Федор Решетников - Ставленник

• Название: Ставленник
• Автор: Федор Решетников
• Жанр: Русская классическая проза

РЕШЕТНИКОВ, Федор Михайлович (5(17).IX.1841, Екатеринбург —9(21).III.1871, Петербург) — прозаик. Родился в семье разъездного почтальона, в раннем детстве остался без матери, жил и воспитывался в семье дяди — В. В. Решетникова, чиновника почтовой конторы в Перми.

В настоящее издание вошли избранные произведения русского писателя Федора Михайловича Решетникова (1841—1871), среди которых повесть «Подлиповцы» — о тяжелой жизни пермских крестьян и камских бурлаков, рассказы «Никола Знаменский», «Тетушка Опарина», «Очерки обозной жизни».

 Во второй том издания вошли романы "Глумовы" и "Где лучше?" о судьбах рабочего класса России XIX века.

---

— Учить нужно лаской.

— Ой, и не говори! Самого-то как учили!

В это время Егор Иваныч увидел на улице отца. Он шел с Павкой без шапки. Далеко видно было заштатного дьякона по его осветившейся солнцем лысине. Павел скакал кругом дедушки, держа в руках наберуху, из которой выпадывали грибы. Дедушка унимает внучка, внучек хуже шалит.

— Погоди же ты, шельма! Задам я тебе поронь! — ворчит старик и хочет поймать внучка. Внучек язык ему выставляет.

— Плут — парень! Зачем ты грузди-то покидал? Я еще тебе за шапку задам, еще погоди!

— Не боюсь, не боюсь! — кричит внучек и скачет. Егор Иваныч вышел на улицу встречать отца.

— Дедушка! — дядя! — сказал Павел и подбежал к Егору Иванычу. Егор Иваныч подал ему руку и подошел к отцу.

— А! Егорушко! Ах ты, голубчик! Здравствуй, Егорушко, здравствуй! здорово ли, дитятко? — сказал ласково и с радостью Иван Иваныч и облобызал Егора Иваныча.

— Здоровы ли вы, тятенька?

— Плоховато, Егорушко, плоховато… Вот по грузди ходил, ноженьки устали, просто беда! Разломило… Спина ноет, знать-то дождик будет… Ну, как ты, кончил термин?

— Кончил.

— Ну и слава те господи! Пойдем в избенку-то.

Вошли в избу.

— Ну-ко, ты, курва! Што у те все разбросано?.. Брат приехал, а у ней, вишь ты, што… Неряха! — ворчит старик на свою дочь.

— Уж опять пришел ворчать-то! — говорит дочь.

— Ах ты, погань! Мало тебя муж-то бьет, мало, ей-богу… Гадина.

— Полноте, тятенька, — увещевает сын,

— Да как с ней, стервой, не кричать! Просто от рук отбилась.

— Просто житья мне в этом дому нет! — завыла Анна… — И бранят и бьют; поедом съели…

— Молчи! — крикнул Иван Иваныч. — Пошлю из дому к паршивику.

— Тятенька, полноте!.. — просит сын.

— Я те как начну хлестать вот этой дубиной… Чисти грибы-то! Ох вы, мои ноженьки!.. Просто житья мне от них, чертей, нет… Ну, так, Ё=Егорушко, теперь ты как?

— Да уж получил место.

— Ну, слава тебе господи! — и Иван Иваныч перекрестился. — Во священники?

— Да, в Столешинск.

— Слава богу! слава богу… A ты спал ли?

— Дорогой спал,

— Поди сосни, Егорушко. Эй ты, што же ты на стол-то не накрываешь?

— И накрою, подождешь.

— Ах, будь ты проклята! Што мне, в люди идти обедать-то?

Время до обеда Ивана Иваныча прошло скучно для Егора Иваныча; ему должно было слушать ругань отца. Хотя он и вступался в примирение, но его не слушали. Сестра его крупно отгрызалась от отца и все пуще и пуще злила его.

Стал Иван Иваныч обедать грибницу, сваренную из грибов, и грибы, зажаренные в сметане. Егор Иваныч тоже стал есть, но ел лениво. Старику показалось, что Егор Иваныч брезгует кушаньями.

— Што же ты, Ёгорушко, не ешь?

— Сыт, тятенька. Я, как приехал, поросенка поел. Потом сестра пришла, молока принесла и малинки… Да и мы там очень мало едим.

— А ты опять бегала? — спросил строго Иван Иваныч свою дочь.

Опять брань.

— Принеси молока с малиной.

Анна принесла молока и малины. Егор Иваныч не ест.

— Поешь, Егорушко.

— Не хочу — сыт. — Егор Иваныч встал.

— А ты посиди, поговорим. Али спать хочешь?

— Нет, не хочу.

— Ну, брат, я знаю, что спать хочешь… Эй ты, Анна, топи баню!

— Да какая же теперь баня? — сказал Егор Иваныч.

— Ну, брат, об этом и в писании сказано. Ты у меня золото, Егорушко! А баню надо истопить. Да что с ней, шельмой, и толковать… Пашка, не балуй, отдеру за вихры-то! Пошел за водой!..

Егор Иваныч отправился спать на сенник. Он долго думал об отце. Как он не развит до сих пор! С людьми он хорош, крестьяне любят его, отчего же это он с семьей так обращается? Отчего же это брань и ворчанье? Тут что-то кроется худое. Надо будет расспросить у отца; или пока молчать, а самому посмотреть на них. Он спал немного; его разбудил отец.

— Егорушко, спишь? — Эти слова старик повторил раза четыре.

