Владимир Семичастный - Беспокойное сердце

• Название: Беспокойное сердце
• Автор: Владимир Семичастный
• Издательство: ВАГРИУС
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-264-00721-7

Свои воспоминания В.Е.Семичастный частично написал, частично надиктовал незадолго до своей кончины.

Человек цельный, убежденный, бескомпромиссный, он попытался осмыслить в них и собственную жизнь, и историю страны, которой около полувека служил верой и правдой.

Книга откроет читателю немало любопытного о методах и стиле работы высших органов Советского государства, КПСС и Комитета Государственной Безопасности.

В ней содержатся яркие характеристики политических деятелей СССР (Н.С.Хрущева, Л.М.Кагановича, Л.И.Брежнева, Ю.В.Андропова, А.Н.Шелепина) и выдающихся советских разведчиков (Р.И.Абеля и К.Т.Молодого), а также интересные подробности о Карибском кризисе 1962 года, о нашумевшем «деле Пеньковского», о побеге за границу дочери Сталина Светланы Аллилуевой и многом другом.

---

Захотим ли мы вообще со временем узнать всестороннюю правду о сути всего происшедшего в нашей стране?..

Убийство Кеннеди

Мы хорошо понимали, что наша страна по жизненному уровню населения отстает от Запада. Нельзя забывать, что несколько раз Советский Союз возрождался из пепла войны. И в то время, когда социализм у нас только строился, капиталистическая система уже имела за собой несколько столетий развития. Поэтому и люди на Западе, симпатизировавшие нам, приезжали в Москву не для того, чтобы грезить о еще более богатом потребительском образе жизни, а прежде всего в поисках идеалов социально более справедливого общества. В большинстве своем, правда, они потом снова возвращались домой.

В конце пятидесятых годов в Соединенных Штатах уже затихал фанатичный параноидальный маккартистский антикоммунизм, во времена которого некоторые совершенно безвинные люди попадали за решетку только за то, что читали марксистскую литературу. Западные коммунисты уже не жили в обстановке постоянной прямой угрозы, а их партии действовали в рамках тогдашней парламентарно-демократической системы.

Поэтому эмиграция к нам граждан развитых капиталистических стран, особенно из США, была очень редким явлением. Если нечто подобное происходило, то вызывало наши сомнения: что такому эмигранту у нас надо? Не сложилась жизнь на Западе, и теперь человек намеревается попытать счастья у нас?.. А может быть, он специально проинструктирован и получил особые задания?..

В обстановке взаимного недоверия мы склонялись ко второму варианту. Не был иным и опыт других социалистических стран.

Я уже не могу вспомнить, сколько таких эмигрантов у нас в стране тогда жило, но никогда не было «волны» эмиграции, даже мало-мальски небольшого группового переселения к нам, хотя бы пяти-десяти человек одновременна Однако об одном из таких эмигрантов стоит напомнить.

О том, что на нашей территории живет некий американец по имени Ли Харви Освальд, мне впервые сообщил начальник контрразведки Грибанов в ноябре 1961 года, непосредственно после моего назначения на должность. Освальд приехал к нам и попросил политического убежища в 1959 году, когда председателем КГБ был еще Александр Николаевич Шелепин. Было Освальду тогда двадцать лет, по-русски не говорил, а сведений об армии США, где перед этим служил, особых не имел.

За его спиной не было ничего, что говорило бы о твердости его характера, целеустремленности, выдержке, способности преодолевать трудности. С самого начала он не производил особо обнадеживающего впечатления.

Сегодня, с учетом позднейших событий, большая часть спекулятивных рассуждений ведется, отталкиваясь от того факта, что Освальд якобы убил президента Кеннеди. Отсюда многими исследователями делается вывод, что на лбу Освальда уже с самого рождения было отражено его «насильническое» предназначение. А потому и КГБ в конце пятидесятых годов было обо всем известно, и при том ровно столько же, сколько известно ныне им самим. При этом забывается, что историческая хронология пишется в соответствии с ходом часов, а не против часовой стрелки, и так называемое понятие «с сегодняшней точки зрения» в этом плане бессмысленно.

Итак: какие, спрашивается, секреты мог предоставить Освальд нашей стране после своего приезда в СССР?

Этот момент меньше всего ставился под сомнение как прежними, так и нынешними исследователями, выходившими на «след Освальда» в России, а ведь именно он, по моему мнению, заслуживает хотя бы такой же полезной недоверчивости, как и все остальные в этом так и не раскрытом до конца деле.

Судьба привела Освальда сначала в армию, а потом на американскую военную базу в Японии, где он работал оператором радарной установки. На основе этих фактов многие уже автоматически предполагают, что ему во всех деталях были знакомы самолеты-шпионы У-2, дислоцированные на этой базе, что он имел доступ к секретным сведениям о них. Не был знаком и не имел доступа! Он не знал ничего такого, что не было бы известно нам из других, прежде всего агентурных источников. А доля участия Освальда в том, что в 1960 году Советский Союз сбил самолет Гарри Пауэрса, была нулевой. Он был просто молоденьким радарным оператором, а не конструктором или пилотом.

