Марина Струк - Мой ангел злой, моя любовь…

• Название: Мой ангел злой, моя любовь…
• Автор: Марина Струк
• Жанр: Исторические любовные романы

Позвольте пригласить вас ступить вместе со мной смело в эпоху Александра I, когда уже отгремели прусские сражения, что принесли славу героев русским офицерам и солдатам, и когда уже заключен Тильзитский мир, что оставил в душах тех же самых офицеров легкий налет разочарования.

В воздухе Российской империи уже можно без особых усилий уловить напряжение перед неминуемой войной с Францией, правитель которой уже планирует выдвигать следующей весной войска к Данцигу.

Нет, мы пойдем с вами не в столицу, где тоскует по так рано и так трагически ушедшему возлюбленному императрица, и не в Москву, которой только предстоит обратиться в пепел и руины. Мы с вами ступим в провинцию, где еще в силе правила жизни, присущие екатерининской эпохе, а проявление чувств и эмоций не подвергается острой критике светских матрон с лорнетами в руках, обтянутых митенками…

---

Или может, ее беспокойство было от того, что насторожило по какой-то причине лицо одного из шаферов, показавшееся ей смутно знакомым. Это неясное ощущение узнавания будоражило душу. Она то и дело возвращалась взглядом к этому офицеру, который с явным удовольствием поднимал бокал с вином на каждую здравицу и особенно громко крикнул «A santé!» [694] в финале первой, по обычаю произнесенной в честь государя.

— Прошу любить и жаловать, madam ma femme [695], - представил Анне еще до обеда этого офицера Андрей. — Мой дорогой друг, не единожды спасавший мою жизнь от смерти, а душу от уныния греховного — ротмистр полка конной гвардии Его Императорского Величества Кузаков Александр Иванович…

Но в тот момент Анна толком не обращала внимания на имена, а кланялась и улыбалась по привычке, в душе наслаждаясь новым статусом и тем, как звучит произносимые его голосом слова. «Madam ma femme…» Жена! А ведь вслушайся она тогда, еще в момент представления этого офицера, Анна бы без труда узнала того, она сейчас была уверена в этом.

И Анна не признала это лицо ни при представлении, ни за обедом, который длился немало времени. И даже после, когда пошли медленным и степенным шагом под звуки полонеза, доносящегося чрез распахнутые двери комнат анфилады, в залу, где планировали завершить этот такой длинный и такой короткий для Анны день. Признаться, Анна даже забыла об этом офицере, и обо всем остальном, когда ступала за Андреем, шедшим в ведущей паре. Смотрела в его спину и думала только о том, что ни единого раза ей не довелось пройтись с ним в танце. И вряд ли отныне доведется, не могла не думать с тоской Анна, понимая, что мужу с женой совсем не по правилам идти по паркету залы в паре.

Смогла улыбнуться не деланной улыбкой, такой привычной по прежним временам, только тогда, когда пройдя по периметру залы в первом туре, танцоры делали круг. Анна тогда встретилась взглядом с Андреем, прошедшим столь близко от нее в тот момент, что выправи она пальцы, сжимающие шлейф платья и кружево длинной фаты, могла бы коснуться его. Да и как она могла не улыбнуться, когда он так задорно подмигнул ей, тут же снова становясь серьезным, как и прежде, когда повернулся к своей партнерше?

— Vous etes espiègle, monsieur mon homme [696], - не могла не шепнуть Анна ему украдкой, когда завершили полонез, раскланявшись со своими партнерами и теми, кто шел в паре по соседству. И сердце несколько раз чаще стукнуло в груди, когда Андрей совсем по-особому взглянул на нее. Как тогда, в спальне флигеля, прощаясь и обещая блаженство через какое-то время. До наступления которого оставались считанные часы, судя по сумеркам, опускающимся за высокими окнами.

На удивление Андрея, державшегося рядом с женой во время всего вечера, Анна приняла лишь часть приглашений пройтись по паркету в туре танца. Отказывала с такой очаровательной улыбкой, что незадачливые кавалеры вовсе не чувствовали себя в чем-то обиженными или оскорбленными ее отказами в нарушение правил.

— Вы не желаете танцевать? — наконец спросил он, когда они в очередной раз раскланялись с теми, кто совершая круг по зале от одного кружка знакомых к другому, задержались на несколько минут у молодоженов и новоявленной belle-mere, принося поздравления. — Зная вашу склонность и ваш талант к ним, эдак вы мне странную славу подарите.

— Славу? — Анна удивленно взглянула него.

— Люди решат, что я уже выказал свой норов ревнивого супруга и запретил вам даже думать о танцах, — при этом Андрей так забавно нахмурил лоб, пытаясь придать себе недовольный вид, что Анна все же рассмеялась, несмотря на недовольный взгляд belle-mere такой открытой непосредственности. А потом он склонился к ней поближе и прошептал тихонько, едва ли не в ушко, вызывая в ней странную волну дрожи. — Ступай, моя милая. Не думай, что обязана быть при мне весь вечер. Не тягость мне, а преимущество в том, что свободен от обязанности на паркет выходить. По глазам вижу, что желаешь выйти в кадриль…

— А вы просто желаете пойти к мужчинам и обсудить побег Буонапарте с острова, признайтесь, — ответила ему, улыбаясь, Анна. Он улыбнулся ей в ответ, а после оба повернулись к очередным подошедшим к ним гостям, один из которых приблизился к их кружку с целью пригласить невесту на кадриль, которую готовились грянуть музыканты.

