Сергей Макеев - Дело о Синей Бороде, или Истории людей, ставших знаменитыми персонажами

• Название: Дело о Синей Бороде, или Истории людей, ставших знаменитыми персонажами
• Автор: Сергей Макеев
• Издательство: Ломоносовъ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013

Барон Жиль де Ре, маршал Франции и алхимик, послуживший прототипом Синей Бороды, вошел в историю как едва ли не самый знаменитый садист, половой извращенец и серийный убийца. Но не сгустила ли краски народная молва, а вслед за ней и сказочник Шарль Перро — был ли барон столь порочен на самом деле? А Мазепа? Не пушкинский персонаж, а реальный гетман Украины — кто он был, предатель или герой? И что общего между красавицей черкешенкой Сатаней, ставшей женой русского дворянина Нечволодова, и лермонтовской Бэлой? И кто такая Евлалия Кадмина, чья судьба отразилась в героинях Тургенева, Куприна, Лескова и ряда других менее известных авторов? И были ли конкретные, а не собирательные прототипы у героев Фенимора Купера, Джорджа Оруэлла и Варлама Шаламова?

Об этом и о многом другом рассказывает в своей в высшей степени занимательной книге писатель, автор газеты «Совершенно секретно» Сергей Макеев.

---

Когда-то сам будущий император Александр I был в оппозиции к своему отцу. Великий князь Александр с близкими друзьями мечтал о конституционной монархии, освобождении крестьян, но это была отчасти игра в заговорщиков; при дворе кружок великого князя Александра в шутку прозвали «якобинской шайкой».

В начале царствования Александра I встречи молодых реформаторов стали регулярными, теперь их кружок назывался «Негласным комитетом». Однако реформы были робкими, а результаты весьма скромными. Постепенно Александр все более отдалялся от государственных дел: реформатору Сперанскому он предпочел «эффективного менеджера» Аракчеева. Царь много разъезжал по стране и за рубежом и, по меткому замечанию современника, правил Россией «с почтовой коляски».

Наконец нежелание царя проводить реформы стало очевидным, и тогда сформировалось движение, оппозиционное к бывшему оппозиционеру.

Всех «несогласных» той поры именуют декабристами. На самом деле далеко не все просвещенные и свободолюбивые люди входили в названные тайные союзы, и уж совсем немногие ратовали за уничтожение монарха и монархии. Существовало много более умеренных просветительских «вольных обществ», таких, как «Зеленая лампа», которую посещал и Пушкин. Наконец, идеалы просвещения и свободы проповедовали в многочисленных масонских ложах. Одна из лож была основана с разрешения государя и названа в честь молодой императрицы «Елизавета к добродетели». «Елизаветинские масоны» носили звезду с вензелем императрицы, ложа славилась щедрой благотворительностью.

В творческой среде сложился своего рода культ почитания Елизаветы Алексеевны. Князь Вяземский писал, что она «единственный человек в семье», — так обычно переводят эту фразу с французского. А можно перевести «lе seul homme de la famille» как «единственный мужчина в семье». Это будет вернее, исходя из стилистики текста, изобилующего остротами, да и по существу: внешне хрупкая прелестная женщина обладала завидным мужеством, которое позволяло ей выживать в непростых обстоятельствах да еще поддерживать мужа, а он частенько в этом нуждался.

Сокрытые до поры силы и возможности Елизаветы усматривали в ней и люди научного склада. Незадолго до нашествия Наполеона известный ученый Паррот, хорошо знавший семью императора, прислал Александру I секретную записку: он предлагал, в случае отъезда императора в армию, провозгласить Елизавету Алексеевну регентшей. «У нее высокий дух, верное видение вещей», — писал ученый.

Александр I не последовал совету Паррота. Но императрица и без того много сделала во время Отечественной войны для раненых, сирот и обездоленных. Она следовала за императором в заграничном походе 1813 года, буквально в арьергарде наступающей русской армии. Знаменитая французская писательница мадам де Сталь, ознакомившись с благотворительной деятельностью Елизаветы Алексеевны, назвала ее «ангелом-хранителем России».

В 1820 году, когда тучи сгустились над головой Пушкина, к императрице обратился Карамзин с просьбой заступиться за опального поэта. Вероятно, благодаря ее участию Пушкин отправился не в Сибирь, а в южную ссылку.

Тогда же состоялось тайное собрание «Союза благоденствия» на квартире Федора Глинки, полковника генерального штаба и поэта. Стихи он писал так себе, но человек был достойный. У Глинки обсуждался главный вопрос: быть России республикой или оставаться монархией? Все решительно выступали за республику, и только Глинка стоял за монархию, но при условии, что на трон будет возведена Елизавета Алексеевна. Свою позицию он обосновывал тем, что императрица умна, образованна, в ее окружении есть толковые люди, например ее секретарь Лонгинов, получивший образование в Англии. Простой народ привык к заздравным молитвам в честь Елизаветы, а люди сведущие смотрели на нее как «на страдательное лицо из всей царской фамилии, всегда брали в ней особенное участие, и поэтому, смело можно сказать, все сердца на ее стороне». Вдобавок России не привыкать к женскому правлению, почти весь прошлый век правили императрицы. А главное, что у Елизаветы нет наследников, это дает в будущем возможность мирного перехода к республиканскому правлению.

