Езетхан Уруймагова - Седьмой сын (Рассказы, очерки, статьи)

• Название: Седьмой сын (Рассказы, очерки, статьи)
• Автор: Езетхан Уруймагова
• Издательство: Северо-Осетинское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1965

Очень коротким был творческий путь Е. А. Уруймаговой (1905–1955) — всего лишь несколько лет. В литературу она пришла уже зрелым человеком, с большим жизненным опытом и богатством впечатлений. Она много видела и знала. Она много думала. О всем этом ей хотелось рассказать людям, помочь им устроить свою жизнь как можно лучше. В своих чувствах она была очень искренна, в своих произведениях — очень эмоциональна.

В ее художественной прозе и публицистике всегда ощущается горячее сердце автора, который не может жить, «добру и злу внимая равнодушно». Ее короткий творческий путь — это постоянные искания своего места в искусстве социалистического реализма. Здесь были и радости и печали. Были большие творческие удачи и просчеты. Было все то, что связано с процессом становления писателя.

Произведения, которые читатель найдет в данном сборнике, как раз и запечатлели этот сложный процесс. Они помогут еще лучше, еще глубже понять самобытный характер творческого облика Езетхан Алимарзаевны Уруймаговой — бесспорно талантливой советской писательницы.

---

Вот, например, герой рассказа «Неистовый». Впервые мы встречаем его еще на школьной скамье. «Он ничем не выделялся среди других учеников. Серые тиковые шаровары были закатаны выше колен, косоворотка в заплатах перетянута ремешком из сыромятной кожи. На узком девичьем лице светились большие озорные глаза; острый нос был усыпан теплыми веснушками. Учился он посредственно, часто шалил. Однажды на уроке связал тонкой ниткой несколько мух и пустил их по классу.

— Володькина эскадрилья! — закричали ребята.

Я выгнала его из класса. Вместо того, чтобы выйти в дверь, он выскочил в окно».

Вслед за этим автор дает еще одну сцену из детства Владимира: он попал в милицию за озорство. Два небольших эпизода всего лишь на две страницы, но как ярко очерчен и внешний и внутренний облик маленького героя! Так и видишь этого живого, пытливого и озорного мальчугана, но за всем этим ощущается нежное и доброе сердце. Его трогательная любовь к матери подкупает с первого знакомства. Веришь, что позднее это большое чувство сложится в ту великую силу патриотизма, которая определит характер всей жизни героя.

И действительно, предчувствие не обманывает читателя. Каждая последующая встреча с Владимиром — это не только новая страница из его биографии, но и новые штрихи в его характере. Бригадир молодежной бригады в колхозе… Защитник Москвы на фронте… Раненый в санитарном поезде… И вот последний эпизод: потеряв руку на войне, Владимир возглавляет родной колхоз. Работа для него стала источником величайшего вдохновения. Он творит, мечтает, увлечен своим делом. Он весь в порыве к светлому будущему. Романтика мечтателя и трезвый практический ум сочетаются в этой духовно богатой натуре. Труд для него — поэзия жизни, счастье людей — цель, для достижения которой отдаются все силы. Так любовь к матери у озорного мальчугана со временем становится одним из источников благородного чувства советского патриотизма.

Рассказ «Неистовый» — одно из лучших произведений сборника. В нем наиболее полно выразились сильные стороны художественного мастерства писательницы. Е. Уруймагова прекрасно владела искусством композиции и четко, выпукло лепила характер, повествование у нее всегда велось динамично, без излишних длиннот, а речь отличалась сочетанием экспрессивности с лаконизмом и энергичностью лермонтовской прозы.

* * *

Очень коротким был творческий путь Е. Уруймаговой — всего лишь несколько лет. В литературу она пришла уже зрелым человеком, с большим жизненным опытом и богатством впечатлений. Она много видела и знала. Она много думала. О всем этом ей хотелось рассказать людям, помочь им устроить свою жизнь как можно лучше. В своих чувствах она была очень искренна, в своих произведениях — очень эмоциональна.

В ее художественной прозе и публицистике всегда ощущается горячее сердце автора, который не может жить, «добру и злу внимая равнодушно». Ее короткий творческий путь — это постоянные искания своего места в искусстве социалистического реализма. Здесь были и радости и печали. Были большие творческие удачи и просчеты. Было все то, что связано с процессом становления писателя.

Произведения, которые читатель найдет в данном сборнике, как раз и запечатлели этот сложный процесс. Они помогут еще лучше, еще глубже понять самобытный характер творческого облика Езетхан Уруймаговой — бесспорно талантливой советской писательницы.

[1]

Рассказы

Чинаровая роща

[2]

С рассветом ветер прорвался в ущелье.

Мутная ночь сменилась прозрачным утром. Словно обвал — эхом в горах отозвался сперва пронизывающий свист, затем грохот. Горы поглотили свист, за ним другой. Небольшой, стиснутый казачьими землями аул, в прошлом за свое вольнодумье не пользовавшийся доверием царя, не раз слыхал свист. И когда в феврале 1917 года прогрохотал первый выстрел, аул не испугался. Сегодня вместе с этим свистящим звуком в серые каменные стены просочилась холодная тревога. Неприятно ожил, засуетился аул. Завыли собаки, застонали ржавые петли, у здания ревкома затолпились мохнатые шапки, овчинные шубы.

