Валерий Пудов - Приключения Трупа

• Название: Приключения Трупа
• Автор: Валерий Пудов
• Жанр: Современная проза

ЭТО — ШЕДЕВР!

Да, эта книга — новый шедевр мировой литературы.

В ней столько небывалого, мудрого и загадочного, что, возможно, пройдут годы, десятилетия, столетия (кто знает?), и каждое поколение будет находить в ней новые достоинства.

Перед нами — волшебная шкатулка, полная драгоценных, хотя иногда и страшных, бриллиантов. Объяснить их магию так же нелегко, как одному человеку познать мир — их нужно изучать долго и сообща.

---

— Некрофил — не я.

— Площадка — не моя.

Самые слабые устали от висячего прикрываться и со щенячьими плачами начали выселяться: достали пакеты и заказали на вокзале билеты.

Но самые упрямые не сдали, канюча, вонючих позиций, обругали прочих за стоны в платочек: «Мокрицы!» — и стали набирать, опять и опять, телефоны больницы.

3.

И вот — поворот: из больницы — двое.

Один — удивительно примирительный господин:

— Чуда не случится. Не стоит лечиться на покое. Оттуда не возвратится. А возиться с трупаком — что с полком постояльцев: докука. И не отмоешь добела пальцев: не дошла наука.

Другой — поразительно подозрительный:

— Ну и штука! Бесстыжий подлог! Не слепой — вижу: сам труп за чуб не мог повеситься — хлюпик. А кто помог волосам, за то — преступник. На лестницу вздернули за покорную прядь не здорового! Вызывать участкового!

С тем и укатили в особом автомобиле оба.

И совсем загрустили плаксы — почернели без ваксы на теле и заторопили отъезд:

— Худо, но мест много, а отсюда одна видна дорога!

4.

Но самые упрямые сохранили между сборов надежду и норов, изобразили от идеи восторг и позвонили — в морг:

— Лиходеи наградили нас карой: плоть забыли. Заберите сейчас хоть на старой кобыле, увезите хоть в корыте!

Но их огорчили:

— У нас от таких — чирей.

И объяснили, что подвалы забили под завязку и закрыли для учебы персонала, а фургоны с особой окраской день и ночь — на перегонах, там или тут:

— Нам — ни к чему и невмочь. А кому не лень, мрут!

И без робости сообщили подробности:

— Мрут — в забаву, а соберут ораву — подорвут державу. Без спроса пьют отраву и суют коноплю в папиросы, головы — в петлю, ноги — под колеса. От изжоги — недотроги, а наживут геморрой и голые прут из окон, с крыш и карнизов. И каждый мнит, что отважный на вид герой и улетит, как сокол и стриж, не книзу. А иногда голосит о достижении и норовит — на провода с током: на высоком напряжении. А у нас на вас работников — не рать: подбирать — не выдавать сальто. Мало стало охотников соскребать лопатой ошметки с асфальта и базальта. Ребята поддаты ужасно и без водки не согласны. Зуд и чесотка — доведут. А зальют глотку — и, веселясь, идут в грязь. Пьют много, но больше и дольше — не могут. Полны — туго, как штаны — от испуга.

От такого веселья соседи сели и заревели, как при езде на мопеде, захрипели о беде, как коровы — на медведя, и зашипели, как леди — не глядя — о пледе на бляди.

Так сурово не стервенели и от ночного писка и труда втихаря, когда упорная крыска забралась натощак в башмак коридорного чубаря, нажралась от пятки, а прочь — никак, и слюна — в кляп: кап-кап-кап. Ребятки ее — за хвост, а она — за свое: шасть в нос! И ночь лилась всласть, как бенефис лауреатки и богатыря: и страсть, и стриптиз, и прятки, и заря.

5.

И вдруг Труп пропал.

То ли друг прибрал, то ли шакал сожрал, то ли сам от неволи волосам устал и от боли встал и удрал.

Радости было — не для мерила: достали сладости, шали и самопал — собрали пир, карнавал и тир, распивали шипучку, гуляли, как в получку, стреляли — в тучку.

Под вольную шалость забывали смутьяна — отмечали конец печали.

Но оказалось — рано.

Ураганом прозвучали вести: мертвец — на месте.

Хуже не желали бед.

Тут же узнали и секрет: сердобольная путана дала приют крамольному буяну, презрела людской суд, развела городской блуд, раздела тело догола, провертела как хотела и могла, оторвала золотой зуб и принесла неопрятный труп на позор обратно в коридор.

Остолбенели соседи, как в колоннаде из меди, оцепенели, как на расстреле и параде при команде «цыть!»

Потом просипели с пеной у рта:

— Дурдом — отменный! Сволота!

И осмелели:

— Надо гада выносить!

6.

Хотя горе-генерал пугал не шутя, решили, не споря, совершить дело как надо, от уклада, и проводить тело усопшего вон в стиле хорошего обряда похорон.

С почтением уложили непризнанного гения в собственный гроб, по-родственному подсурьмили лоб, прикрыли раздрызганную грудь манишкой, за ризами не забыли обуть героя в тапки, обили крышку гроба атласной тряпкой и, глядя строем в оба, ради нормы учинили опасные маневры.