Блеск свечей, отраженный в зеркалах залы. Шелест платьев и стук каблуков по отменно начищенному паркету. Легкий ветерок, без труда проникающий через опущенные шторы и играющий в пышных перьях эспри и тюрбанов дам. Все было так привычно для Анны. И в тоже время было все по-иному нынче. При звуках экосеза, в котором ее повел Павлишин, ее верный рыцарь, необычно молчаливый сегодня вечером и неуклюжий по обыкновению, Анна вдруг вспомнила, как танцевала его здесь же, на Рождество 1811 года. Когда впервые вложила свои ладони в крепкие руки Андрея. И снова чуть-чуть загрустила, что никогда не доведется ей встать в пару с Андреем.

Она ошибалась. Спустя минуту после этой мысли, когда Павлишин отвел Анну к belle-mere, беседующей о чем-то с дамой в лазуревом берете с длинными белыми перьями, она поняла это. Когда Андрей, принявший руку Анны у Павла Родионовича, вдруг повел ее обратно — на паркет, где уже строились пары, чтобы начать дивный и плавный танец, к которому готовились приступить после короткой передышки музыканты.

— Андрей…, - только и смогла произнести Анна, успевшая заметить, как десятки глаз устремились на них, как склонились головы, чтобы обменяться шепотками украдкой. И как округлились глаза Алевтины Афанасьевны и ее собственной тетушки при таком явном пренебрежении правилами.

— Ты позволишь мне? Нарушить правила, — прошептал он, и Анна кивнула в ответ, не скрывая своей счастливой улыбки, вмиг воцарившейся на лице. О, она бы позволила ему все! И сама бы смело встала подле, как смело вышла сейчас в центр залы, отдала руку в плен его ладони и положила другую на его плечо.

Об этих коротких минутах, которые промелькнули будто миг для нее, Анна мечтала с того самого дня, как их руки соприкоснулись в туре экосеза в 1811 году. Порой она видела их во сне. Именно эти самые минуты, когда Андрей кружит ее по зале, освещенной множеством огоньков свечей, а она сжимает в руке шлейф белоснежного платья. И эти глаза она видела в своих грезах. Голубые глаза, полные нежности и любви, от которой даже дыхание перехватывает. Это было так схоже с ее сном: та же зала, тот же блеск позолоты лепнины и дивный аромат цветов, белоснежное подвенечное платье и его глаза…

Анна была бы готова поклясться в тот миг, что взгляни она на наблюдающих за ними гостей, то среди лиц увидела бы до боли знакомые и любимые черты отца и брата. Настолько для нее вдруг создалась иллюзия того самого ночного видения. Но когда она мельком взглянула на лица вокруг, то, разумеется, не было среди них ни Петруши, ни папеньки, радующихся ее счастью. Зато взглядом отчего-то снова зацепилась за одного из шаферов Андрея, в тот момент кланяющегося Софи, которой мать не позволила принять приглашение на valse. Он так знакомо склонил непокрытую голову, щелкнув каблуками, и Анна вдруг ясно услышала шелест летнего дождя в тот же миг. И вспомнила… она вспомнила!

Всего на короткий миг тут же сбилась с шага, выпуская из пальцев шлейф платья, в котором тут же запуталась, наступив на шелковый подол. Попыталась удержать равновесие, выправив шаг, но ненароком задела поврежденное колено Андрея, заставив и его в этот миг нарушить плавный ход танца.

«Падаю!», мелькнула в голове страшная мысль, от которой сжалось горло, затрудняя дыхание. Зала пошла для нее кругом в бешеной круговерти лиц и света. Совсем как тогда, в уже давно позабытый день в послерождественской довоенной Москвы. «Господи! Господи, падаю…!»

Глава 53

«Я падаю… падаю!». Эта мысль билась в голове перепуганной птицей, лишая способности здраво мыслить. И снова, как тогда — боль в коленях и в ладонях, которыми с размаху уперлась в пол при падении, тихое «Ах…», прокатившееся волной по зале. И взгляды. Десятки взглядов. Удивленные, насмешливые, сочувствующие. О, как пережить это снова?! Этот позор, эти шепотки за спиной, эти ухмылки…

И осознанно разжала пальцы, которыми в отчаянной попытке удержаться вцепилась изо всех сил в сукно мундира Андрея. Анна знала, что ему ни за что не выстоять на больной ноге, а падать… падать она готова была одна, не таща его за собой на паркет.

Но случилось все не так, как Анна ожидала. Под едва слышный выдох, невольно сорвавшийся с губ тех, кто видел, как опасно качнулись в вальсе молодые супруги, как сбились с шага, Андрею все же удалось не только самому остаться на паркете, но и удержать ее, не позволив ей упасть. На них тут же натолкнулась следующая пара, шедшая подле в туре танца, и Андрей подобрал выскользнувший из пальцев Анны длинный шлейф, вложил в ее ладонь, заставляя покрепче ухватить ткань, и, сжав чуть сильнее рукой стан Анны, сделал шаг назад, вынуждая ее продолжить вальс.