Проскакал конь, за ним другой, третий, и черные бурки всадников, как траурные покрывала, замелькали чаще. Куда прятал аул столько смелых человеческих жизней? В толпу врезался всадник, немигающим глазом охватив ее сразу, просто сказал:

— Страшного ничего нет, это белые через Военно-Грузинскую дорогу хотят пробраться в Грузию, а оттуда за границу. С севера напирают на них красные, в эти ворота они хотят спрятать разбитую голову, но пускать их дальше нельзя, по пути разоряют они наши аулы.

Последние слова заглушил снова свистящий звук, а потом грохочущее эхо в горах. Черные всадники на конях задвигались тревожно, где-то на свист завыла собака.

— Мухар, веди отряд к реке, буду и я сейчас, замок с горняшки сниму, стрелять некому из нее — так будет лучше, — выпалил залпом Атарбек.

Снова мелькали черные бурки. Тишина, зловеще выжидая, на миг стянула кривенькие улицы аула. Окруженный волчьим отрядом Шкуро, аул, за час еще спокойно спавший, притаился в знакомых естественных прикрытиях.

Затрещал за рекой пулемет белых, на него сухими одинокими хлопками ответил аул. К развалине древней часовенки, куда каждый год с первым громом язычник-осетин приносит обильные жертвы, быстро бороздя снег, Мухар притащил «максимку». Устанавливая его за обрывчиком, он громко позвал:

— Атарбек, готово, стреляй!

Брат легко выскочил из канавы и, шмыгнув за часовенку, серым концом башлыка зацепился за сухую ветку кустарника:

— У-у-у!.. — зло отрывая башлык, выругался он и прилип к земле.

В 1914 году, в жаркий сентябрьский полдень жужжали пчелы, слетая на виноградный мед. С родимых гор на далекую чужбину угнала война и Атарбека вместе со многими осетинами. По случаю ранения отстав от своего полка, попал Атарбек в пулеметную команду подносчиком патронов. Дни вплетались в недели, недели в месяцы, прошумело два года в окопах. Дождливым апрельским утром повстречались соседи — Атарбек и Гаспар.

— Долговечен да будет твой род, Атарбек! Как воюешь, сосед? Расскажи. Скоро германца побьем и тогда в горы, — весело проговорил Гаспар, подавая ему руку.

— Да, и тогда в горы… — сквозь зубы процедил солдат и замолчал; рябинки на лице вспыхнули, тонкий длинный нос задышал часто, серый прищуренный глаз перебросился с лакированных носков офицерских сапог на тонкую руку с голубыми жилками…

И сейчас, припадая к пулемету, Атарбек снова вспомнил кисть руки с голубыми жилками. Захаркал пулемет горячим свинцом. Вразнобой трещали винтовки разных систем. За рекой, пронизывающе свистя, разорвался снаряд.

— Перелетел, — злорадно прошипел Атарбек, вставляя ленту в приемник.

Ветер свирепо сеял холод и человеческий стон; а за рекой, быстро перебегая черными точками, отряд белых приближался к аулу. Стрельба усиливалась. Синевой застилая горы, холодная ночь наступала быстро, как будто ничего не случилось.

— Лента кончилась, патронов почти нет, — выдохнул Атарбек и подумал: «Пулемет ломать. Нет, спрятать, не ломать».

— К ущелью, к чинаровой роще! — прокричал Атарбек и, казалось, тем же ответили горы…

Взрывая снег, кони неслись к знакомым тропам за рекой.

— Гаспар, Гаспар! — тревожно пробежало от всадника к всаднику.

— Прорвать цепь, растерзать собачьего сына! — не своим голосом кричал Атарбек, размыкая фиолетовые губы.

Серая тонконогая кабардинка, высоко задрав голову, несла его прямо к чинаровой роще. Лошадь остановилась, заржала, пулемет из рощи выщелкал две очереди и замолк. Лошадь слева от Атарбека резко мотнула головой, неловко подогнула передние ноги и, падая на правый бок, смяла под собой седока. Обветренный, грубый голос чуть слышно шептал:

— Гаспар, уйдет опять Гаспар.

Снова защелкал пулемет, кони в беспорядке метнулись влево, потом вправо, и за крошечным бугорком отряд на минуту затаил дыхание, а потом черная пасть рощи одного за другим поглотила всадников. Гортанные крики, обрывки русской речи слышны были далеко за аулом. Серая кабардинка круто остановилась — железный трензель сдавил ей рот. На миг остановилось и время…

— Гаспар, собачий сын, пил холопскую кровь, дай попробовать твоей голубой! — заглушая порыв ветра, закричал Атарбек и, отразив удар шашки, наскочил на вороного коня.

— Патронов тратить не надо, Гаспар, камней много… Казак-кубанец дорогу в ущелий без тебя не найдет! — прохрипел Атарбек, вытирая о подол черкески скользкий окровавленный кинжал…

Здесь, у дверей ущелья, оставил молодой партизанский отряд своих лучших бойцов. Ночью в волчьем становище при свете сосновой лучины Атарбек, подсчитывая отряд, не досчитался половины. Лошадь Мухара в ущелье пришла одна — не сберегли мальчика.