Н. Северин - Царский приказ

• Название: Царский приказ
• Автор: Н. Северин
• Издательство: TEPPA
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00607-6, 5-300-00606-8

Н. Северин — литературный псевдоним русской писательницы Надежды Ивановны Мердер, урожденной Свечиной (1839–1906). Она автор многих романов, повестей, рассказов, комедий. В трехтомник включены исторические романы и повести, пользовавшиеся особой любовь читателей. В первый том Собрания сочинений вошли романы «Звезда цесаревны» и «Авантюристы».

---

Между тем Максимова, как он вышел из дома Батмановой, опять, потянуло в Казанский собор. На этот раз храм был пуст. Вечерня отошла, и, кроме нищих на паперти да дьячков, замешкавшихся за уборкой свечей в паникадилах, он никого здесь не встретил. Машинально опустился молодой человек на колени на то самое место, с которого несколько недель тому назад смотрел на Кетхен, и хотел молиться, но не знал о чем. На душе у него было смутно и тяжко, и, кроме: «Да будет; воля твоя, Господи!» — он ничего не умел сказать Богу.

Проходя мимо того места, где его венчали, Максимов бессознательно остановился, и то, что произошло с ним восемь месяцев тому назад, так живо воскресло в его памяти, что он на мгновение даже ощутил то, чта ощущал тогда: бессильную злобу и обиду, доходившую до ярости, до потери рассудка. Чтобы отогнать грустное воспоминание, он пыталав вообразить себя в другой церкви, рядом с Анночкой Балкиной, но ему это не удавалось: на место избранной его отцом для него невесты упорно становилась Кетхен, кроткая, любящая, с влажными от восторженного умиления глазами, такая, какою он видел ее перед образом Благовещения месяц тому назад. Наваждение, да и только.

Чтобы избавиться от него, Максимов поспешно вышел из церкви и сам не понимая каким образом, очутился на Исаакиевской площади у дома Клокенберга. Это вышло так неожиданно, что он даже вздрогнул от изумления, когда, подняв глаза, увидал знакомую вывеску и крыльцо, с которого сходили какие-то господа, весело разговаривая между собою. Заказчики, без сомнения. Работа опять закипела в мастерской; сквозь зеленоватые стекла окок видно было много подмастерьев, сидевших на длинных столах, поджав под себя ноги, и торопившихся окончить работу засветло. Раздался ворчливый голос хозяина.

Максимов обогнул дом и остановился в переулке у забора, отделявшего от улицы клокенберговский двор с огородом. На этот двор выходил мезонин, где он жил. И долго простоял бы тут молодой человек, глядя на эти окна и чего-то ожидая, если бы калитка, выходившая в переулок, не скрипнула у самого его уха и в ней не появилось глупо ухмылявшееся лицо одного из учеников мастера Клокенберга. Не успел Максимов опомниться, как его радостно и громко приветствовали:

— Здравствуйте, Илья Иванович!

— Здравствуй, вот тебе на орехи, — в смущении пробормотал Максимов, роясь в кармане камзола и подавая мальчику мелкую монету.

— Спасибо вам, барин, дай вам Бог здоровья! А у нас все про вас вспоминают. Длинный Фриц приехал, барышню замуж за него хотят отдавать, да она не хочет. Анисья Богдановна говорит: «Силком второй раз не обвенчают», — отрапортовал мальчишка одним духом, целуя руку Максимова, и затем, откинув назад голову со взъерошенными кудрями, выбивавшимися из-под ремешка, которым они были охвачены, прибавил, весело глядя в глаза бывшему хозяйскому жильцу: — А уж изморилась же по вас Катерина Францевна! Помрет, должно, скоро!

— Что ты врешь?

— Я-то? Я не вру, вот те крест! Намедни еще Федорка с Иваном говорили: «Не о женихах ей думать, а о могиле». Ну что же, русская она теперь.

— Как это русская?

— Ну, значит, поп ее в нашу веру перекрестил.

«Так вот почему она в русской церкви молилась!» — подумал Максимов.

Между тем мальчишка продолжал:

— А хозяин говорит…

Но что хозяин говорит, Максимов уже слышать не захотел. Он повернулся к мальчику спиной и поспешно отошел прочь от забора, однако вместо того, чтобы идти домой, направился в ту улицу, где жил подьячий, которому он поручил свое дело.

«Надо всю эту канитель скорее кончить, развестись, да и баста. К черту и немца, и немку, и Петербург, и службу в нем! Скорее на родину, в деревню к отцу, к своим — там все забудется, а здесь от воспоминаний никуда не уйдешь».

Жизнь его совсем выбита из колеи этой глупой историей; все к нему изменились, и сам он стал не тот, что был прежде. Ему теперь уже и участие Батмановой в тягость, а чтобы не встретиться с князем Лабининым, он готов весь город обойти. И ничто его не тешит, даже надежда на свободу. Слишком исстрадался он, сил у него нет в счастье верить. Надо скорее развестись. Подьячего он застал дома, и они тотчас принялись за дело. Максимов подробно передал ему слышанное от графини Батмановой и от князя Лабинина, прибавил к этому, что отец хочет женить его на богатой соседке и ничего не пожалеет на развод. Из условленной суммы за ведение дела Максимов обещал дать половину, когда прошение будет подано государю.

