Барбара Майклз - Когда отцветают розы

• Название: Когда отцветают розы
• Автор: Барбара Майклз
• Издательство: Вече, Селена+, ACT
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1996
• ISBN: 5-7141-0307-6

Действие увлекательного романа известной американской писательницы Барбары Майклс «Когда отцветают розы» разворачивается в Америке в наше время. Умная, энергичная 28-летняя девушка после загадочного исчезновения своего брата решает самостоятельно расследовать эту трагедию. Она попадает в старинное поместье — последнее место работы своего брата. И тут выясняется…

---

— Она просто хочет положить голову кому-нибудь на колени. В грозу она нервничает, — объяснил он невозмутимо.

— Вот пусть и кладет голову на колени к вам, — сказала Диана.

— Но мне ведь вести машину.

— О нет! Машину поведу я. С одним образцом вашего водительского искусства я уже знакома.

— Моей вины здесь не было! Тормоза подвели. Нужно заменить колодки. И, по-моему, все-таки лучше будет, если…

— Садитесь сзади!

— Нет никакой необходимости орать, — сказал ее попутчик обиженно.

Между прочим, Диана в грозу тоже нервничала. От особенно мощного удара грома она вздрогнула, и ее нога надавила на педаль газа сильнее, чем она хотела. Машина рванулась к мосту под аккомпанемент воя с заднего сиденья — собачьего и человеческого. Вода по обе стороны автомобиля расступилась, как библейское Красное море, и Диана могла бы поклясться, что все четыре колеса на мгновение оторвались от земли. Стук, удар, всплеск, легкий занос, и они благополучно миновали препятствие, оказавшись на сравнительно сухой дороге, которая вела вверх по склону холма.

— Только, ради всего святого, не останавливайтесь, — донесся до нее слегка потрясенный голос сзади. — Подъем нужно преодолевать…

— Заткнись, — беззлобно выдавила из себя Диана.

Он бы и обиделся еще сильнее, но в этот момент хляби небесные окончательно разверзлись, и на землю обрушился водопад. Гром шарахнул так, что звякнули окна, а Фифи испустила истошный визг. Дворники сновали по лобовому стеклу, но без особого эффекта. Можно было разглядеть только огни окон дома, выросшего перед ними. Она легко притормозила и позволила машине проскользить до полной остановки.

— Я вижу, вы уже познакомились с моим сыном, — сказала миссис Николсон. Это было утверждение, а не вопрос, и потому Диана только улыбнулась и опять отхлебнула из кружки горячего чая. Ее одели в махровый халат, такой длинный, что он не только скрывал ее голые ступни, но и ложился складками на пол. Вещь принадлежала не хозяйке, а хозяину. Миссис Николсон была ростом всего метр пятьдесят и всей своей фигурой напоминала подвижного мальчишку. В лице ее, однако, ничего мальчишечьего не было. Маленькая леди с розовыми щечками, украшенными глубокими ямочками. Серебристые волосы сложно завязаны в эдвардианский узел с завитками и локонами внизу.

В ее реплике могла послышаться некоторая доля сарказма, но зато во взгляде, которым она окинула сына, была заметна неподдельная нежность. Он усмехнулся ей в ответ и приподнял чашку в приветственном жесте.

Когда они ворвались в дом, насквозь промокшие и трясущиеся от холода, миссис Николсон не стала тратить время на знакомство и светский разговор. Она моментально наполнила для них горячие ванны, предложив своему мужу заниматься четвероногой гостьей. Диана в этот миг от души желала, чтобы он обошелся с собакой пожестче. Мистер Николсон был высок, худощав, с густой седой шевелюрой и умными голубыми глазами. Они-то и оглядели молодого человека весьма критически, но без какой-либо нежности.

— Хотя мы не были официально представлены, — сказал он сухо, — я смею предположить, что вы та самая Диана Рид, прибытия которой мы ожидали нынешним вечером. А вы, должно быть, уже поняли, что я — Чарльз Николсон. Теперь прошу любить и жаловать: моя жена Эмили и ее сын, Эндрю Дэвис.

— Очень приятно, — кивнула Диана.

— Не обращайте на него внимания, — со смешком сказала миссис Николсон. — Это «обломок» викторианской эпохи. Всю свою жизнь он изучал писателей той поры и читал о них лекции, так что поневоле усвоил их манеру говорить. Глупо блюсти пустые формальности, если нам предстоит долгая совместная работа. Для вас я просто Эмили, или Эмми, если вам так больше нравится. Моего мужа зовите Чарльз. Я называю его Чарли, или Чарли-дорогуша, или…

— Эмили, умоляю тебя!..

— Да, конечно, Чарли-дорогуша, я говорю не о том, как всегда. — Она повернулась к Диане: — Нужно научиться концентрировать внимание на основном. Вам теперь тепло, деточка? Давайте, я налью вам еще горячего чаю. Берите печенье.

