Валентин Пригорский (Волков) - Закон Талиона

• Название: Закон Талиона
• Автор: Валентин Пригорский (Волков)
• Жанр: Боевик

Секретное подразделение "Талион" создавалось для специальных операций за преде-лами СССР. Сотрудники, мобилизованные по определённому наследственному признаку, а также по высоким нравственным, интеллектуальным и физическим кондициям, получили необычные психоэнергетические и бойцовские способности, инициированные древним мистическим ритуалом.

…Союз распался, работа "талионщиков" потеряла конкретику и первоначальный смысл, но сохранились превосходящие человеческую норму способности, наработанный опыт, корпоративная преданность, философия справедливого возмездия и мистически вплавленная в мозг доктрина "благо Державы превыше всего".

"Бесхозное" подразделение продолжает выполнять свою работу.

И ещё одна важнейшая задача — подготовка смены. Кто примет и понесёт штандарт Ордена "Талиона"?

---

В тот момент, когда Шипцов поднимался по ступенькам крыльца, Монах вышел из своего кабинета, аккуратно прикрыв дверь. В минуты сильного раздражения он, подавляя готовые выплеснуться эмоции, старался не делать резких движений. Пустопорожний выброс энергии — удел слабых. Секретарше, поднявшей на шефа совершенно невыразительные глаза, он бесцветным голосом сообщил:

— Я в Екатеринбург, опять Вавилов нашкодил. Буду к вечеру.

Дверь из вестибюля в приёмную приоткрылась, упругий и сглаженный, как обкатан-ный в стремнине валун, охранник пошевелил тяжёлой челюстью. Из-за его плеча выгляды-вал сияющий Шпиц. "Ес-сенин". Светится, будто стихи написал. Смотреть противно".

— К вам бармен с "Лубянки", Доржи Камаевич.

Монах отмахнулся и двинулся к выходу.

— Некогда.

Забегая сбоку, заглядывая в лицо, Шпиц затараторил.

— Я от Иллариона Константиновича задание получил.

— Получил, так выполняй, — равнодушно бросил Монах.

— А, ну да. Ещё я Капралова выч-чис-сл…

Как только прозвучала эта фамилия, Камаев остановился и упёр пустой взгляд в лоб Шпицу. Пустота всосала Рудика и выплюнула, воздух забил глотку, и он не смог закончить слово.

— Много болтаеш-шь, — не голос — змеиное шипение, — ты бы ещё на улице, во всеуслы-шание. Я предупреждал о сохранении секретности?

— Д-да.

Монах ткнул твёрдым пальцем в грудь.

— Делай выводы.

Он отодвинул плечом окаменевшего Шпица и направился к парадной двери, предупре-дительно распахнутой дежурившим у входа охранником.

Пришибленный Рудик понуро плёлся следом. Всяк знает, каково, когда рушатся меч-ты. А мечты Рудика не просто обрушились — грянули прямо на голову, да так, что треснули позвонки. Холодная пиявка обвила сердце, скользнула вверх, вызвав горловой спазм, и впи-лась в мозг.

"Сохранение секретности… сохранение секрет… делай выводы…"

На подгибающихся ногах он кое-как доплёлся до машины, трясущейся рукой открыл дверцу, и плюхнулся на сиденье.

"Мамочка моя, слава боженьке, этот… спешил куда-то, а если б…, всё бы выложил. Про Мартына и Капралова. Молчать надо про Мартына, молчать. Ничего и никому я не го-ворил. Пришибёт ведь, как два пальца, пришибёт".

Ухватив себя за роскошный чуб, Рудик с силой потянул. Боль отрезвила. Ладно, надо искать Мартынова. Или окна по заказам развозит, или на фирме сидит. Хоть бы здесь не со-рвалось.

Слава богу — не сорвалось!

2004 год, июнь. Дельфин

Ради такого случая Саня Мартынов разорился на частника, подбросившего прямо к во-ротам, ясное дело, не до самого особняка, только до охраняемого въезда в элитный посёлок.

Вышколенный охранник в чёрной униформе вежливо поинтересовался?

— Вы к кому, молодой человек? Паспорт у вас с собой?

— Мартынов Александр к Иллариону Константиновичу Жордания.

Всё, как в кино. Охранник сверился с каким-то списком, потом позвонил с пульта, не-определённо покивал и сказал:

— Проходите, вас ждут, — он не ограничился простым приглашением, очень внятно объ-яснил, как пройти к особняку господина Жордания и добавил, — вам через турникет.

Через, так через…

Саня не подсчитывал, через какое количество всяких КПП с турникетами ему при-шлось пройти за свою недлинную жизнь, но этот будет покрасившее и поэлектронее всех других.

Нет, это не кино, и не Среднегорск, и вообще не Россия. В России так жить нельзя. Первое, что бросилось в глаза, это уличное покрытие: никакого асфальта — сплошь фигурная плитка со сложным узором, только проезжая часть выложена серой, а тротуары — цветной. Вдоль тротуаров тянулась ограда: местами кирпичная, местами кованная, но одинаково не-приступная. Над кирпичными заборами торчат очень нехилые, сложносочинённые, черепичные крыши, а вот сквозь витые прутья просматриваются отдельные, расположенные среди деревьев в глубине владений особняки, да, что там, особняки — замки! Домишки всё трёхэтажные, замысловатые и безумно дорогие. На такой зоне любой бы согласился пожить в своё удовольствие. Иногда мимо проезжали авто под стать особнякам. Хоть бы один "жи-гуль". Прохожих вообще не встречалось. Пешком здесь не ходят.

