интерпретации запускают в нем собственный интерпретационный механизм, как он способен загораться от чужого мнения, отвечать ему взаимностью. Кажется, до этого момента я не встречал еще столь убедительной, непрямолинейной биографии чтения ...

Мне нравится, как ловко он переключает внимание с одного предмета на другой, каждый раз предлагая тему или ракурс, способный растянуться на отдельное исследование. Дух захватывает, ты поддаешься, а затем начинается новая глава про что-то совсем уже другое и автор снова начинает манипулировать читательским сознанием, увлекая его в очередную боковую галерею.

Такие сборники, пока их читаешь, кажутся предельно своевременными и даже необходимыми, причем нужными сразу всем (хоть заявку на включение в университетскую программу подавай). Кажется, ну, вот, да, и об этом надо параллельно подумать и вот об этом, подобно Ямпольскому, задуматься. Кажется, что наконец-то нашел ты себе водителя, способного провести через хоровод актуальных тем, попутно объясняя, что к чему. Кажется, отныне ты обречен ходить с этим внушительным томом под мышкой, постоянно прибегая к нему, как к цитатнику... Ан нет.

Что же происходит с восприятием, когда книга эта, в своей принципиальной незаконченности, ставится на книжную полку, среди ей подобных? Куда что девается? Как расползается, точно морок любовного очарования, то, что совсем недавно «кипело и боролось»?

Да, куда-то девается, оставаясь в памяти облаком непроницаемого послевкусия, кивком в сторону корешка, скрывающего многочисленные окаменевшие складки мысли, — ведь после того, как ты убеждаешься в том, что ознакомился с реестром персонального опыта, особенностями личной библиотеки, извивами чужого чтения, становится очевидным: у тебя-то он (опыт) иной. И личная синдроматика другая. И библиотека.

Сила примера увлекает наглядностью, но затем, оставшись один на один с собой, мы слушаем своих ночных кукушек, способных перекуковать любую из прочитанных книг.

Вот откуда струилось частичное непонимание, заставлявшее переживать эту книгу вброд, когда важен сам факт скольжения по строчкам, занимающего какое-то время твоей жизни. Когда ясность наступает не от написанного, но от твоих личных (едва ли не физических) усилий преодоления.

Вот почему любой книге нужен не только внутренний, но и внешний сюжет: давно за собой заметил, что как бы затейливо текст ни был напичкан сокровищами формул и формулировок, каким бы изысканным ни казался стиль, в памяти все равно остается грубый и приблизительный изгиб фабульного разворота, скелет структуры, основной рисунок роли.

 

 

[25] Ямпольский Михаил. Сквозь тусклое стекло: 20 глав о неопределенности.  М., «Новое литературное обозрение», 2010, научное приложение. Вып. LXXXIV. 684 стр.

[26] См.: Non-fiction c Дмитрием Бавильским. — «Новый мир», 2013, № 2.

[27] См. об этом мое эссе «Ретроспектива Ильи и Эмилии Кабаковых в „Гараже”, на Винзаводе и в ГМИИ им. Пушкина» из цикла «Художественный дневник Дмитрия Бавильского». — «Новый мир», 2008, № 12.

МАРИЯ ГАЛИНА: ФАНТАСТИКА/ФУТУРОЛОГИЯ

СПРУТЫ В ГОРОДЕ

 

«Кракен», «Кетополис» и другие: Литература и головоногие

 

Год назад — в другом месте — я уже писала о том, как вдруг, ни с того ни с сего, расцвела в новой европейской литературе (дальневосточную литературу трогать не будем, у нее со всякими кальмарами-осьминогами давние отношения) тема головоногих. Впрочем, головоногих особого рода. История эта, однако, оказалась настолько увлекательна, что я раз за разом мысленно возвращалась к ней, чтобы в конце концов вернуться и в этой колонке — в несколько другом ракурсе [28] .

«Его вид ужасен, — писал о кракене в „Истории северных народов” епископ Олаф Магнус („Краткая история готов, шведов, вандалов и других северных народов, написанная Олаусом Магнусом, архиепископом Упсалы и митрополитом шведским” в 1555 году). — Голова квадратная, вся в колючках, острые и длинные рога торчат из нее во все стороны, отчего похож зверь на вырванное с корнем дерево [29] . Голова — двенадцать локтей, она черная и огромные сидят на ней глаза... Ширина глаза — один локоть. Глаза красные и огненные, и потому темной ночью кажется, будто под водой пламя горит. С головы бородой вниз висят волосы, толстые и длинные, как гусиные перья. А туловище у кракена небольшое — пятнадцать локтей». «Одно такое чудовище, — пишет Магнус, — легко может потопить много больших кораблей со множеством сильных матросов».

Сначала, как пишут естествоиспытатели, немного «из истории вопроса».

В первой половине ХVIII века датский натуралист и одновременно епископ Бергенский Эрик Понтоппидан (1698 — 1774) представляет, как сейчас говорят, «подборку данных» о существе, именуемом кракеном, чья «молодая особь», по словам норвежских моряков, была выброшена штормом на побережье Северной Норвегии. Моряки рассказали еще много чего: взрослому кракену требуется три месяца, чтобы переварить проглоченную пищу, и за это время он выделяет такое количество питательных экскрементов, что за ним всегда следуют косяки рыб (поэтому если у норвежского рыбака особенно обильный улов, про него говорят, что он «ловил рыбу на кракене»). Кракен столь огромен, что вносит путаницу в работу картографов, принимающих его за плавучий остров, и способен схватить щупальцами и утянуть на дно даже самый крупный боевой корабль.

Именно щупальца и заставили систематика Карла Линнея в 1758 году поместить кракена среди головоногих и — вероятно, именно вследствие гигантских размеров животного — дать ему латинское имя Microcosmus (вселенная, хотя и маленькая) [30] . Однако уже меньше чем через десять лет из второго издания « Systema Naturae» (1766) Линней кракена исключает, возможно из-за критики, которой подвергли саму «концепцию кракена» солидные ученые того времени. Моряки склонны приврать, говорили они, а появляющиеся и исчезающие острова, водовороты и гигантские пузыри газа, лопающиеся на поверхности, могли иметь вулканическое происхождение (вулканическая активность в этом районе велика). Кракен пропадает с научного горизонта и всплывает вновь почти полвека спустя. В 1802 году французский зоолог Пьер-Дени де Монфор не только, подобно Линнею, отнес кракена к моллюскам, но еще и предположил, что кракена существует аж два вида. Монфор, впрочем, разместил кракенов не среди кальмаров (у которых десять щупалец), а среди осьминогов (одного из них так и назвал — kraken octopus ). Дело, однако, кончилось печально: во время одного из выступлений Монфор то ли в шутку, то ли в полемическом запале высказал предположение, что именно гигантские осьминоги потопили 12 апреля 1782 года шесть французских судов, взятых в плен у Антильских островов адмиралом Джорджем Роднеем. В научном мире разыгралась битва титанов, не менее масштабная, чем схватка гигантского кальмара и кашалота: малаколог (специалист по моллюскам) из Британского музея доктор У.-Дж. Рис назвал Дени де Монфора «бессовестным негодяем, служащим в парижском музее» (извечная борьба между французами и британцами в новом, зоолого-систематическом изводе). Британия победила — это заявление погубило карьеру ученого: Монфор умер в нищете, потеряв научную репутацию.