Если бы Освальд знал хотя бы какие-то секреты, характер последующего нашего общения с ним был бы совершенно иным. Если бы ему были известны подлинные технико-тактические параметры самолета-разведчика, нам не было бы так трудно сбить Пауэрса. Мы сделали бы это не после нескольких часов его полета над советской территорией, а намного раньше.

Предположения, что Освальд и Пауэрс могли даже встретиться на советской территории, вообще смешны и ни на чем не основаны. Пауэрс сидел в тюрьме, а затем сразу же был обменен на Рудольфа Абеля. И вообще Освальд был бы тем последним, кого мы решились бы к нему пустить. Зачем нам надо было об этом даже размышлять, ради какой такой выгоды?

Из грибановской информации следовало: при первоначальных вопросах и разговорах Освальд не сообщил работникам КГБ никаких секретов. Сам он представлялся человеком странным, невыразительным, не подавал никаких надежд на свое возможное использование в будущем, на проникновение с его помощью к какой-нибудь информации. С точки зрения шпионажа выглядел фигурой, которую невозможно использовать.

В Москву Освальд приехал не потому, что был убежден в достоинствах марксизма, а из-за того, что в самих США его якобы не устраивали условия. Он хотя и сказал, что испытывал симпатию к нашей стране, однако производил такое впечатление, словно и сам не знает, чего ему надо.

Формально вопрос, будет или не будет предоставлено Освальду политическое убежище в нашей стране, решали не чекисты, а ОВИР — соответствующее учреждение при Министерстве внутренних дел, занимающееся выдачей паспортов и дающее разрешения на выезд за рубеж и въезд к нам иностранцев. После советов с КГБ и взвешивания «за» и «против» Освальду было в его просьбе отказано.

Здесь я хочу остановиться и рассеять возникавшие домыслы: а не работал ли на нас этот молодой человек еще раньше, до того как добрался до Москвы? Ведь на базе в Японии его якобы видели с фотоаппаратом на шее.

Отвечаю: если бы он сотрудничал с нами, мы никогда бы не отказали ему в просьбе. И какой вес может иметь тот факт, что Освальда видели с фотоаппаратом, в качестве доказательства его связей с КГБ?

Однако если учесть все последующие обстоятельства, то можно, пожалуй, задаться и таким вопросом: а не стремился ли сам Освальд к тому, чтобы его заметили с фотоаппаратом на военном объекте? Может быть, он сам хотел, чтобы его в чем-то заподозрили?..

На отказ предоставить ему политическое убежище американец отреагировал способом, который возбудил еще большие сомнения: он вскрыл себе вены. И сделал это так, что было невозможно с полной уверенностью определить, действительно ли он хотел покончить жизнь самоубийством или это было искусное театральное представление. Изначальные признаки, скорее, указывали на вторую вероятность. Поэтому в наших записях весь инцидент был обозначен как «попытка вскрытия вен», а не как неудавшееся самоубийство.

КГБ, выбирая себе агента, должен быть прежде всего уверен, что тот в серьезных обстоятельствах не обманет и не подведет. Завербовать кого-то, кто с самого начала проявляет — сознательно или неосознанно — непонятную нервную лабильность, означает, что рано или поздно, но непременно возникнут серьезные проблемы. Привлечь к сотрудничеству человека типа Освальда после таких с ним историй мог только чекист-новичок.

В конце концов драма завершилась согласно желанию Освальда. Верховный Совет СССР все-таки предоставил ему политическое убежище. Здесь, я думаю, немалую роль сыграло и то, что в Центральном Комитете партии за американца заступилась член Президиума Екатерина Алексеевна Фурцева, которой руководило простое человеческое сочувствие. И мы, и Министерство иностранных дел, вовсе не разделявшие ее мнения, махнули тем не менее рукой и сказали: «Ладно, пусть живет у нас».

Однако новоиспеченный политический эмигрант по-прежнему оставался недоволен. Он, очевидно, предполагал, что поселится в Москве, однако такого добиться было уже сверх его сил.

Шелепин и Грибанов пришли к совершенно правильному выводу, что оставить подобного человека в столице, где находится множество центральных учреждений и дипломатических представительств, значит, подвергать себя определенному риску. Нельзя было исключить опасности провокаций. Наименьшим злом могло стать поползновение «нового гражданина» регулярно наносить нам визиты, выдвигать новые и новые требования.

Целесообразнее всего было бы послать Освальда в Прибалтику. Условия европейской части СССР давали надежду на его достаточно быструю акклиматизацию, и его нежелательное появление в Москве практически свелось бы к нулю.