Джин Монтгомери - Ищи на диком берегу

• Название: Ищи на диком берегу
• Автор: Джин Монтгомери
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1979

Повесть современной американской писательницы из истории русских поселений на Аляске и в Калифорнии в начале XIX века.

Для среднего и старшего возраста.

---

Захар уронил охапку, грудью упал на кочку и начал подсовывать к Тайину разлапистые ветви. Он осторожно укладывал их рядком, пока шаткий настил не дошел почти до Тайина. Тогда, взяв в руки самую длинную, прочную ветку, Захар стал осторожно продвигаться вперед по дышащему настилу.

Он протянул ветку Тайину, тот бешено рванулся, вцепился в конец ветки. Вода перехлестнула через тюк и залила Тайину подбородок.

— Спокойно, друг, не спеши. — Захар отдернул ветку подальше от Тайина. — Этак ты и меня стащишь. — Он чуть придвинулся вперед и снова подсунул ветку Тайину. — Не дергай. Если я свалюсь, пропали мы оба.

Пальцы Тайина ощупывали зеленые побеги, подбираясь к прочному стержню ветки, нашли, вцепились в него мертвой хваткой.

Захар медленно пятился по подрагивающему настилу. Чутко переваливаясь с боку на бок, он начал подтягивать ветку к себе. Он тянул, откидываясь назад всем телом, пока грудь Тайина не оказалась на уровне зеленой площадки. Тогда Захар осторожно поднялся на ноги. Сильный рывок — и зыбучий песок отпустил Тайина. На коленях он выбрался на настил, не выпуская из рук спасительную ветку. Стоя на кочке, Захар волок его к себе изо всех сил. Тайин рухнул на кочку. Захар стоял над ним, тяжело дыша. Ему показалось было, что Тайин потерял сознание. Но он ошибался — Тайин плакал. Тайин лежал, уткнувшись лицом в жесткую черно-зеленую траву, долгие, всхлипывающие рыдания сотрясали его голое тело. Захар побрел по болотистому лугу к следующей кочке и остановился, терпеливо выжидая. Он ничего не чувствовал, ни о чем не думал — на это у него просто не было сил.

Наконец Тайин поднялся, и они молча потащились к лесу. Захар устало опустился на землю, прислонился спиной к дереву. Тайин свернулся рядом калачиком и, казалось, мгновенно заснул.

Захар вздрогнул, очнулся от дремоты.

— Ничего, — пробормотал он. — Ничегошеньки.

Все, что у них было, погрузилось в зыбучий песок, на речное дно. Пища, вся самодельная снасть, даже штаны Тайина исчезли в этой жадной прорве. Однако страшнее всего была потеря кинжала. Он исчез вместе с драными штанами Тайина.

— Ничегошеньки. С голыми руками остались, — громко произнес Захар. — И то… — он тупо поглядел на ободранные ладони.

До наступления ночи Захар сгреб в кучу хворост, прочий лесной сор. Тайин даже не шелохнулся, когда Захар заваливал его листвой и валежником. Израненными руками Захар кой-как соорудил над Тайином хлипкий шалаш — какое ни на есть укрытие на ночь. Потом подыскал суковатую палку покрепче и улегся рядом с Тайином.

Наутро Захар первым был на ногах. Тайин, которого Захар давно уже прозвал «ранней пташкой», на этот раз лежал на своей подстилке из листьев, вялый и безразличный ко всему.

— Тайин! — окликнул его Захар. — Ты здоров? Вставай, пора идти.

Тайин безропотно поднялся на ноги. Весь день они шли рядом, и Захар не мог не заметить пугающую перемену в поведении Тайина: тот потерял интерес ко всему, не пытался добыть пищу, был рассеян и замкнут. Казалось, встреча лицом к лицу со смертью лишила его и силы, и бодрости духа.

Захар пытался расшевелить его. Он то и дело заговаривал с ним, шутил, пробовал бранить его. Ничего не помогало. Тайин шел, погруженный в свои мрачные мысли, отрешенный от всего. Его янтарные глаза утратили блеск.

Так продолжалось несколько дней. Тайин был занят своими мрачными размышлениями, Захар — поисками пищи. Он ничем не брезговал: зеленью, корешками, птичьими и черепашьими яйцами. Иногда удавалось найти несколько орешков, переживших зимние дожди. Все найденное он делил с Тайином. Тот брал и механически глотал. В довершение всех бед, дождь изводил их: то моросило, то лило как из ведра. Продрогшие, голодные, они брели днем, а по ночам корчились под деревьями.

Наконец, однажды утром, Захар, изнемогший от голода и тягот пути, но прежде всего озабоченный состоянием друга, остановил Тайина. Дождь только что перестал, река дымилась под солнцем.

Стоя перед Тайином, Захар начал:

— Тайин, посмотри на меня. Ну, прошу тебя.

Остекленелые глаза нашли какую-то точку вдали и уставились в нее.

— Тайин, мы ведь друзья, — серьезно продолжал Захар. — Друзья помогают друг другу. Что с тобой? Поверь, я хочу помочь тебе. Если мы перестанем помогать друг другу, тогда всё, конец.

