Винсент Буглиози - Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне

• Название: Helter Skelter: Правда о Чарли Мэнсоне
• Автор: Винсент Буглиози
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-8370-0016-Х

Подлинная история одного из самых громких судебных дел XX в. — группового убийства “Семьей" Мэнсона актрисы Шарон Тейт и ее друзей. Леденящие кровь подробности, религия и мистика, психологический портрет “калифорнийского потрошителя" и документальный отчет о судебном процессе по делу Чарли Мэнсона. Разыгравшаяся в Голливуде конца 1960-х годов трагедия, о которой идет речь в этой книге, не имеет срока давности; имена её участников всё ещё на слуху, а главные действующие лица за минувшие годы приобрели статус культовых личностей.

Книга построена на подлинных материалах по делу Чарльза Мэнсона. Пунктуация издания подчеркивает документальный характер текста.

---

"Я не настолько интересуюсь сексуальной стороной твоей жизни, Пищалка, — прервал я ее. — Но мне очень, очень интересно услышать, что тебе известно об убийствах Тейт, Лабианка, Хинмана и всех прочих”.

Выражения лиц не изменились ни на йоту. Улыбки остались на лицах. Нет, они ничего не знают о каких-то преступлениях. Они знают лишь о любви, и этого им достаточно.

Я довольно долго беседовал с обеими, задавая теперь уже более конкретные вопросы, но все еще получал в ответ стандартные, заученные ответы. К примеру, на вопрос, где они были в такой-то день и такой-то час, они отвечали: “Времени не существует”. Ответы были одновременно уклончивыми и осторожными. Я хотел преодолеть эту защиту, чтобы выяснить, что эти две девушки чувствуют на самом деле. И не мог.

Я заметил и еще кое-что. Каждая была по-своему привлекательна, но в лицах обеих сохранялось некое сходство, превалировавшее над особенностями внешности. Я вновь обратил на это внимание вечером, беседуя с другими девушками из “Семьи”.

Одинаковые выражения на лицах, те же заученные ответы, тот же ровный тон голосов, та же нехватка ярко выраженной индивидуальности. Явившееся понимание потрясло меня: все они больше напоминали кукол Барби, чем людей.

Глядя на почти блаженную улыбку Сэнди, я припомнил кое-что, рассказанное мне Фрэнком Фоулзом, — и холодок пробежал по моему позвоночнику.

Еще будучи в заключении в Индепенденсе, Сэнди разговаривала с одной из других девушек “Семьи”. Кто-то случайно услышал сказанные ею слова: “Наконец-то я достигла точки, когда уже могу убить своих родителей”.

Лесли, Уич, Змея, Бренда, Цыганка — Фрэнк Фоулз договорился, чтобы всех их доставили сюда из тюрьмы, где те по-прежнему содержались по обвинениям, тянущимся после рейда на ранчо Баркера. Как и Пищалка с Сэнди, они приняли мою “взятку”, жвачку и конфеты, но не открыли ничего существенного. Их ответы словно были хорошо отрепетированы; часто они повторяли их слово в слово.

Я понимал: если мы собираемся попробовать разговорить девушек, нам придется содержать их раздельно. Была между ними какая-то прочная связь, которая как цементом склеивала их друг с дружкой. Отчасти она, вне сомнения, состояла из их странных (и для меня все еще загадочных) отношений с Чарльзом Мэнсоном. Отчасти же их держал вместе совместный опыт жизни в общине, известной ныне всему миру как “Семья”. Но я все же не мог не подозревать, что одним из ингредиентов этой липкой, прочной смеси был страх: все они могли опасаться говорить, потому что боялись подруг. Боялись того, что те скажут. Или сделают.

Единственный способ преодолеть связь, разбить цементную кладку — содержать их отдельно, но в Индепенденсе это невозможно было устроить из-за крайне малых размеров тюрьмы.

Из мужчин, кроме самого Мэнсона, в заключении оставался лишь один участник “Семьи” — Клем Тафтс, н/и Стив Гроган.

Джек Гардинер, следователь из Офиса Фоулза, предоставил мне список зарегистрированных правонарушений восемнадцатилетнего Грогана: 23.03.1966 — хранение сильнодействующих наркотических средств, 6 месяцев условного наказания; 27.04.1966 — мелкая кража в магазине, продление условного наказания; 23.06.1966 — нарушение общественного порядка, продление условного наказания; 27.09.1966 — досрочная отмена условного наказания; 05.06.1967 — хранение марихуаны, освобождение после собеседования; 12.08.1967 — мелкая кража в магазине, отмена возможности освобождения на поруки; 22.01.1968 — бродяжничество, дело закрыто после доследования; 05.04.1969 — кража в сговоре и бродяжничество, освобождение из-за отсутствия достоверных улик; 20.05.1969 — угон автомобилей в сговоре, освобождение из-за отсутствия достоверных улик; 11.06.1969 — попытка растления малолетних, непристойное поведение в общественном месте…

Свидетели подтвердили, что на их глазах Гроган демонстрировал себя детям от 4 до 5 лет. “Детки сами этого хотели”, — заявил он арестовавшим его офицерам, поймавшим его на месте. “Я нарушил закон, эта штука вывалилась у меня из штанов, а родители давай кричать”, — позднее сказал он назначенному судом психиатру. Побеседовав с Гроганом, психиатр счел помещение его в государственную лечебницу в Камарилло невозможным, поскольку “юноша чрезмерно агрессивен для того, чтобы оставаться в учреждении, не оборудованном средствами изоляции”.