— Спасибо, мне ничего не надо. Следовало бы извиниться, что я появилась у вас в таком виде, наследила вам тут и вообще…

— Не беспокойтесь, я знаю, кто в этом виноват, — перебила Эмили Николсон. — Я совершенно уверена, что сами по себе вы бы добрались сюда в полном порядке.

Эндрю Дэвис до этих слов хранил молчание, с легким интересом следя за разговором и поглощая печенье. Он переоделся в сухое, но одежда явно больше годилась для мусорной корзины: майка была мятая и совершенно потеряла первоначальный цвет, а в джинсах оказалось даже больше дыр, чем в прежней паре. Теперь наконец он решил вставить словцо:

— Ты всегда и во всем винишь меня, а я здесь ни при чем. Произошло вот что…

— Мне совершенно не хочется слушать твои оправдания, — прервала его матушка.

— Зато мне интересно, — вмешался ее муж. — Истории Эндрю увлекательны, как рассказы о привидениях. И то, что за редким исключением они правдивы, только усиливают их притягательность. Впрочем, сюжетная канва сегодняшней саги мне в общих чертах ясна. Тот факт, что они оба прибыли в машине мисс Рид, позволяет предположить, что у Эндрю случились неприятности на дороге — а это вовсе не редкость. Мисс Рид была достаточно любезна, чтобы подбросить его домой. Присутствие же этого нервного пса, которого, насколько я припоминаю, ему было строжайше запрещено привозить сюда, приводит меня к умозаключению, что и машина была одной из тех, на которых Эмили запретила ему приезжать. Стало быть, Эндрю только что вновь вернулся с охоты за тем, что смехотворно именуется «старинными автомобилями».

— Извините, сэр, но вы даже представить себе не можете, какую ценность имеют…

— Нет уж, это вы извините меня, Эндрю, но мне это прекрасно известно. И точно так же я умею отличать старую машину, которую можно восстановить, от кучи металлолома. А вот вам разница, похоже, не знакома. Единственной загадкой для меня остается, как вы оба ухитрились так вываляться в грязи.

Диана слушала и поражалась череде выражений, сменявшихся на лице Эндрю. Его черты были просты и неброски: карие глаза, слегка загнутые вверх брови, прямой нос, широкий подвижный рот. Но это неприметное лицо искрилось жизнью. Брови взлетали и опадали, губы вытягивались и сжимались в гримасе протеста, глаза то щурились злостью, то широко раскрывались с видом оскорбленной невинности. Когда отчим закончил говорить, все это сложилось в милую улыбочку.

— Достойная отповедь, — признал он.

— Я всегда говорила, Чарли-дорогуша, что тебе нужно писать детективы, — сказала миссис Николсон. — У тебя великолепный аналитический склад ума.

— Эмили, пожалуйста!

— Ну хорошо, хорошо, — проговорила Эмили.

— Что хорошо? Это уже четвертая псина, которая с его помощью оказывается у нас на попечении, не говоря уже о шести кошках.

— Не следует смотреть на это в одном лишь мрачном свете, Чарли. Мальчик мог вдребезги разбить машину и покалечиться сам. Да и животные мне не досаждают, у нас достаточно места. Но только, Энди, дорогой мой, в самом деле, не надо притаскивать сюда все эти кактусы. Ты же знаешь, я их не люблю.

— Это редкий экземпляр Echinopsis eyriesii, — сказал ее сын с мрачным упрямством.

— Если ты так уж хочешь дарить мне колючие растения, милый, почему бы не привезти роз?

— Это ее профессия, — сказал Энди.

Три пары глаз устремили взгляды на Диану.

Она предвидела, что это мгновение наступит. Ей казалось, что она к нему готова. Она зазубрила названия, даты, факты и не забыла их, но в ее мозгу они превратились в запутанный клубок, потому что до конца она полностью не понимала, как излагать их конкретным людям, а не смутным абстракциям.

Чарльз Николсон, шестидесяти лет, в прошлом преподаватель истории. Его жене Эмили пятьдесят семь. Она бывшая учительница латыни. Это, скорее, в манере ее отца — он всегда воспринимал своих клиентов не как личности, а как юридический казус, который нужно интерпретировать к их и своей выгоде. Отчасти такой подход себя оправдывал, иначе трудно было бы сохранять хладнокровный профессионализм. Она испытала это на собственном опыте, когда начала практиковать, однако, по всей видимости, двух лет оказалось недостаточно, чтобы по-настоящему очерстветь.

Николсоны не были ее клиентами или отвлеченными абстракциями. С юмором, дружелюбно и доверчиво они сразу начали пробивать бреши в той стене, которую она заранее пыталась возвести между ними и собой, разрушать стереотипы, которые она мысленно себе рисовала. Учительницы латинского языка в ее представлении не должны были иметь ямочки на щеках. Как и не предполагала она, что почтенный пожилой преподаватель может под столом держать руку жены.

Глаза Энди подозрительно сощурились, или это ей только показалось?