Марьяна Скуратовская - 100 великих творцов моды

• Название: 100 великих творцов моды
• Автор: Марьяна Скуратовская
• Жанр: Энциклопедии

На вопрос: является ли мода искусством — существует множество ответов. Но бесспорно одно: мода — разновидность художественного творчества и без нее мы не можем представить нашей жизни. Мода является частью нашей жизни, ее плодами мы пользуемся повседневно. На протяжении столетий портные, обувщики, шляпники, парфюмеры, не думая о признании и славе, в полной безвестности создавали прекрасные костюмы, роскошные шляпы, великолепную обувь и чарующую парфюмерию. Прошли столетия, и сегодня на слуху десятки выдающихся имен.

В моде, как в любой области, есть свои ремесленники, однако же, и известно немало ярких талантов и даже гениев. Их произведениями восхищаются в неменьшей степени, чем творениями писателей и поэтов, скульпторов и художников.

Очередная книга серии рассказывает о ста самых выдающихся именах в истории моды.

---

С 1922 года она стала членом Академии Художественных наук (в кустарной, то есть прикладной секции). Она приняла участие в первой Всероссийской художественно-промышленной выставке, а на международной выставке в Париже в 1925 году её модель получила Гран-при за «за национальную самобытность в сочетании с современным модным направлением». Коллекция Ламановой произвела в Париже фурор… Вот только награждать модельера пришлось заочно — саму Надежду Петровну в Париж всё-таки не пустили, видимо, опасаясь, что она может передумать и там остаться, так что вместо неё ездила Мухина (она привезла Ламановой французскую парфюмерию, а та всегда ценила изысканные ароматы, полагая, что они не менее важны, чем аксессуары; с этого момента, можно сказать, и завязалось их дружеское общение). С 1926 года она работала над моделями в духе народных костюмов Русского Севера, позднее создала коллекцию меховых изделий для выставки в Лейпциге, а в 1929 году приняла участие (разумеется, вновь заочное) в выставке в Нью-Йорке. Модели Ламановой пользовались на Западе очень большим успехом.

Её работа в Кустэкспорте продлилась до 1932 года, пока Советская власть в очередной раз не выплеснула вместе с водой очередного ребёнка — Ламанову лишили избирательных прав «как кустаря, имевшего двух наемных мастериц»… Может быть, это было не так уж и неожиданно, но, несомненно, несправедливо. Она пыталась бороться, трогательно писала в своём заявлении: «Я совсем не являюсь портнихой в общепринятом смысле этого слова. Я работаю в деле пошивки женского платья как художник, то есть я создаю новые формы, новые образцы женской одежды… Мои искания направлены к тому, чтобы создать такие формы и образцы женской одежды, которые были бы приспособлены по своей простоте, удобству и дешевизне к нашему новому рабочему быту и в которых нашли бы широкое применение наши современные кустарные вышивки и материи». Но, видимо, это больше не было нужно.

Что ж, у неё по-прежнему была её частная практика (сколько жён советских чиновников и актрис хотели одеваться у «самой Ламановой»!), а, главное, работа в театре и кино. Помимо Московского Художественно театра, Надежда Петровна работала в театре Вахтангова, в частности, создав костюмы для спектакля «Принцесса Турандот» в 1921 году из вещей из собственного гардероба. Для Станиславского она была «незаменимой» и «драгоценной», он называл её «Шаляпиным своего дела».

Она принимала участие в разработке дизайна костюмов для таких знаменитых фильмов, как «Аэлита» (1924), «Цирк» (1936), «Александр Невский» (1938). Сергей Эйзенштейн так писал о Надежде Ламановой и Якове Райзмане (создававшего костюмы к его фильму «Иван Грозный»: «…Так строга лепка их костюма, так поразительно сбалансированы в них живописные массивы… Ибо мастера эти не только облекают фигуры тех, кто счастлив попасться им в руки. Они создают и пересоздают его облик, исправляют дефекты, убирают аномалию или, ухватив ее, не замалчивают, но возводят ее средствами искусства в завершенный образ характерности. Именно поэтому так давно пришла Ламанова от «светского» костюма к костюму театральному, где еще больший простор игре индивидуальностей, чем в комедии салонов и гостиных».

В 1935 году Надежда Петровна лишилась самого близкого ей человека, мужа, Андрея Павловича. Они прожили вместе столько лет, и в радости, и в горе, и с его уходом в жизни пожилой дамы — а она всегда была дамой, несмотря ни на что — возникла страшная пустота. Исчезала и та радость, которую давало ей творчество…

История её смерти, как и история её жизни, обросла легендами. Рассказывают, что когда в октябре 1941 года шла спешная эвакуация москвичей — немцы подошли уже совсем близко, — Ламанова должна была уехать вместе с Художественным театром. Но, поскольку она прощалась с тяжело больной сестрой, опоздала и не пришла к назначенному времени на сборный пункт. Тогда она спешно направилась к Большому театру, где тоже шёл сбор, и, видимо, устав — всё-таки ей было уже восемьдесят, — присела на скамейку в сквере. Там её и нашли…

Её забыли на несколько десятков лет и вновь вспомнили только в 1970-х, в 1990-х её именем назвали конкурс молодых художников-модельеров, а настоящий интерес вернулся только в последние годы. Вот только могила Надежды Петровны на Ваганьковском кладбище, где она похоронена вместе с несколькими членами своей семьи, настолько заброшена, что найти её можно с трудом.