Оказалось, что на лестнице — узко для спуска.

В поте лица крутили мертвеца и так, и сяк, а при повороте твердили в косяк:

— Малость не поместится никак!

И от труда угодили впросак.

Тогда подступили с мерилом, прочертили ориентиры пунктиром от земли по перилам и понесли командира по квартирам: звонили в двери, просили о пути по вере, спешили с домовиной в прихожую, к гостиной, да и к отхожим местам — там, чтобы соблюсти для гроба ход ногами вперед, семенили кругами наугад, а затем, совсем вприсядку от усилий, выходили по порядку назад на площадку.

Водили груз с риском: не на всякий вкус угодили костями и больно прибили недовольных гостями с огрызком вояки, но усмирили добровольно — без драки.

Допустили и потери: из-за тесного прохода раздавили киску артистки и неизвестного зверя-урода в миске для приплода, а при атаке по наводке проломили вдове две перегородки, обмочили у собаки подстилку, истребили на сковородке сосиски и запили очистки бутылкой виски, а бутылку водки захватили в плен у красотки в обмен на ее же колготки, но лежа в ее же постели, да на ее же пригожем теле, не уронили гробовой находки, а с неуклюжим мужем на страже даже закусили от дармовой селедки и сохранили с похоронной колонной салонный строй сонной походки.

И вдруг — остановка: дверь — на запоре.

В восемь глоток просят отомкнуть:

— Друг, поверь, горе, неловко, путь короток, но не пустяк, выносим, но никак не повернуть.

В ответ — рычание:

— Нет! Чтоб в квартире нечаянный гроб? Гирей в лоб! А потом помрем фифти-фифти! А стояком — в лифте?

На том и застыли с мертвецом наизготовку.

Предположили, что за дверью — воровка с подмастерьем, разоблачили маскировку жулья и обсудили планировку жилья.

Объявили, что архитекторы нагородили крупные навесы, а трупные интересы и векторы упустили: забыли про люд, что мрут, а прах к могиле в гробах несут, и не заложили в ходовые чертежи и нагрузки гробовые виражи на спуске — всего ничего, а оттого и сдуру!

Решили впредь пересмотреть архитектуру и написать в газету, как спускать эту кладь, а пока, чтоб так, за дурака, не стоять при полковнике, гроб накренили и, навзрыд клеймя стыд, стоймя притулили в подъемнике, а чтоб мертвец не падал, хлястиком прикрутили к ящику грудь и наконец робко надавили кнопку:

— В путь!

Были рады: сбыли жуть! Но поспешили чуть-чуть…

Лифт издал стук и вдруг застрял (штифт, уследили, отстал), и генерал без погон покачал задом, попугал взглядом, странным и угрюмым, отдал поклон чести и с шумом упал вместе с деревянным костюмом.

Тут-то, будто от возни блох, настал переполох!

С криком: «Бомба! Рок!» — одни угодили в обморок, другие, тугие кожей, припустили с гиком: «Ожил!». Лихие завопили: «Пни в рожу!» — и с рыком вскочили на бой, а простофили от ругни родни завыли на огни: «Упокой!».

Разворошили рой — час приводили экстаз в строй.

Для пробы повторили падение гроба и — озарение:

— Не прикрепили голову, а у тяжелого — тяготение!

Остыли и предложили спускать кладь на веревках:

— Детину — в домовину, и обоих — в любое окно!

Возразили взахлеб одно:

— Гроб — не аэростат на тренировке. А улетят? Издевка!

Возник тупик: ни конца, ни остановки.

И тогда рассудили, что и обряд — свят, но и беда — не позор, отделили мертвеца от упаковки из дров и, поборов страх, спустили во двор на руках.

Сохранили и обиход: чтоб вперед проходили ноги.

А уложили труп в гроб — у дороги.

Накрыли крышкой пуп с манишкой и объявили итоги:

— Прости, брат, за вред, но назад пути — нет!

А сами — не по словам: ногами — кругом и бегом — по домам.

С шепотком:

— Срам!

X. ПО ДОРОГАМ — К МОРГАМ

1.

Чтоб гроб простоял у дороги час!

А оскал воров? А колдобины? И особенно — дети?

И безногий бы удрал с этих трасс!

И потому через час с половиной сидел Труп без домовины, спиной — в стенной уступ, не у дел, никому не люб, ощерясь, как живой, но без сил, и словно скромно просил у проезжей тачки о подачке, но без надежды на успех, в глазах — колеса, вопросы, тросы, а на зубах — смех.

Один прохожий подошел:

— Гражданин, а без одёжи! А впереди — гол!

Другой монету ногой швырнул:

— На это сходи пи-пи и купи стул.

Третий заметил:

— Нищий? К чему игра? Ему подавай тыщи на каравай да на осетра. Или корешки подсадили тут на поклоны, а гребут в горшки вершки — миллионы.

Его попутчик обобщил посыл:

— А лучше всего — примостят в ряд по перекресткам мертвяков: и просто, и улов — один господин без больших забот соберет с них затем быстрей, чем с людей.