Уильям Бойд - Браззавиль-Бич

• Название: Браззавиль-Бич
• Автор: Уильям Бойд
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-94278-299-7

«Браззавиль-Бич» — роман-притча, который только стилизуется под реальность. Сложные и оказывающиеся условными декорации, равно как и авантюрный сюжет, помогают раскрыть удивительно достоверные характеры героев.

---

Пока я смотрела в окно, дверь кабинки открылась, и показался Хаузер, голый, с блестящей кожей. Ясное дело, он забыл полотенце. Я следила за тем, как он осторожно трусил по колкой траве к своей задней двери. Тугой куполообразный живот лоснился, маленький белый член смешно болтался, Хаузер стремился под защиту родного крова. Подобное Хаузер выкидывал очень часто — то есть голый сновал между душевой и домом. Он прекрасно видел и мою палатку, и ее окно. Несколько раз мне приходило в голову, что, может быть, Хаузер намеренно выставляет себя напоказ.

Вид Хаузерова жалкого пениса вкупе со вкусом виски меня взбодрили, и через час я, уже уверенная в себе, направилась по Главной улице в столовую, где теперь тускло горели лампы «молния».

Когда я проходила мимо жестяного домика, оттуда появился Хаузер.

— А, миссис Клиавотер. Какое совпадение.

Хаузер коренастый и лысый — сильный толстый мужчина, глаза у него тусклые, взгляд какой-то уклончивый. За те несколько месяцев, которые я провела в Гроссо Арборе, наши отношения не пошли дальше взаимной настороженности. Я подозревала, что я ему не нравлюсь. Я к нему, разумеется, теплых чувств не питала. По дороге в столовую я протянула ему баночку с фекалиями Кловиса.

— Не могли бы вы сказать, что этот господин ест? Мне кажется, он не вполне здоров.

— Вот amuse-gueule[3]. — Он с видом знатока осмотрел баночку. — В самый раз к обеду. Какашки шимпанзе — моя слабость.

— Не хотите — не делайте. Это не обязательно.

— Но именно за этим я здесь, моя милая. Авгур на неплохом окладе, только гадаю по дерьму, а не по птичьим полетам.

Именно таких фальшивых псевдоакадемических шуточек я терпеть не могла. Я бросила на Хаузера взгляд, выражавший, как я надеялась, искреннюю жалость, и когда мы вошли в столовую, демонстративно от него отвернулась. Я взяла себе поднос, нож и вилку, повар протянул мне порцию вареного цыпленка со сладким картофелем. Я направилась к концу длинного стола и села возле Тоширо, который кивком со мной поздоровался. При желании мы могли брать обед с собой, но я неизменно ела в столовой, потому что идти с подносом было слишком далеко. По счастью, местные правила, как писаные, так и неписаные, не обязывали нас поддерживать застольную беседу. Участников проекта осталось так мало, что вести светские разговоры при каждой встрече было бы для нас непосильным напряжением. Тоширо, и в лучшие времена молчаливый, прагматично жевал. Хаузер препирался с поваром. Остальных пока не было. Я без восторга занялась своим пресным цыпленком.

В свой черед появились и другие участники проекта. Сперва — Ян Вайль и его жена Роберта. Они ограничились общим приветствием и отправились с подносами к себе в коттедж. Потом в столовую вошел сам Маллабар, взял свою пищу и уселся с ней напротив меня.

Даже его злейший враг не мог бы не признать, что Маллабар — красивый мужчина. Ему под пятьдесят, он высокий и поджарый, его доброе, с правильными чертами лицо излучает искренность, цельность, целеустремленность — целый набор великих абстрактных понятий. Несмотря на чересчур ухоженную, острую, как у фокусника, бородку, которая должна была бы ассоциироваться с изрядным тщеславием, вид у Маллабара устрашающе положительный. Сейчас на нем был бледно-голубой в горошек шейный платок, который великолепно оттенял его загар.

— А где Джинга? — спросила я, стараясь на него не смотреть. Джингой звали его жену, которая мне очень нравилась, несмотря на ее дурацкое имя.

— Говорит, что не хочет есть. Наверно, грипп, в легкой форме. — Он пожал плечами и сунул в рот изрядное количество цыпленка. Он лениво двигал челюстями из стороны в сторону, точно во рту у него была жвачка. Он вовсю работал языком, прижимал пищу к нёбу, шарил вокруг коренных зубов, добывая застрявшие кусочки мяса. Я знала об этом, потому что я это видела: Маллабар не закрывал как следует рот во время еды.

— Как у вас прошел день? — спросила я, глядя себе в тарелку.

— Отлично, просто отлично, — я услышала, что он пьет воду, и спросила себя, можно ли наконец поднять глаза. — У нас их было пять в зоне кормления. Четыре самца и течная самка. Замечательная серия совокуплений.

— Вот, так мне всегда и везет, — я с комическим отчаяньем прищелкнула пальцами.

— Что вы имеете в виду?