У Сани заболели зубы от зависти и ненависти. Ты можешь вкалывать с утра до ночи и с ночи до утра без перерыва на еду и сон, ты можешь отбойным молотком непрерывно отла-мывать гнёзда алмазов и глыбы платиновых самородков, всё равно ты так жить не будешь. Отберут, напинают под зад и снова приставят к отбойному молотку. Кровососы!

Мартын знал, к кому идёт. Ему хорошо запомнился тот, не такой уж далёкий день, ко-гда в колонию для малолеток подгребла с представлением театральная общественность из соседнего ИТУ. Для пацанов это стало событием, о котором они долго вспоминали. Да, было дело. Среди заявившихся мужиков и тёток, как ни крути, выделялся авторитетный вор Дато — личность, в некотором роде, легендарная. Как-то сам собой завязался базар, и Саня, удостоенный вниманием, чувствуя себя новобранцем перед боевым генералом, долго и обстоятельно рассказывал за жизнь. Дато слушал, как тогда показалось, с сочувствием. Наверное, показалось. Станет ли сапог сочувствовать трущобному таракану? Наступит и не заметит.

И всё-таки где-то на самом дне черепушки, под коростой циничного недоверия к все-возможным проявлениям человечности тлел хилый уголёк надежды: а вдруг…?! Ну, тянула Саню какая-то сила к тому, постороннему, единожды встреченному, уверенному в себе дядьке, вроде как малыша тянет под сильную отцовскую ладонь, чтоб укрыться, прильнуть и хоть на время забыть о чудовищах из страшных сказок. Что тут поделаешь? Может быть потому, что ни до, ни после никто не интересовался его жизнью, кроме, разве что, дознавателя, да и тот по долгу службы. Никому и никогда не было никакого дела до Саниных переживаний, все окружающие чихать хотели на его внутренний мир, а он имелся, и не такой уж примитивный. Вообще-то Мартына не особо угнетало безразличие толпы. Он и не собирался изливать душу ни перед кем. Всего один разок разоткровенничался, беседуя с таким матёрым, и таким, казалось, участливым дядькой. Случилось это давно, или не очень, но не забылось.

"Вот и хата вора Дато", — мысленно срифмовал Саня, утапливая кнопку звонка, справа от калитки, похожей на сейфовую дверь. Послышалось слабое жужжание, и сейф открылся. Саня ступил на плиточную дорожку, обсаженную кустами цветущей сирени, окидывая взглядом особняк. Впечатляет… не хуже прочих. Дорожка подводила к неслабому крыльцу с ещё одним сейфом в глубине, который, едва гость приблизился, распахнулся автоматом.

"Во, блин, живут, даже собачку замка лишний раз лень повернуть! Наверное, кругом видеокамеры", — открытая дверь призывала, и Саня внял, превозмогая мандраж.

Роскошный холл в стиле "евро", роскошная лестница на второй этаж, а на ступеньках роскошный мужчина — трудно узнаваемый, но тот самый — роскошно прикинутый, как теат-ральный режиссёр…из "голубых"…А на том в зоне была серая роба.

Лицо мужчины сохраняло замкнутое выражение, глаза смотрели холодно, он мало по-ходил на того участливого собеседника, к которому тянулась душа. Не признал. Вот и ещё одно разочарование в короткой и полной разочарований жизни.

— Вас, молодой человек, Александром Мартыновым величать? — И голос-то другой — жёсткий, равнодушный.

Саня угрюмо кивнул: "Точно…не признал".

— Поднимайтесь, в кабинете поговорим.

Ничего больше не сказав, бывший вор Дато развернулся и потопал наверх. Следом по-топал Саня, чувствуя сильнейшую горечь. Все прошедшие годы он боялся признаться само-му себе, что живёт ожиданием этой встречи и надеждой, что она неизбежна, нужно только запастись терпением. Внимательный вор Дато, сам того не желая, сыграл на потаённых струнах истерзанной мальчишеской души, пробудив в ней ничем не мотивированные, но очень глубокие сыновние чувства. И вот… Бедное сердце, каково ему…

На втором этаже они прошли ещё через один не менее роскошный, обставленный ди-ванами холл, и Дато открыл с виду декоративную, но, как выяснилось, очень массивную дверь. Похоже, под декором упрятана сталь.

— Входите и закройте.

Мартын вошёл и закрыл, плохо осознавая, что делает, а, обернувшись, встретился гла-зами с прежним, участливым и чуть-чуть насмешливым взглядом, который ну никак не мог забыть и, зуб даю, совсем не хотел забывать. Вновь пробудилась надежда: "Я ошибаюсь? Помнит?"

— Ну, узнаёшь меня, пацанёнок, Саня Мартынов? Небось, подумал, скурвился вор Дато? В натуре? Здорово!

Дато протянул руку. Оглушённый Тына согласно кивнул и протянул свою.

— Да ты садись, не стесняйся. Вообще-то сейчас говорят не "скурвился", а "поменял имидж". Привыкай. Обиделся, что я тебя чужаком встретил? Вижу, вижу…, так надо. Потом объясню. Ты мне так и не ответил: помнишь ли? Пять лет минуло.