Владимир Семичастный - Беспокойное сердце

• Название: Беспокойное сердце
• Автор: Владимир Семичастный
• Издательство: ВАГРИУС
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-264-00721-7

Свои воспоминания В.Е.Семичастный частично написал, частично надиктовал незадолго до своей кончины.

Человек цельный, убежденный, бескомпромиссный, он попытался осмыслить в них и собственную жизнь, и историю страны, которой около полувека служил верой и правдой.

Книга откроет читателю немало любопытного о методах и стиле работы высших органов Советского государства, КПСС и Комитета Государственной Безопасности.

В ней содержатся яркие характеристики политических деятелей СССР (Н.С.Хрущева, Л.М.Кагановича, Л.И.Брежнева, Ю.В.Андропова, А.Н.Шелепина) и выдающихся советских разведчиков (Р.И.Абеля и К.Т.Молодого), а также интересные подробности о Карибском кризисе 1962 года, о нашумевшем «деле Пеньковского», о побеге за границу дочери Сталина Светланы Аллилуевой и многом другом.

---

Несмотря на слежку, комсомольцы оставались верны старому братству. Как-то старая комсомолия собралась отметить годовщину ЛКСМ Украины. Мы обычно сбрасывались по десятке и собирались в каком-нибудь ресторане. Был там и Петр Таранько, хороший такой парень. Мы в одно время были секретарями ЦК комсомола Украины, я потом первым стал, а он вторым. Позднее Петр закончил Академию общественных наук при ЦК КПСС. Грамотный, хороший работник. Теперь мы работали с ним в Совмине Украины.

И вдруг Шелест на заседании Политбюро обращается к Петру Таранько с довольно грозным видом:

— Петро Тимофеевич, шо це вы там собираетесь и какие-то разговоры комсомольские ведете? Мы ведь тоже были комсомольцами, но вы нас не приглашаете, а у себя устраиваете какой-то закрытый разговор?

Я сижу здесь же, прямо перед ним, — мне ни слова.

Но я чувствую, намек-то какой! Вмешиваться в разговор на Политбюро не стал, думаю, ладно, бог с ним.

Потом я узнал, что «продал» нас Василий Дрозденко, бывший первый секретарь ЦК комсомола Украины. При мне он работал где-то в Днепропетровске, кажется, секретарем комитета комсомола транспортного института. Потом вырос до секретаря ЦК партии.

Василю мы тоже звонили, мол, десятку давай и приходи, а он вместо того, чтобы прийти, вот так поступил: то ли десятку пожалел, то ли выслужиться захотелось…

Повторяю, у нас с Шелестом сложились отношения несколько настороженные и все же полуофициальные.

Иногда мне советовали для решения тех или иных вопросов сходить на прием к Шелесту. Я отвечал в таких случаях: «А для чего? У меня есть председатель Совмина. Что же я через его голову пойду к первому секретарю? Решать мои вопросы должен Совмин, его председатель, у которого я заместитель. Я что, жаловаться пойду или находить другой путь решения? Нет, я и к секретарям ЦК не вхож. Я зампред Совмина. Мне определили мой „шесток“ и приказали „не рыпаться“. Вот и сижу на этом „шестке“».

Но дело начало складываться таким образом, что меня перестали пускать в Москву, ни в какие командировки я не ездил, тем более в официальные поездки. Например, делегация едет на Урал на День культуры Украины, один из зампредов должен ее возглавлять. Меня никогда на эту роль не назначали. Тем более это касалось поездок за границу. Скоро я понял, что стал «невыездным» всюду, кроме Украины.

Я приехал на Украину членом ЦК КПСС и депутатом Верховного Совета СССР. Когда начались выборы в Верховный Совет СССР, меня, конечно, «пропустили»: ни в какие депутаты я не попал, хотя другие первые два зампреда — Кальченко и Соболь депутатами СССР были избраны.

После этого начались выборы в Верховный Совет Украины. Вот здесь долго, видно, решался вопрос, и вдруг мою кандидатуру выдвигают-таки по Сумской области. Округ там небольшой — два района. Депутатом от этой области я пробыл и при Шелесте, и после него.

При Шелесте было, по-моему, два съезда компартии Украины, были эти съезды и после него, но меня — первого заместителя председателя Совета Министров Украины — ни разу не избирали в состав ЦК партии Украины, хотя на съездах я присутствовал. Девять зампредов избираются членами ЦК, а я не избираюсь. Все подведомственные мне министры, которых я курирую, — члены или кандидаты в члены ЦК. Я — нет.

Поначалу они на второй день после съезда приходили ко мне с вопросом:

— Владимир Ефимович, вы что, уезжаете?

— Почему вы так решили?

— Вас в состав ЦК не избрали…

С членством в ЦК КПСС было более драматично.

Четвертый год работал я на Украине, оставаясь членом Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза и депутатом Верховного Совета СССР. И всякий раз, когда в столице созывался пленум ЦК или сессия Верховного Совета СССР, я получал сообщение и мог лично участвовать в их работе.

И вот в марте 1971 года в Москве должен был состояться XXIV съезд КПСС, первый после моего ухода из КГБ.

Накануне его проходил съезд КП Украины. На нем формировался ЦК компартии, и я, как мне сказали, первоначально в этот список был включен. Такие слухи до меня дошли.