Тайин молчал, но Захару показалось, что он стал прислушиваться к его словам.

— Ты ведь не хочешь, чтобы я умер? — не отступался Захар. — И сам небось тоже не хочешь помереть, а?

— Я уже сперва раньше, умирал, — пробормотал Тайин.

— Чего? Ты это о чем?

У Захара сжалось сердце при виде безнадежного отчаяния на лице Тайина. Немыслимо, чтобы этот уверенный в себе, смелый, сильный человек сломался из-за суеверия, из-за какой-то навязчивой мысли. Захар знал: он должен как-то пробиться сквозь невидимую стеку, отгородившую Тайина от него. От этого зависели их жизни. Он схватил Тайина за плечи и дружески встряхнул его.

— О чем ты, Тайин? Скажи. Скажи мне. Пожалуйста!

— Я умирал в речке, — сказал Тайин тихим, дрожащим голосом.

— Да с чего ты взял? — Захар снова осторожно встряхнул его. — Ты же не умер. Вот ты здесь стоишь.

— Оставь, господин Петров, пожалуйста, оставь меня.

У Захара опустились руки. Но он не мог отступить теперь, когда Тайин заговорил — впервые за несколько дней. И он продолжал тормошить его.

Наконец Тайин заговорил снова, но так тихо, что Захар с трудом разбирал его слова:

— Эль, она взяла меня вниз. Ангел-хранитель, мой дух, забыл меня. Эль, она взяла мое сердце. — Его лицо было пепельно-серым.

Захар вспомнил их разговор о вере.

— Слушай, ты мне тогда говорил, что ваши ангелы-хранители не помогают белым, так ведь? Но если он хочет помочь тебе, он может сделать это через белого? Скажем, через меня. Так ведь оно и было.

На этот раз Тайин слушал внимательно, и Захар вдохновенно продолжал:

— Да, так оно и было, именно так, Тайин. Тогда, у реки, твой ангел-хранитель вошел в меня. Я помню, тогда я прямо-таки летел по воздуху. Я взлетел на верхушку дерева, наломал веток и полетел с ними назад. Да разве сам бы я смог? Ни за что! Я тогда ощущал в себе какой-то странный дух. Теперь я знаю: это был твой ангел-хранитель, он вошел в меня, чтобы тебя спасти.

Тайин впился в него горящими глазами. Его широкое лицо горело, оживленное надеждой.

— Тайин, Эль не утащила тебя к себе. Она не взяла твое сердце. — Захар вдруг нагнулся и прижал свою щеку к его безволосой груди. — Я слышу, как оно бьется, — и он отступил от Тайина. — Послушай сам. Оно у тебя в груди.

Тайин стоял запрокинув голову, с прижатой к сердцу рукой. Он прислушивался к биению жизни внутри себя. Лицо его выражало счастье, такое же чистое и открытое, как само небо.

Захар ликовал. И в то же время тяжкая усталость охватила его. Вернуть человека к жизни одним усилием воли — это не легче, чем вытащить его из плывуна. Здравый смысл подсказывал Захару, что больше говорить об этом не следует. Они снова пошли рядом. Постепенно Тайин становился таким же, как прежде.

Но все остальное, все вокруг было не таким, как прежде. Казалось, и земля, и все, что было на ней, размокло, пропиталось дождем, размылось, прогнило. Даже если бы у них и был огневой лучок или нож, чтобы сделать его, они не смогли бы развести костер. Есть сырое мясо Тайин не разрешал, он наотрез отказался ловить дичь. Но то, что он подбирал и ел, приводило Захара в ужас.

— Да я скорее сдохну, чем возьму в рот такую нечисть, этих твоих жучков-червячков, — говорил он.

— Может быть, — весело отвечал Тайин.

Вокруг пояса Тайин повязал изъеденную лисью шкурку, подобранную в лесу. Так же, как и Захар, он шел с увесистой дубинкой.

— Совсем, брат, мы с тобой одичали… — уныло пробормотал Захар.

— Чего, чего? — не понял Тайин.

— Да так, ничего… — оборвал разговор Захар.

У него болела голова, все раздражало его, но голода он уже не ощущал. Он слабел с каждым днем, с трудом заставлял себя идти. Однажды он поел каких-то блестящих красных ягод, и у него начался жестокий кровавый понос. Через несколько часов он был так слаб, что не в силах был стоять на ногах. Колени у него подогнулись, он упал.

— Пошли, господин Петров.

Тайин силком поднял его. Они были на открытом месте у реки, невдалеке виднелись леса. Тайин вел его, почти тащил на своих широких плечах. Захар брел, наваливаясь на него всем телом. Он потерял всякое представление о времени, о расстоянии. Сколько они так прошли — версту, десять? — он не знал…

Захар снова упал на колени.

— Иди, Тайин. Оставь меня, ради бога, — простонал он.

Он опустил голову, закрыл глаза. У него было одно-единственное, такое простое желание: улечься на землю и умереть.

Тайин нагнулся над ним, подбадривал, уговаривал встать. Вдруг Тайин выпрямился, и Захар услышал, как изменился его голос: