Дмитрий Рябышев - Первый год войны

• Название: Первый год войны
• Автор: Дмитрий Рябышев
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Командир 169-й стрелковой дивизии вскоре доложил, что, пройдя Веселое, немецкие танки разделились. Одна колонна - около 30 танков и 20 автомашин с пехотой - двинулась на Терновую, чтобы прорваться к окруженному там гарнизону с северо-востока; другая колонна, тоже до 30 танков, взяла курс на высоту 226,3, намереваясь прорваться в Терновую с юга и деблокировать войска, окруженные в селе нашими частями.

Я знал, что у высоты 226,3 располагались боевые порядки 1-го и 3-го батальонов 29-го полка 38-й стрелковой дивизии. Вскоре оттуда доложили, что бойцы встретили вражеские танки дружным огнем артиллерии и противотанковых ружей. Потеряв шесть танков, гитлеровцы повернули на север, на соединение с цервой группой, приближающейся к Терновой.

Эта первая группа танков вскоре атаковала 2-й батальон 29-го полка 38-й стрелковой дивизии на северозападной окраине Терновой. В результате неожиданной атаки 2-й батальон, понеся большие потери, оставил захваченные с таким трудом на окраине дома и отступил в рощу, примыкавшую к деревне с юго-запада.

Впоследствии стало известно, что в этом бою славой покрыли себя артиллеристы противотанковой батареи, поддерживавшие 2-й батальон. Отбивая атаки гитлеровцев, батарейцы уничтожили восемь танков и дали остаткам батальона возможность отойти на новый рубеж, а сами, все до единого, погибли...

Командир дивизии доложил, что авиация противника сбросила на Терновую воздушный десант - около 25 парашютистов, а также боеприпасы, продовольствие, горючее.

Что же происходило в 244-й стрелковой дивизии?

Вслед за первой волной танков, которая, подобно тарану, ударила по боевым порядкам 911-го полка, разметала его подразделения и двинулась дальше, из Петровского появилось еще до 30 танков с пехотой. Они также обрушились на этот полк. В то же время из Черкасских Тишков боевые порядки 907-го и 914-го полков атаковали до 50 танков с пехотой. Правда, эта атака не явилась неожиданной, поэтому личный состав обеих частей упорно оборонял свои позиции. В результате первый удар удалось отбить. Но вот в воздухе появились пикирующие бомбардировщики противника. И снова пехота фашистов при поддержке танков пошла в атаку.

На помощь 244-й дивизии я приказал послать истребители и штурмовики. Но, видимо, эта помощь запоздала. Наши части несли очень большие потери от авиации врага. Армейская же авиация, как я уже отмечал, была очень малочисленна, а фронтовая действовала в то время в полосе наступления 6-й армии, которая наносила главный удар.

Около 11 часов я связался по телефону с полковником Истоминым. Хотелось как-то ободрить молодого комдива, сказать какие-то теплые слова.

- Как дела, как обстановка, Иван Александрович?

- Плохо, товарищ Первый! 911-й полк ведет бой в окружении, 907-й, 914-й полки отбивают атаки пехоты с танками. Авиация противника прижимает всех к земле.

- Держись, дорогой, - ободряю его. - К тебе на выручку идет Матвеев. Продержись еще часа два. Его разведка, думаю, скоро будет у тебя.

Дело в том, что еще утром, получив сообщение полковника Истомина о танках противника, атакующих его 911-й полк на стыке с дивизией полковника Родимцева, я приказал командиру 162-й стрелковой дивизии полковнику М. И. Матвееву, его соединению, находившемуся во втором эшелоне армии, наступать в полосе 244-й стрелковой дивизии и в ночь на 18 мая сменить ее части.

Но уже через час после нашего разговора полковник Истомин снова позвонил мне.

- Товарищ Первый, - взволнованно докладывал он, - создалось катастрофическое положение. Связь с частями потеряна. На мой командный пункт идут восемь танков противника. Принимаю меры к отражению и установлению...

На этом связь прервалась. Видно, немецкие танки атаковали командный пункт дивизии и порвали телефонный кабель.

В 12 часов 30 минут позвонил полковник Матвеев:

- Товарищ Первый, мой передовой отряд вышел на гребень высоты 189,0 и к совхозу, где обстрелян артиллерийским и минометным огнем с восточных скатов высоты 205,4. Передовой отряд развернулся на этом рубеже и ведет разведку.

Сразу вспомнилось, что в районе высоты 205,4 находится командный пункт командира 244-й стрелковой дивизии. Неужели Истомин погиб? А может быть, он ведет бой в окружении? Надо спешить на выручку!

- Товарищ полковник, - говорю Матвееву, - час назад в роще, в районе высоты 205,4, находился командный пункт полковника Истомина. Поставь задачу передовому отряду выйти к этой роще. Возможно, полковник Истомин еще ведет бой. А твоя дивизия должна занять оборону согласно ранее данным указаниям.

В 14 часов 30 минут полковник Матвеев доложил, что передовой отряд достиг северной опушки рощи, юго-восточнее высоты 205,4 встретил сильное огневое сопротивление и ведет бой за эту высоту.

- В районе рощи, - говорил он, - остались признаки командного пункта, вдали видим три обгоревших немецких танка, трупы солдат - наших и противника. Удалось ли полковнику Истомину отступить, неизвестно.

