Марина Струк - Мой ангел злой, моя любовь…

• Название: Мой ангел злой, моя любовь…
• Автор: Марина Струк
• Жанр: Исторические любовные романы

Позвольте пригласить вас ступить вместе со мной смело в эпоху Александра I, когда уже отгремели прусские сражения, что принесли славу героев русским офицерам и солдатам, и когда уже заключен Тильзитский мир, что оставил в душах тех же самых офицеров легкий налет разочарования.

В воздухе Российской империи уже можно без особых усилий уловить напряжение перед неминуемой войной с Францией, правитель которой уже планирует выдвигать следующей весной войска к Данцигу.

Нет, мы пойдем с вами не в столицу, где тоскует по так рано и так трагически ушедшему возлюбленному императрица, и не в Москву, которой только предстоит обратиться в пепел и руины. Мы с вами ступим в провинцию, где еще в силе правила жизни, присущие екатерининской эпохе, а проявление чувств и эмоций не подвергается острой критике светских матрон с лорнетами в руках, обтянутых митенками…

---

Но Софи молчала. Смотрела, как Анна, оставив в покое кружево, водит пальчиком по ободку фарфоровой чашки, отчего-то робея задать все эти вопросы. А еще Софи пусть и немного, но боялась, что Алевтина Афанасьевна все же решится оставить гостей и пройти в это крыло дома, в эту комнату, чтобы проверить, отчего так долго не возвращается дочь. Она не сомневалась, что уже вся дворня знает о происшествии, а уж девкам матери не составит особого труда разведать о том. И тогда…

— Это я виновата, — вдруг сказала Анна, и Софи удивленно взглянула на нее, не ожидая, что та вдруг заговорит после более чем получасового, судя по циферблату, молчания. — Это я виновата! Мне не надо было оставлять его. Кто я после того?

— Полагаю, невозможно все время находиться при дитя, — аккуратно заметила Софи. — На что тогда няни?

— Няни старятся, — ответила Анна, глядя куда-то перед собой. — Им тяжело становится. А девки молодые глупые донельзя… Доверить младенца мальчику! Надо же было подумать о том!

И снова принялась рвать кружево оборки рукава, снова заплакала тихонько, глотая слезы, чем совершенно заставила Софи потеряться. Только и оставалось, что слушать тихое тиканье часов на каминной полке да шелест постепенно успокаивающегося дождя, который оставила вместо себя недавно бушевавшая над Милорадово гроза.

Спустя какое-то время Анна вдруг протянула руку через стол и ухватилась за ладонь Софи, на миг перепугав ту неожиданностью своего поступка, взглянула в голубые глаза, так похожие на те, в которые только и хотелось сейчас смотреть, пытаясь в тех набраться уверенности в положительном исходе этих поисков.

— Он отыщет его! — тихо, но твердо произнесла Анна, и Софи кивнула, не понимая, вопрос ли это был или нет. И сжала ободряюще руку Анны, сама не понимая, почему вдруг забывает о своем предубеждении против нее, столь долго лелеемом все это время.

— Il n'y a pas de doute à cela [606], - улыбнулась несмело Софи, а потом вдруг почувствовала странный комок в горле, когда Анна неожиданно раздвинула дрожащие мелко губы в широкой улыбке и прошептала:

— Il est admirable… admirable! [607]

Но прежде чем Софи сумела прийти в себя от этой неожиданной реплики и от тех чувств, которые та в ней вызвала, в дверь тихонько стукнули. Появившийся на пороге Пафнутий Иванович поманил к себе барышню и прошептал ей, что «барин прислали-с человека, что дите отыскалось в полном здравии и целостности» и что «просили-с барышню Анну Михайловну проводить до флигеля, куда и привезут барчука Шепелева». Но Анна уже расслышала, о чем тихо говорит дворецкий Софи, уже быстрым шагом шла к двери, намереваясь побыстрее добежать до места, где ей отдадут в руки младенца.

Подумать только! Столько нянек в доме, а упустили ребенка! Пантелеевна понадеялась на Глашу, поддаваясь приступу, который скрутил ее во второй половине дня, не давая разогнуть спину. А та не успевая по домашним делам попросила погулять с барчуком Дениску, складывающего дрова в поленницу. Дениску же вскоре сманили в лес мальчишки, рассказав ему о находках оружия и даже ядер, что остались после войны. В уезде за сдачу такой находки выдавали билетами — от желтенькой до синенькой бумажки [608]. Говорили, что мужик из соседнего Святогорского сумел так на лавку насобирать этого добра по лесу.

Тот попробовал уговорить Глашу забрать в дом барчука, да только тот снова разревелся в голос.

— Иди-ка ты покатай его покамест в тележке вокруг флигеля, — распорядилась тогда Глаша. — Мне еще к ужину пирогов надо налепить. А то деду твоему скажу, что ты табак нюхал вместе со Степкой дворничьим за поленницей давеча днем. Выгуляй барчука, пока не в сон того клонить не станет. Мне с ним тогда полегче будет…

Но Дениска не стал унывать — посадил мальчика на закорки и понес к лесу. Там, как и обещал один из сельских парнишек, на кромке лесной барчука доверили одной из знакомых девчушек, уже караулившей двух младенцев, спящих в сене на телеге, пока родители и старшие братья отрабатывали барщину, выйдя с остальными на сев яровых. Тем паче, как рассказал потом Дениска, барчук утомился от поездки на закорках, задремал, прислонившись к спине мальчика. Не тащить же его в лес с собой! А так — под присмотром и на удобном ложе из сена… Вот только вспомнил о барчуке Дениска, только когда вернулся к флигелю из леса, спасаясь от наступающей грозы. Когда Глаша и Пантелеевна, белея на глазах лицами, спросили не о том, где его носила нелегкая до сих пор, как намеревались, а только одно — где барчук. Вот тогда-то Денис и понял, что будет сегодня нещадно бит дедом, ведь лица девочки, которой отдал он барчука в телегу, он даже не запомнил…

Анна недовольно взглянула на Софи, когда та вдруг задержала ее за руку, не давая выйти из комнаты.