И если вы однажды придёте туда навестить любимого поэта или актёра, положите несколько цветов и Надежде Петровне Ламановой, славе русской моды, одному из немногих наших мастеров, сумевшему добиться международного признания. Женщине, которая сумела сделать это в две разные эпохи. Она это заслужила.

Люси, леди Дафф-Гордон

(1863–1935)

Она родилась в эпоху, когда дамы носили пышные юбки с огромными кринолинами, а ушла из жизни, когда дочери и внучки этих дам открыли для себя юбки короткие и узкие. Она, англичанка, отважно вторглась в мир моды, где почти безраздельно царили французы. Она ввела в этот мир многое из того, что нам сегодня кажется само собой разумеющимся. Она придумывала великолепно-изысканные, смелые наряды и бельё. Она добилась огромного успеха, будучи женщиной, — и это в те времена, когда женщине полагалось быть хрупким цветком, украшающим жизнь мужчин. И, наконец, она была на «Титанике» — и выжила…

Люси Кристиана, дочь инженера-строителя Дугласа Сазерленда и его жены, канадки Элинор Сондерс, родилась в Лондоне, в 1863 году. В жилах девочки смешалась шотландская, ирландская, английская и французская кровь. Семья переехала на Джерси, там родилась младшая сестра Люси, Элинор (которая в будущем станет достаточно известной писательницей). Когда старшей девочке было два года, а младшей всего два месяца, мистер Сазерленд скончался, и миссис Сазерленд, забрав дочерей, вернулась в Канаду к своим родителям, в город Гелф. Бабушка со стороны матери, в чью честь назвали Люси, немало вложила в воспитание и внучек, стараясь вырастить из них настоящих леди. Люси затем напишет в своей биографии, что интерес к моде появился у неё уже тогда, в детстве — она сама шила платья для кукол, а позднее для себя и сестры, так что первой настоящей клиенткой будущей «Люсиль» можно считать Элинор.

Люси, леди Дафф-Гордон

Когда Люси было восемь лет, а Элинор шесть, их мать вышла замуж во второй раз, и они вернулись на Джерси. Обычная, спокойная, ничем особо не примечательная жизнь семьи, которая принадлежала к верхнему слою среднего класса, — вот разве что когда в 1875 году сёстры навестили своих родственников в Англии и возвращались обратно, их корабль едва не потерпел крушение. И это будет первая корабельная катастрофа в жизни Люси — к сожалению, не последняя.

В двадцать один год Люси Сазерленд вышла замуж, став миссис Уоллис, через год у неё родилась дочь Эсме. Увы, брак сложился неудачно — муж Джеймс оказался алкоголиком и зачастую изменял жене, несмотря на то, что Люси была очаровательной молодой дамой. А она… она стала отвечать ему тем же. В 1890 году, прожив вместе шесть лет, супруги разъехались, а ещё спустя три года развелись. Люси осталась одна с ребёнком и, как многие другие молодые женщины в её положении, вынуждена была искать способ зарабатывать на жизнь.

Тут-то и пригодились навыки, полученные в детстве и юности. Она начала шить на заказ, причём настолько успешно, что всего через год после развода уже смогла открыть в самом центре лондонского Вест-Энда собственный салон, «Мэзон Люсиль», который быстро стал популярным. Уже в 1897 году Люси, отныне «Люсиль», смогла снять более просторное помещение, а всего за первые девять лет своего существования салон, расширяясь, переезжал четыре раза.

В чём же секрет успеха Люсиль, ведь хороших портных было много? В немалой степени — в индивидуальном подходе. Позднее она скажет: «Я никогда не проектировала платье, не учитывая характера женщины. Я полагаю, что оно должно обязательно доставлять удовольствие своей владелице, стать частью ее индивидуальности». Таким подходом в наше время никого не удивишь, но тогда это было новаторством! Более того, Люсиль могла не просто сшить платье, но и создать весь образ в целом, включая аксессуары, причёску, шляпу… Сегодня мы назвали бы это работой стилиста — и это тоже было совершенно новым подходом в то время.

Кстати, что оно собой представляло в том, что касалось моды? Начало нового, XX века, эпоха, которую назовут «эдвардианской», в честь короля Эдуарда VII, который сменил на престоле свою мать, королеву Викторию, в 1901 году — это время узких силуэтов, длинных, туго затянутых корсетов, плавно расширяющихся книзу юбок, больших шляп, светлых тонов, изысканных кружев, тонких тканей… Этому миру было суждено просуществовать совсем недолго — «настоящий, некалендарный XX век» должен был вот-вот начаться, и вместе с прежним образом жизни уйдут в прошлое жёсткие корсеты, десятки крошечных пуговиц, длинные подолы, словом, всё то, что сковывало женское тело.