Вымывшись в бане, Поповы стали пить чай.

— А я, Егорушко, давеча забыл сказать тебе… Эта шельма у меня совсем отбила память… Я ведь думал ехать к тебе. Так-таки и положил завтра ехать.

— Зачем?

— Да что я стану делать с ними? Петька всего обворовал, а вчерась чуть не прибил, окаянный.

— Вы бы, тятенька, как-нибудь легче урезонивали его.

— Бить его надо, да сил у меня таких нет. Так как же теперь насчет невесты-то?

— Не знаю, как.

— Ну, как-нибудь… Так мы завтра же и едем по невесту.

— Мне отдохнуть хочется, да и до октября еще долго.

— А как да ты опоздаешь?

— Не знаю.

— Нет уж ты лучше скорее вари кашу, а то другой, окромя этой, не найдешь.

— Знаете ли, тятенька, что меня мучит: как мне жениться на незнакомой девушке?

— А что?

— Да как же? Ведь я ее не видал даже!

— Так что, что не видал?.. эка беда! Приедем, пошлем сватью какую-нибудь, и дело в шляпе.

— А как да она не понравится мне?

— Я вижу, ты большой привередник. Больно в тебе нрав крутой сделался. Да оно так и должно быть… Накось, кончи курс в семинарии! Славно, Егорушко!.. Я бы, как кончил курс, уж кем бы теперь был! Ну, кем бы я был?

— Может быть, благочинным.

— Ишь ты! А благочинным сделаться — штука… Нет, я бы выше был.

— Можно быть и благочинным в губернском городе, старшим членом консистории. Там житье славное.

— То-то вот ты и есть! А как я обучился топорным манером, вот и остался на всю жизнь дьяконом, да и за штатом оставили… Нет, Егорушко, я бы экономом архиерейским сделался. Слыхал я, что им большая честь, да и хорошая жизнь.

— Ну, экономом вы могли бы сделаться только тогда, когда вы были бы монахом.

— Право?

— Неужели вы не знаете, что экономы выбираются больше из монахов?

— А видал и протопопа.

— Не знаю. А больше монахи.

— Ну уж, я в монахи не пойду.

— А вот монахам житье лучше нашего брата, то есть белого духовенства.

— Ну, не ври. Монах за мир грешный молится.

— Вот я так могу быть архимандритом и архиереем даже.

— Ну??

— Право. И очень легко.

— А как?

— Вот каким образом. Если я теперь поеду на казенный счет в духовную академию…

— Ну уж, не езди, не мучь себя, а то ты уж спичка спичкой…

— Мне отец ректор предлагал, да я сказал, что я должен всеми силами заботиться о вас.

Ивану Иванычу это любо показалось; он улыбнулся, но ничего не сказал. Вероятно, он хотел поблагодарить сына, да только не мог или не хотел поблагодарить. Егор Иваныч продолжал:

— Отец-ректор сказал, что это дело хорошее, что я за это могу скоро получить священническое место.

— Вот, значит, я не дурака вырастил. Славный ты у меня, Егорушко!.. ей-богу славный… А мы вот что сделаем.

— Что?

— Да нет, уж я теперь не скажу…

— Вы не видали моего указа из консистории?

— Покажи.

Егор Иваныч показал отцу указ. Отец смотрел, улыбаясь.

— Прочти, Егорушко, не вижу.

Егор Иваныч стал читать: «По указу его высокопреосвященства, высокопреосвященнейшего (имя рек) архиепископа…»

— Постой! — И Иван Иваныч убежал на улицу. Егор Иваныч посмотрел в окно.

— Куда же это он? — спросил он сестру.

— В кабак! — ответила она.

— А он ходит разве туда?

— Ходит. Каждый день ходит. Он и теперь пьяный пришел.

— Ты врешь, сестра? Он прежде не пил.

— Не знают будто! Вот ты два года не был дома и не знаешь.

— Это всё вы, свиньи, довели его до того! — и брат начал ходить по комнате.

Сестра обиделась на брата и ушла на улицу, ничего не сказавши на замечание брата.

Егор Иваныч положил указ в ящик и только что подошел к окну, как увидел около дома толпу крестьян, впереди которой шел Иван Иваныч, держа в руке косушку вишневки.

— Сюда, ребятки! сюда! — кричит Иван Иваныч крестьянам, торжественно входя в избу.

— Тятенька! — сказал Егор Иваныч.

— Ну-ну, голубчик… — Он уже выпил и жевал ржаной кусок хлеба.

В кухню вошло семеро крестьян.

— Вот он, Егорушко-то! Вот он, сынок-то! — представил Иван Иваныч своего сына крестьянам.

— Здравствуйте, Егор Иваныч! Наше вам почтение! — сказали крестьяне, снявши шапки, и поклонились ему.

— Здравствуйте, господа, — сказал Егор Иваныч несколько вежливо и несколько гордо.

— Как поживаете?

— Покорно благодарю, господа.

— Какие мы господа!.. А вы в попы идете? Дело, Егор Иваныч. Дай бог вам счастья, дай бог!.. — сказал один крестьянин, кланяясь.

— Ну, ребятки, выпейте! За сына моего выпейте: ведь в священники посвятили…

— Слава те господи!

— Сам преосвященный бумагу дал.

— Дай вам господи много лет здравствовать.

Крестьяне присели и стали шептаться. Иван Иваныч налил рюмку водки и поднес Егору Иванычу,

— Выпей, Егорушко. Сладенькая.

— Не могу, тятенька.

— Ну, не церемонься. Знаю я, как ваша братья пьет. Ну, ну!..