StEll Ir - История Любви. Предварительно-опережающие исследования

• Название: История Любви. Предварительно-опережающие исследования
• Автор: StEll Ir
• Жанр: Альтернативная история

---

Сработало, вероятно, подсознание, да ещё чуть уловимый смешок в передних рядах – не оторвавшись от журнала, я чисто автоматически переспросила:

– Повтори, пожалуйста, фамилию автора…

– Антивоенное стихотворение Егора Ивановича Летова «Винтовка – это праздник!»…

Моё сокровище вполне безмятежно открывало уже рот, чтобы перейти, наконец, от названия к содержанию, но взгляд мой уже стремительно сметал со шкалы времени его дальнейшее присутствие на уроке:

– Вовочка, выйди немедленно на три минуты из класса вон!

Под благодарный смех теперь уже всей аудитории Вовочка скрылся за дверью. Мавр сделал дело: класс был исполнен хитрыми ухмыляющимися мордочками, обнаружившими почти поголовное знание подземельной поэтики конца двадцатого века.

– А класс, за знакомство с ортодоксальнейшим поэтом своего времени, подвергается репрессиям, и пишет сочинение на тему «Кого я люблю больше всех»! – строго объявила я. – Оно же – задание на дом!

– А как люблю – писать? – погасить теперь их настроение было делом не одной минуты.

– Обязательно! – я не уловила и тени бездарной двусмысленности в заданном вопросе и отвернулась к окну, думая уже о том, который запропастился там невесть где, я тут жду-жду, а он всё не возвращается, мой милый Вовочка…

Наша игра радовала и увлекала нас, но иногда доходило до того, что на самом деле было просто невмочь. Теснейшая, доходящая порой до почти интимной близость родного человека в сочетании с невозможностью даже самого лёгкого прикосновения на чужих глазах доводили часто пикантность ситуации до физической невыносимости. Подвиги Вовочки, сродни тому приступу эксгибиционизма, когда у меня разве что только скулы судорогой не свело от взгляда на него, находящегося в считанных сантиметрах от меня, недосягаемого и неприкосновенного; или мои «инициативы», приводящие к обоюдному восхождению на лезвие ножа – я ведь тогда чуть не выскочила за ним с его мокрыми штанами вслед, когда Вовочка выходил, прикрывая портфелем подорванное мною достоинство! Все эти изыски приводили нас в совершенно неописуемое состояние постоянного лёгкого полувозбуждения, которое можно было лаконично охарактеризовать словами пионерской клятвы: «Всегда готов!». И бесспорная прелесть этого состояния, помимо всегда прекрасного самочувствия, заключалась ещё и в том, что изредка подворачивавшиеся для нас удобные случаи, которые и удобными-то могли считать только такие сумасшедшие как мы, малейшие мимолётные возможности и приступы всё сметающего вдохновения использовались нами на все сто с лишним хвостиком процентов.

Это случилось где-то в середине декабря. Приближался конец второй четверти и дабы разгрести обнаруженные мною массовые завалы, я провела несколько дополнительных занятий с теми, кто успел выстроить ряд ничем не закрытых двоек в журнале. Первое занятие было после уроков, а последующие я перенесла на утро, подумав, что на свежую голову и запоминаться материал будет быстрее, и до сдачи его останется меньше времени на выветривание. Не учла я лишь, что просыпаться рано по утрам, да ещё зимой (бр-р!) ребятам будет тяжело. Себя я ещё могла поднять и заставить пробираться в школу по морозу в ночной мгле, но когда мои просыпавшие и опаздывавшие двоечники начинали рассказывать про сломанные будильники – я им всем поголовно и обязательно верила, вспоминая, как «уютно» было успевать самой. Поэтому «утренники» я вскоре отменила, тем более, что на них собиралось меньше половины намеченных участников. А на одном из всё же состоявшихся занятий мы с Вовочкой, который был тоже, конечно, в числе «приглашённых», придя ровно в назначенное время, обнаружили себя и вовсе наедине. Войдя в класс и включив свет, мы несколько долгих минут смотрели друг на друга, как два собравшихся познакомиться уссурийских тигра. Хотелось так, что хоть подпрыгивай… Оба молчали, и обоих начинал колотить мелкий озноб. Я оставила дверь приоткрытой, наскоро сообразив, что закрыться – гораздо хуже, быстро подойдя к окну у своего стола, задёрнула штору и скинула свою шубу на стол. Вовочка следовал за мною бесшумной тенью, как прикованный цепью. Выхватив из карандашницы скальпель, использовавшийся для заточки карандашей, я резко задрала юбку до живота и, став одним сапожком прямо на крышку стола полоснула скальпелем по колготкам. Трусиков на мне в этот день не было.

– Лижи, Вовочка! Быстро! Лижи! Моя прелесть… – последние слова мои уже сопровождались тихим почавкиванием.