"Неужели полковник Истомин попал в плен? - подумал я. - Ведь это ЧП! Доложить сейчас главкому или еще раз проверить?"

Но как раз в это время ко мне обратился дежурный связист:

- Товарищ генерал, полковник Истомин на проводе !

Вначале я не поверил своим ушам.

- Что вы сказали?!

- Полковник Истомин на проводе!

Нужно ли говорить, как я обрадовался!

- Цел, невредим? - спрашиваю Истомина. - Докладывай!

Он сообщил, что его части загнули фланг, отступили на северо-восток и заняли оборону фронтом на юг на участке Нескучное, высота 208,7 и сейчас усиленно окапываются.

Я немедленно выехал в 244-ю дивизию, чтобы поговорить с командирами и бойцами, узнать их настроение и на месте выяснить, как перенесли воины ожесточенные танковый и авиационный удары противника. Ведь для них это был первый бой с таким большим количеством танков, самолетов, и если они сегодня выдержали его, то и второй подобный натиск врага выдержат еще увереннее.

Прибыв на новый КП полковника Истомина, я узнал от Ивана Александровича некоторые подробности боя у старого командного пункта. Отделение противотанковых ружей, находившееся в резерве командира дивизии, подбило три танка. Четвертый танк гранатами подбил политрук Ф. С. Матвиец. Уцелевшие повернули обратно. Среди бронебойщиков особо отличились бойцы комсомольцы Филипп Тиружин и Егор Дудин.

Воспользовавшись успехом бронебойщиков, разведчики во главе с политруком П. И. Кобяковым и лейтенантом И. Г. Зейберманом контратаковали вражеских автоматчиков и обратили их в бегство. Когда я вместе с командиром 244-ой стрелковой дивизии полковником И. А. Истоминым вышел к бойцам, между нами завязался непринужденный разговор. Красноармейцы охотно отвечали на мои вопросы. Каждый из них припоминал какую-то важную для него деталь. Они смеялись, вспоминая, как убегали побитые фашисты. Слушал я этих опаленных недавним боем людей и мысленно удивлялся, что после таких ожесточенных схваток с танками и пехотой врага они способны так непосредственно рассказывать и смеяться.

Политрук Ф. С. Матвиец, еще возбужденный боем, вспоминал, как он подбил последний танк.

- Наши бронебойщики, - начал он неторопливо, - прикрывали командный пункт дивизии. Я находился среди бойцов третьего взвода. И вдруг команда: "Приготовиться к отражению атаки танков противника!" Окоп наш находился на скате высоты. Я взял связку гранат и вместе с находившимися поблизости бойцами начал прислушиваться к шуму моторов, чтобы определить, куда же идут танки. Ждем. Вдруг из-за гребня выползает немецкий танк и прямо на наш окоп! Я скомандовал: "Всем укрыться в щели!" - и схватил связку гранат. Ждал и заранее придумывал варианты: если танк пойдет на щель - сразу угощаю его связкой гранат под гусеницу, если он пройдет мимо щели - брошу гранаты на гусеницу сбоку. В это время танк подходил к щели. Я метнул связку прямо под танк. Раздался сильный взрыв, и танк остановился перед щелью. Из подбитой машины стали выскакивать танкисты. Наши автоматчики всех уложили.

Подошедшие к нам во время беседы начальник политотдела дивизии батальонный комиссар Г. Д. Елагин и заместитель политрука 1-й роты 970-го стрелкового полка И. П. Горчаков с интересом слушали рассказ Ф. С. Матвиеца. Когда он замолчал, заговорил Горчаков.

- Наша рота, товарищ генерал, еще отдыхала, когда со стороны села Петровское донесся шум моторов. Вскоре показались и танки. За пять месяцев войны я впервые их столько увидел: стал считать, до тридцати досчитал и сбился. В такой обстановке самое опасное - растеряться. Тут надо подчинить все одному желанию, одному стремлению: уничтожить врага! Знал, чувство-вал, что бойцы смотрят на меня. На мою щель двигалось несколько танков. Я приготовился, положил около себя гранаты. У самого поджилки трясутся, но мысль работает остро, четко, нервы напряжены до предела. Вот уже один танк совсем близко. "Метнуть? Нет, - думаю, - пропущу, чтобы наверняка". Навалился танк на окоп - комья земли на спину посыпались. Только он перевалил, я приподнялся и бросил ему гранату между гусениц. Танк остановился... Гляжу, второй ползет на мою щель. Взял в обе руки по гранате и думаю: "Будь что будет, только бы он не отвернул в сторону". Нет, ползет на мою щель... Но когда второй танк проходил через бруствер, стенки щели не выдержали и меня до пояса засыпало обвалившейся землей. "Только бы не опоздать", - подумал я, напрягая волю. Бросил гранату - и второй танк закрутился на месте. Попытался приподняться, выбраться из обвалившейся щели, но гитлеровцы по мне стрелять начали. Рядом пули зацокали. Я упал на спину и притворился мертвым. Слегка приоткрыл веки и вижу: несколько автоматчиков побежали на помощь экипажам подбитых танков. Тут я собрался с силами и наконец освободил одну, затем другую ногу. Сапоги, правда, в земле остались. Так босым и выскочил, приложился к автомату и ударил по фрицам. Троих уложил, остальные убежали...