Суд решил иначе, и Гроган отправился в Камарилло на 90-дневный срок для врачебного наблюдения. Он оставался в лечебнице всего два дня, а затем исчез — не без помощи, как я позже выяснил, одной из девушек “Семьи”.

Побег случился 19 июля 1969 года. Гроган вернулся на ранчо Спана как раз вовремя, чтобы участвовать в убийствах Хинмана, Тейт и Лабианка. И был вновь арестован в ходе рейда на ранчо Спана (16 августа) — но два дня спустя выпущен на свободу, опять же вовремя, чтобы обезглавить Коротышку Шиа.

В настоящий момент, в результате рейда на ранчо Баркера, ему было предъявлено обвинение в участии в сговоре с целью сокрытия краж автомобилей и во владении оружием, не разрешенным к ношению, т. е. обрезом. Я осведомился у Фоулза о нынешнем состоянии следствия.

Тот сказал мне, что Грогана обследовали (по просьбе адвоката) два специалиста, решивших, что подследственный “в настоящее время психически нездоров”.

Я сказал Фоулзу, что надеюсь на его помощь: надо потребовать рассмотрения дела судом присяжных и затем сражаться против заявления о невменяемости, которое сделает защита. Если на суде в Лос-Анджелесе я выставлю против Грогана обвинение в том, что он принимал участие в убийстве Шарон Тейт и остальных, мне вовсе не хочется, чтобы защита представила заключение психиатров о невменяемости клиента, сделанное по просьбе окружного суда Инио. Фрэнк согласился со мной.

В то время улик против Грогана у нас было так мало, что можно считать, не было вовсе. Не имелось никаких доказательств тому, что Дональд “Коротышка” Шиа вообще был мертв; тело так и не нашли. Что же касается убийств на Сиэло-драйв, у нас были лишь показания Дэнни ДеКарло; ведь это Клем сказал ему: “Мы убили пяток свиней”.

Мы ни под каким предлогом не могли использовать эти показания, если Клема будут судить вместе с остальными. По решению Верховного суда штата Калифорния от 1965 года (дело Народ против Аранды), сторона обвинения не может ссылаться в суде на устное признание, сделанное одним из подсудимых, если оно обличает другого подсудимого в том же процессе.

Поскольку правило Аранды справедливо для всех дальнейших процессов, включая и суд над членами “Семьи” Мэнсона, требуется объяснить, что это такое. К примеру, если в будущем процессе окажутся сразу несколько подсудимых, мы не сможем использовать признание Сьюзен Аткинс перед Ронни Ховард: “Это мы сделали”, поскольку множественное “мы” подразумевает не только ее саму, но и других подсудимых. Впрочем, мы могли бы сослаться на другое ее признание: “Я ударила ножом Шарон Тейт”. Некоторые признания нуждаются в “редакции”, чтобы они не нарушили Аранду. Показания Сьюзен Аткинс, данные ею Уайтли и Гуэнтеру (“Я вместе с Бобби Бьюсолейлом отправилась к дому Гари”) можно сократить до “Я отправилась к дому Гари”, хотя хороший адвокат непременно потребует и — в зависимости от того, насколько хороши прокурор и судья, — добьется исключения и этого куска. Но, раз споткнувшись о словечко “мы”, его уже никак нельзя обойти.

Таким образом, замечание, сделанное Мэнсоном Спринджеру (“Мы замочили пятерых всего несколько ночей тому назад"), было для нас совершенно бесполезным. Так же как и ремарка, брошенная Клемом ДеКарло: “Мы убили пяток свиней”.

Так что против Клема у нас ровным счетом ничего не было.

Просматривая папку Грогана, я заметил, что один из его братьев подал заявление о приеме на работу в Калифорнийский дорожный патруль; я сделал себе соответствующую памятку, решив, что, быть может, брат сумеет убедить Клема сотрудничать с нами. ДеКарло описывал Грогана одним словом: “Псих”. И на полицейских фотографиях — широкая ухмылка, сколотый зуб спереди, застывший взгляд — он действительно выглядел идиотом. Я попросил Фоулза раздобыть мне копии недавних психиатрических отчетов.

На вопрос: “Почему вы ненавидите своего отца?” — Гроган ответил: “Я сам себе отец, и себя вовсе не ненавижу”. Он отрицал, что употребляет наркотики. “У меня свой кайф, адреналин. Это называется страх”. Гроган заявлял, что “любовь повсюду”, но, по выражению одного из психиатров, “он также признал, что не может принять философию межрасового братства. В защиту этой позиции приводит цитаты, предположительно из Библии, имеющие сексуальные корреляции”.

Вот еще отрывок из рассуждений Клема: “Я понемногу умираю каждый день. Мое эго умирает, и сознает эту свою смерть, и борется с ней. Если освободиться от эго, можно освободиться от всего остального… Все, что говоришь ты сам, правильно для тебя… Я тот, кем вы меня считаете”.