А вот в тот момент мы с Вовочкой лишь намедни открыли для себя искусство оральных ласк моей прелести и больших вершин в нём ещё совсем не достигли. Но острота ощущений поглощала всё наше неумение, а необычность и напряжённость момента неудержимо влекли нас вперёд к забрезжившему почти сразу для меня финалу. Вовочка мотал головой цепляясь в разрыве колготок губами за мои губы, отчаянно впивался в клитор и засовывался как мог внутрь меня языком. Я балдела, как маленькая, попутно слушая обострившимся, наверное, до дикого, слухом тишину в коридоре за приоткрытой дверью. Я стала слегка задыхаться и чуть приседать над Вовочкиным лицом, теряя чувства и притягивая Вовочкину буйну головушку к себе под животик, когда на дальних подступах в коридоре послышались лёгкие шаги… Кончала я уже на своём рабочем месте, сидя на стуле и чувствуя, как зажатые изо всех сил ногами и втиснутые в обивку сиденья мои губки гасят неукротимые волны дрожи и сочатся на юбку соком любви…

– Здравствуйте, Елена Сергеевна! Бондарчук, не спи – замёрзнешь! – на пороге появился Вовка Корешков с его сияющей рыжей физиономией.

– Доброе утро! Садись, готовься! – я протирала промокашкой след от каблука на столе и думала, что надо закончить занятие чуть раньше, чтоб успеть сбегать домой переодеться, а за своей последней партой над развёрнутым и чуть съехавшим в сторону учебником, поддерживая обеими руками голову, «непробудным сном» спал мой нежный Вовочка…

Ещё один из таких забавных эпизодов произошёл ближе к лету. Нужно было в очередной раз вскопать наш классный неведомо что выращивающий земельный участок, на который и высадился «трудовым десантом» мой класс. Вооружение десантники получали в маленьком школьном складе инвентаря, разместившемся в одном из углов внутреннего школьного двора. Я выдавала лопаты и грабли, попутно напутствуя моих бойцов и вдохновляя на трудовой подвиг. Вовочка дрался за дверями с Корешком, то есть всё с тем же Вовкой Корешковым, который был бесплатным приложением ко всем Вовочкиным мирным и всевозможным затеям. Поэтому они появились оба последними, взлохмаченными и горячими, как кони после аллюра в три креста.

– На что ты похож? Держи! – получил Вовка-Корешок заслуженные грабли.

– Спасибо! – солнечное недоразумение сверкнуло улыбкой и скрылось за дверями.

– А ты, Вовочка! Ты же больше его раза в три! – я с остервенением рвала пуговицы на ширинке у Вовочки, уже сидя перед ним на четвереньках. – Как не стыдно!

Следующие три минуты стали могильной паузой посреди нашего оживлённого диалога. Он встал у него так быстро, как будто готовился к этому подъёму с утра! Я ещё расстегивала последнюю пуговицу (адское изобретение человечества!) и оттягивала вниз Вовочкины трусы, а его мужественная нежность уже рвалась ко мне навстречу исполненная сил и желания… Не мешкая более ни мгновения, я взяла в рот мокрый кончик и оголила уже во рту всё нарастающую в размерах головку… Это был лишь третий опыт миньета у нас… Теперь я не целовала, а сосала… Сосала спешно и нежно одновременно, почти сдаивая его к себе в рот… Сосала, что называется, в полный рост… Трёх минут нам хватило вполне. Почти сразу же Вовочка задышал чуть быстрей и уже через несколько десятков моих посасываний дрожание его попы под моими ладонями перешло в полукоитальные резкие движения, и член, вырвавшись, дунул струёй горячего молока в мой открытый рот, нанося попутные струи мне на губы и на подбородок…

– Леночка, у меня лопата бракованная! Ну нафиг работать с такой! – услышала я громкий голос Вовочки над собой и в изумлении подняла глаза.

Вовочка стоял зажмурившись, с головки его слетали ещё последние капли, и я не могу и представить себе, чего стоило ему произнести хоть какие-то связные слова в этот момент. (Во что это обошлось ребёнку можно судить по тому факту, что он эти слова свои просто забыл напрочь и на домашнем разборе утверждал, что вообще ничего в тот миг не говорил и не мог сказать!)

– Сам ты бракованный, Вовочка, а лопата у тебя – нормальная! – также громко произнесла я, слизывая с губ и подбородка капельки спермы и спешно заправляя его скользкий и ещё поднадутый живой механизм в распахнутую ширинку. – Черенок только поправишь немного и принесёшь в целости и сохранности. Иди, ремонтируй!

«Нормальная лопата» наконец уместилась на место, я задёрнула шторку трусов и торопливо натянула вниз длинный Вовочкин рабочий свитер: застёгивать ширинку времени уже не было, к складу приближались…