«Возьму взаймы у Авдотьи Алексеевны», — решил он про себя.

Лицо его слушателя прояснилось.

— Прекрасно-с! Нам остается, значит, заручиться согласием той особы…

— Какой особы? — воскликнул Максимов.

— Да той самой, с которой вы обвенчаны.

— Она противиться не станет.

— Отлично! Пусть даст в этом письменное удостоверение, мы приложим его к прошению…

— А без этого нельзя?

— Пожалуй, можно, да ни к чему не поведет: все равно прикажут сделать ей допрос…

— Тогда увидим, а теперь я подам свое прошение без всяких заявлений с ее стороны. Меня могут приказать развести и без ее согласия, — с раздражением прервал его Максимов.

Подьячий уперся было на своем мнении, но молодой человек заявил ему, то обратится к другому поверенному, если он не перестанет об этом говорить, и он обещал приготовить прошение к завтрашнему дню.

— А через кого же надеетесь вы доставить вашу просьбу государю императору? — спросил подьячий.

— Уж это мое дело, — ответил Максимов с такой самоуверенностью, что он почувствовал невольно уважение к своему клиенту и решил про себя, что деньги за ним не пропадут.

Дело двинулось с изумительной быстротой. Не прошло и недели, как Максимова пригласили явиться к обер-прокурору Синода, который, сняв с него показание, сообщил ему о желании государя дать ему удовлетворение. Не успел Максимов опомниться от этого известия, как его потребовали к архиерею, последний подтвердил то же самое.

Снова заговорили в Синоде про дело Максимова, но теперь уже в другом тоне, начальство любезно заговаривало с ним, сослуживцы поздравляли его. Однако вскоре стало известно, что между митрополитом и членами Синода возникли разногласия по делу о расторжении брака, и оно снова затормозилось.

Подьячий настойчивее прежнего продолжал намекать на необходимость войти в соглашение с другой стороной, чтобы заручиться от нее согласием на развод, но Максимов продолжал отказываться от свидания со своей названой супругой.

Так прошел апрель.

С наступлением весны душевное настроение молодого человека не прояснилось и его унылый вид приводил Батманову в досаду.

— А и капризен же ты, голубчик!.. Ничем тебе не угодишь, — заметила она однажды Максимову, удивляясь, что он мало радуется хорошим вестям, которые она ему сообщала. — Другой на твоем месте козлом бы запрыгал от радости, что из-за него Синод с митрополитом грызется, а ты все повеся нос в меланхолии ходишь.

Он спешил возразить, что она ошибается, что он счастлив и доволен, но в глубине души не мог не сознаться, что графиня права, и с досадой спрашивал себя: что ему собственно нужно? Но ответа на вопрос не находилось, и безотчетная тоска не переставала грызть ему сердце.

Право же, то, что происходило с ним, можно было приписать колдовству. Куда делись его беспечная веселость, его способность радоваться всяким пустякам: новому платью, смешному рассказу, улыбке хорошенькой женщины? Ничто его теперь не забавляло. Разговаривая с ним, обер-прокурор, архиереи и сам митрополит, видя его угрюмое лицо и слушая его резкие, определенные ответы на все их вопросы и предложения, решили, что они имеют дело с опасным мизантропом, которого ни на какие уступки нельзя будет склонить.

А между тем во мнении государя относительно максимовского дела произошла перемена. Благодаря чьим-то указаниям государь заинтересовался дочерью Клокенберга и, не переставая принимать участие в положении Максимова, выразил желание, чтобы это дело было окончено к обоюдному удовольствию супругов.

Получить согласие Кетхен на развод становилось со дня на день необходимее. Но Максимов продолжал упорствовать в своем отказе видеться с ней и впадал в такую ярость при ее имени, что его поверенный перестал упоминать про нее и решился действовать помимо своего клиента.

Все, точно сговорившись, приставали к несчастному Максимову с советами, расспросами и требованиями самого раздражительного свойства. Отец снова затеял с ним переписку о его женитьбе, и однажды молодой человек получил от него письмо; последнее до такой степени расстроило его, что он всю ночь не сомкнул глаз. Соглашаясь следовать советам Батмановой, старик Максимов не торопил сына со свадьбой, но ему надо было знать, может ли он обнадежить родителей невесты обещанием, что их брак состоится будущей зимой. Читать это письмо было очень тяжело, но отвечать на него было еще тяжелее. Разорвав штук сорок начатых ответов, Максимов встал из-за письменного стола, когда солнце было уже высоко, совсем измучившись, ничего не написав, кроме обрывков мыслей, годных только для того, чтобы быть брошенными в печь, не раздеваясь бросился в постель и заснул как убитый.