Глинку не поддержали, но он не отступился и стал активным членом «Общества Елизаветы», в которое входил и секретарь императрицы Лонгинов. По просьбе «елизаветинцев» императрица оказала благотворительную помощь одному несчастному семейству. Об этом было объявлено в журнале общества «Соревнователь Просвещения и Благотворения», а сам Глинка добавил стихи:

…О, милосердная! Здесь все тобой одной
Живет, и чувствует, и дышит —
И часто в тишине ночной
Создатель о тебе сердец моленья слышит.

Позднее к мнению Глинки присоединился декабрист барон Владимир Штейнгель. Незадолго до восстания он убеждал руководителей, «что в России республика невозможна, и революция с этим намерением будет гибельна… Если же непременно хотят перемены порядка, то лучше признать царствующею императрицей Елизавету Алексеевну…». Утром накануне восстания он принес подготовленный им манифест, который оканчивался такими словами: «…нам осталась мать в Елизавете. Виват — Елизавета Вторая и Отечество!» Штейнгеля на этот раз поддержали Сергей Трубецкой и Гавриил Батеньков, но переубедить остальных они не смогли…

В общем, с именем Елизаветы Алексеевны связывали надежды на либеральные перемены. Так думал и Пушкин, когда писал о «тайной свободе».

И все они ошибались. Императрица всегда и во всем поддерживала мужа, даже в таких жестоких экспериментах, как создание военных поселений. Правда, она была либеральнее в своих литературных оценках, милосерднее к простым людям. Но ее страшила сама возможность революции или дворцового переворота. Память об ужасных обстоятельствах свержения Павла I пугала императрицу всю жизнь.

Была ли она столь же верна императору в семейной жизни?

Коварство и любовь

Брак Александра и принцессы Баденской, в православном крещении — Елизаветы, устроила бабка, Екатерина II. Жениху было тогда шестнадцать лет, невесте всего четырнадцать. Даже по тем временам этот брак считался слишком ранним. А проще говоря, они были почти детьми, но столь прелестными, что их тотчас окрестили — Амур и Психея.

Старик Державин откликнулся на помолвку стихами в стиле рококо:

Амуру вздумалось Псишею
  Резвяся поймать,
Опутаться цветами с нею
  И узел завязать.
Прекрасна пленница краснеет
  И рвется от него;
А он как будто бы робеет
  От случая сего.

Между женихом и невестой вспыхнула влюбленность со всеми неизменными приметами: замиранием сердец, трогательными записочками, первым неумелым поцелуем…

Искушенная в делах любви бабушка решила подготовить жениха и направила к нему опытнейшую свою фрейлину. 28 сентября 1793 года Александр и Елизавета стали супругами. То ли урок пошел не впрок, то ли молодые действительно были не готовы к физической близости, но их интимная жизнь, мягко говоря, не заладилась. Только пять лет спустя у них родилась дочь, которая прожила меньше года. Вероятно, после этого муж окончательно охладел к супруге. Но они все-таки любили друг друга, каждый по-своему. Александр — с чувством явного превосходства и, конечно, со свойственной ему тягой к актерству. Она — с обожанием и готовностью все принять и все простить.

Молодых сплачивало и сложное положение при дворе. Им приходилось лавировать между Екатериной и родителями Александра — великим князем Павлом Петровичем и его супругой Марией Федоровной. Во время царствования Павла I ситуация стала еще напряженней…

Но вот Александр сам вступил на престол и произнес двусмысленную фразу: «Все будет как при бабушке!» Многие поняли это как поощрение распущенности.

Доходило до полной дикости: брат царя великий князь Константин решил отомстить своей неприступной возлюбленной самым мерзким образом. Он обманом заманил ее в свою резиденцию и изнасиловал. Затем беспомощностью дамы воспользовались его адъютанты, камердинер и лакеи. Бедная женщина умерла. Дело было замято, император объявил, что цесаревич Константин никакого касательства к оному инциденту не имел. Может, кого-то вердикт императора убедил, но только не жену Константина — великую княгиню Анну Федоровну: она уехала за границу и больше не вернулась.

Александр I тоже пустился во все тяжкие. За короткое время император удостоил своим вниманием графиню Бобринскую и нескольких французских актрис. Он уже пресытился неискушенностью жены и теперь отдавал предпочтение дамам более опытным. Вскоре император увлекся красавицей Марией Нарышкиной. Ее супруг получил сразу две должности: официальную — обер-егермейстера и неофициальную — «снисходительного мужа». Говорили, что при назначении начальника охотничьего хозяйства Александр I шепнул любовнице: «Я наставил ему рога, поэтому поручаю ему своих оленей».