— Анна Михайловна, вас проводят иным путем, — тихо проговорила она, а потом кивнула лакею, который поспешил в сторону оранжереи. Через маленькую дверцу той можно было выйти из дома в сторону сада, оставаясь незамеченными теми, кто мог ненароком выйти в переднюю или выглянуть в окно из комнаты одного из салонов первого этажа. Только сейчас, когда тревога и волнения постепенно улеглись, Анна вдруг поняла, какую оплошность совершила своим нежданным визитом.

— Благодарю вас, — она быстро взяла руку Софи и пожала ту, а потом выскользнула за двери комнаты, спеша за лакеем, который освещал ей путь через неосвещенные покои дома в темную оранжерею. Там она не смогла удержаться, чтобы на бегу не коснуться мягких лепестков цветов, подмечая, что Андрей воссоздал разбитый французами и поляками растительный рай в том виде, в котором Анна его помнила. А уже от оранжереи почти бежала по дорожке, даже не стараясь перепрыгивать через лужи, не обращая внимания на сразу же промокшую обувь. Так быстро стремилась дойти до флигеля, что сопровождающий ее лакей с трудом поспевал за ней и даже едва не наткнулся на нее, когда она резко встала, завернув за угол флигеля.

К подъезду медленно приближался всадник, как-то странно склонившись чуть вперед, и Анна сразу поняла, что этот всадник и везет ее драгоценную пропажу. И верно, на руках у Андрея полулежал Сашенька, надежно спрятанный от редких капель дождя полой редингота. Большая мужская ладонь придерживала маленькую головку в ситцевом чепчике с оборкой кружева, Андрей казался великаном по сравнению с младенцем, так доверчиво прильнувшим к нему.

— C’est votre perdu [609], - тихо проговорил Андрей, когда остановил коня возле безмолвно застывшей Анны. — В Святогорское уехала. Оттуда были крестьяне, что барщину отрабатывали…

Бедные люди и сами были перепуганы не меньше Анны, когда обнаружили, что увезли с собой чужого ребенка да еще в господском платье. Они встретились Андрею на дороге — хотели отвезти младенца к местному батюшке, чтобы тот решил судьбу найденыша. А могли ведь и бросить на обочине дороги, опасаясь обвинения в воровстве господского ребенка. Нет дитя, нет следов никаких, нет обвинений…

Мальчик родился в рубашке, подумал тогда Андрей, отпуская перепуганного мужика, одарив того парой рублей за то, что в целости дитя сохранил за это время. Но этого он Анне, разумеется, не сказал, не желая добавлять пустых тревог в ее душу. Передал по ее знаку мальчика в ее протянутые руки, стараясь ненароком не потревожить того. Но Сашенька все равно проснулся, хотя и не целиком выскользнул из объятий дремы. Положил на плечо Анны толстенькие ручки, что виднелись в широких рукавах его платья, уткнулся носиком в ее тонкую шею чуть выше ворота платья. А она повернула лицо и несколько раз горячо поцеловала того в лоб, в носик, в щечки и даже в ситец чепчика.

И от этой картины у Андрея вдруг сдавило горло, стало трудно дышать. Словно почувствовав его внезапное замешательство, дернулся, громко фыркая, конь, вынуждая Анну снова поднять взгляд на всадника. Как же ей хотелось, чтобы Андрей не сидел верхом, а стоял подле нее сейчас! Тогда Анна шагнула бы к нему, как смело сделала этим вечером в усадебном доме, прижалась к нему всем телом, вынуждая его обхватить ее стан руками. И уткнулась бы носом в ямочку на шее, прямо под горлом, как сделал это сейчас Сашенька…

— Вы едины, — произнес вдруг Андрей медленно, и Анна пожалела, что вокруг темнота, и она не может видеть его лица в этот момент. — Так и должно быть… так и должно!

Он замолчал, будто делая паузу, но в этот момент резко распахнулась дверь флигеля, разлился кругом свет от лампы, что вынес на крыльцо Иван Фомич. Заголосила громко Глаша и тут же смокла, когда на нее цыкнула мадам Элиза, после сбежавшая по ступеням прямо в домашних туфлях, чтобы подхватить из рук Анны Сашеньку, потревоженного этой суматохой.

— Oh, monsieur Olenin, vous êtes notre sauveur! C'est la stricte vérité! — ãоворила она спешно и явно волнуясь, с трудом сдерживая слезы. — Je vous remercie! Oh, monsieur Olenin, vous êtes notre sauveur! [610]

— Il n'y a pas de quoi [611], - ответил ей Андрей, придерживая поводья заволновавшейся от шума и суеты коня. — Где искать Иван Фомич ваш подсказал. Ему и благодарность. Вы и без моей помощи сумели бы найти вашу пропажу, мадам. Я лишь ускорил его возвращение, — и потом уже Анне, тише и мягче. — Вам будет лучше уйти в дом, Анна Михайловна. Дождь все накрапывает, и вы вся вымокли…