Неожиданно в ходе съезда партии Украины узнаю, что назначен пленум ЦК КПСС в Москве, чтобы перед XXIV съездом рассмотреть отчетный доклад и решить все вопросы, связанные с проведением съезда партии.

После одного из заседаний съезда партии Украины вечером мы собираемся у В.В.Щербицкого в кабинете, где он нам и объявляет о предстоящем пленуме. А по дороге в его кабинет председатель Госплана Украины и тоже заместитель председателя Совмина Петр Розенко, кандидат в члены ЦК КПСС, очень разумный человек с Донбасса, мне говорит:

— Так вместе поедем?

— Куда?

— Ну, в Москву, на пленум ЦК.

— Да, если поедем, то вместе.

И я понял, что все они, кроме меня, получили вызов на пленум ЦК КПСС.

Заходим к Щербицкому. Он стал говорить, что надо обобщить все критические замечания, не дожидаясь окончания съезда, обсудили разные вопросы, в общем, как это обычно бывает — пятиминутный наряд и выдача поручений. А в конце:

— Вот мы завтра все уезжаем — я, Кальченко и Соболь, а Владимир Ефимович останется на хозяйстве.

— Чему я обязан такой честью? — спросил я иронически. — Почему именно я должен остаться?

— Но кто-то же должен остаться, — нетерпеливо ответил Щербицкий.

— А что, Владимир Васильевич, — спрашиваю я, как мне казалось, спокойно, — стихийное бедствие, что ли, произошло на Украине или еще что-то подобное? В чем дело? Почему я должен оставаться? И что за такое «особое доверие» ко мне? За такое длительное время ни разу подобный вопрос не возникал, а тут вдруг потребовалось оставить меня «на хозяйстве». Потом: вы едете на пленум ЦК?

— Нет, — торопливо, пряча глаза, ответил Щербицкий, — мы едем решать вопросы плана.

— Ну, зачем же так? Я не комсомолец и не малец в пионерских штанишках. Не надо, Владимир Васильевич, шутить со мной. Вы едете на пленум ЦК КПСС. Я член ЦК КПСС. Соболь и Кальченко — кандидаты в члены ЦК. Я с правом решающего голоса на пленуме ЦК КПСС, они — совещательного. Так, может быть, кто-то из них останется на хозяйстве, коль речь идет о том, что нужен первый зампред Совмина «на хозяйстве»? Но даже если мы все втроем поедем вместе с вами, то есть еще девять замов, и из них можно выбрать, кому остаться здесь. На Украине ведь ничего не произошло чрезвычайного.

— Ну, зачем вы вот так начали? — досадливо и даже с ка-кой-то обидой попрекнул меня Щербицкий.

— Это не я начал, это вы начали. И, как я понял, вы сказали, что мне в чем-то не доверяют и на пленум ЦК я не еду.

— Я так не сказал.

— А почему тогда меня на пленум не пускают? Кто решил, что одни члены ЦК едут на пленум, а другие нет? Может быть, есть утвержденный список, кому ехать, а кому не ехать? Тогда покажите его и назовите причины, по которым вы меня настоятельно оставляете здесь. Любопытно узнать, кто его утвердил? Даже если это решение Президиума, я имею право его оспорить на пленуме.

Щербицкий растерялся:

— Нет, так нельзя. Зачем вы — в присутствии всех?..

— А где здесь посторонние люди? Здесь сидят члены и кандидаты в члены ЦК КПСС, члены ЦК компартии Украины. Неужели есть члены ЦК, которым не доверяют? И потом, почему бы им не знать, что происходит? Нет, Владимир Васильевич, так не пойдет, — сказал я твердо. — Я поеду на пленум как член ЦК. Для этого не требуется вызова. Тем более я знаю, что это последний для меня пленум как для коммуниста, еще состоящего в партии.

— Ну, ладно, ладно, — замахал он на меня руками и быстро всех отпустил.

Я пошел к себе. Вскоре в кабинете раздался звонок Щербицкого по правительственной связи:

— Владимир Ефимович, вы у себя еще будете?

— Да, пожалуйста, сколько надо.

Через некоторое время снова звонок:

— Знаете что, если мы с вами встретимся завтра в девять утра?.. Или нет, зайдите ко мне сейчас.

Он снова пытался мне повторить что-то о моей «незаменимости».

Я его перебил, сказав, что я не меняю своих решений, и вернулся в свой кабинет.

Новый звонок — уже со скрытой угрозой в голосе:

— Раз так, завтра с Шелестом будете встречаться!

— Ну, с Шелестом так с Шелестом. Где и когда?

— В девять часов утра.

— У него в кабинете в ЦК?

— Нет, в «Украине», в зале, где съезд проходит. Там у него кабинет есть, и там он вас примет. В девять часов утра, — повторил он.

Я удивился:

— А ведь на девять утра назначено совещание представителей делегаций по комплектованию ЦК компартии Украины.

— Нет-нет, перенесли на десять.

— Ну, если даже это предусмотрено…

— Нет, это не в связи со встречей с вами…

Подъезжаю к девяти в «Украину». Шелест принимает новые кадры: тогда избирался секретарем ЦК партии Погребняк и членом Политбюро — Сологуб, председатель украинского профсоюза. После них подошла и моя очередь.