— Ох, — я вдруг почувствовала, что на меня накатывает сильная усталость. — Понимаете, я сижу у себя на юге. А у вас тут такое развлечение.

Он нахмурился, озадаченный, все еще не понимая намека.

— Неважно, — сказала я. — Не обращайте внимания. Так, говорите, у Джинги грипп?

— Мы это все засняли.

— Что?

— То, что было сегодня. В зоне кормления.

— Да нет же, Юджин. Пожалуйста. Выкиньте из головы.

Он хитро улыбнулся, энергично закивал. «Ладно-ладно. Я понял. Вы меня разыгрывали».

— Послушайте, Юджин… Да ради бога…

Теперь он прищелкивал пальцами. «Вот, так вам всегда и везет. Я понял».

Я почувствовала, что у меня деревенеют шейные мускулы. Боже правый.

Он ненатурально расхохотался и снова налег на цыпленка.

— А у вас как прошел день? — спросил он после паузы.

— О… Кловис несколько часов нюхал свой палец.

— Кловис? — Он погрозил мне вилкой.

— XNMI. Прошу прощения.

В ответ он снисходительно улыбнулся, встал и пошел за добавкой. Маллабар из тех людей, которые могут есть, сколько душе угодно, и при этом не прибавлять в весе. Направляясь к раздаче, он прошел мимо Яна Вайля, который вернулся с подносом, чтобы взять пудинг из сгущенки и кусочков манго. Вайль улыбнулся мне. Улыбка у него приятная. Это — точный эпитет. Лицо у него тоже приятное, хотя чуть полноватое, бледные ресницы и красивые светлые волосы. Он поставил поднос, подошел и наклонился ко мне.

— Можно, я к вам сегодня зайду? — спросил он тихо, чтобы Тоширо не слышал. — Попозже. Пожалуйста. Просто поговорить?

— Нет. Не валяйте дурака.

Он поднял на меня глаза: они укоряли меня за бесчувственность. Я тоже на него посмотрела. Он встал и вышел. Маллабар вернулся с полной тарелкой. Он стоя проводил взглядом Вайля, потом уселся.

— Ну как, поедете завтра с Яном? — спросил он.

— НЕТ, — ответила я, пожалуй, чересчур резко. — Я буду у себя на юге.

— Я думал, он собирался вас пригласить. — Маллабар снова начал энергично есть. Я смотрела на него, как зачарованная. Я спрашивала себя, почему ему никто до сих пор не сказал, что он жует с открытым ртом? Но теперь, думала я, уже поздно, ничего не изменишь.

— Я не в курсе.

— О чем же тогда он вам говорил? Разговор-то был очень короткий.

— Кто? — спросила я искренне. Маллабар славился повышенным интересом к делам своих сотрудников.

— Ян. О чем-то другом?

— А… Да, он сказал, что страстно меня любит.

Мимические мышцы у Маллабара окаменели.

Я пристально посмотрела на него: лицо открытое, голова вскинута, брови подняты.

Он с облегчением улыбнулся.

— Здорово, — сказал он. — Просто блестяще.

Он громко расхохотался, демонстрируя мне почти все, что оставалось у него во рту. Он выпил воды, закашлялся, выпил еще. Хаузер, сидевший на другом краю стола, с любопытством уставился на меня.

— Хоуп, милая, — Маллабар дотронулся до моей руки. — Вы неисправимы. Он поднял стакан. — Я пью за Хоуп, наш здешний эликсир бодрости.

ЧТО Я ЛЮБЛЮ ДЕЛАТЬ

С ним я люблю делать вот что. Мы лежим в постели, неважно, вечером или утром, он теплый и сонный, он в полудреме, а мне не спится. Я лежу, прижавшись грудью к его спине, его ягодицы касаются моих бедер, коленями я чувствую его икры, его пятки у меня на щиколотках.

Я молча провожу рукой по его ляжке, потом начинаю тихонько его трогать. Пенис у него мягкий и дряблый. Он лежит у меня в ладони, он почти невесомый. Легкий, как мелкая монетка, он — знак того, что он есть, и только. Какое-то время с ним ничего не происходит. Потом, убаюканный у меня в ладони, согретый теплом моих пальцев, он начинает расти. Плоть набухает, мое тепло с избытком возвращается ко мне вместе с потоком горячей крови, орошающей его мускульную ткань. Меня не перестает волновать та власть, которую я над ним имею, волшебная преображающая сила моих прикосновений. Налившийся кровью, весь в прожилках, как лист, его пенис становится все толще и медленно, толчками продвигается между моими неплотно сжатыми пальцами, и тут он поворачивается ко мне лицом.

О Джоне Клиавотере Хоуп Данбар услышала в колледже задолго до их знакомства.

Клиавотер.

Имя запало ей в память. Клиавотер. Она несколько раз отмечала, что оно повторяется в беседах окружающих, но в какой связи — не прислушивалась.

— Что это за Клиавотер, о котором столько толкуют? — спросила она своего руководителя, профессора Гоббса.

— Джон Клиавотер?