Марина Струк - Обрученные судьбой

• Название: Обрученные судьбой
• Автор: Марина Струк
• Жанр: Исторические любовные романы

Начало XVII века. Время крови, разногласий и войн на Руси. Время Великой Смуты.

Именно в это время судьба сводит литовского шляхтича Владислава Заславского и Ксению, дочь московского боярина Калитина. Они не должны были встретиться, они слишком разные по вере и обычаям. Они должны быть врагами, ибо их народы схлестнулись меж собой в жестокой и кровавой войне. Они должны ненавидеть друг друга, ибо его сестра была угнана и убита русским боярином, а один из ее братьев погиб при битве под Кромами от руки польского наемника.

Но у судьбы свои правила и свои планы. Для каждого на этой земле. Судьба решила, что они должны встретиться. Судьба решила соединить их. Наперекор всем событиям, наперекор остальным людям, наперекор их собственной воле…

И придет любовь. Как благословенный дар…

Вот только каким будет это дар судьбы для них — на счастье или на горе? И каково это, когда сама судьба обручила тебя, навеки соединяя твою руку с тем, кого ты любить не должен?

---

Ксения скользнула по сидящим в клеткам взглядом, ища знакомые черты, но потом тряхнула головой, очнулась от своего морока. Как могло ей привидеться, что тут может быть ее брат? Люди, сидевшие в клетке, хоть и были грязны и запчканы засохшей кровью, но было ясно видно, что это не московиты. Хотя они и были одеты в большинстве только в рубаху да штаны (кое-кто даже был бос), да только выглядели совсем иначе. Гладкие безволосые головы — с длинным чубом или просто с полосой волос на лысом черепе, либо стриженные под «горшок», длинные усы, гладко выбритые подбородки. Злые глаза. Ксения аж отшатнулась невольно от ненависти, исходящей от казаков, направленную на нее — на ее богатые одежды, на меховую муфту в ее руках, на стать знатной женщины.

— Ляшская шлюха! — прошипел кто-то из клетки, сплюнул в ее сторону, но не достал свои плевком подола ее платья, как ни целился. Она отшатнулась прочь, но все же приблизилась к знамени, переводя глаза с пленников на Святой лик на шелковой ткани. Потом повернулась к гайдукам у саней.

— Заберите хоругвь!

Пусть потом ей предстоит очередной словесный бой, но лик Богородицы никогда не будет стоять здесь, у клетки, где в него уже не раз случайно попадал кусок замерзшей грязи, брошенный мальчишеской рукой.

Гайдуки подчинились, схватили древко, намереваясь унести прочь от клетки, как казаки тоже ухватили со своей стороны за него, стали мешать им. Те и другие пихали через щели в прутьях, били кулаками, но каждый твердо стоял на своем, пока Ксения не крикнула на русском языке:

— Довольно! Я забираю лик оттого, что не место ему ныне тут, на потехе у ляхов! Я в греческой вере хожу, как и вы, и мне больно видеть, как глумятся над ним! — она резким движением достала из-за ворота платья, расстегнув верхние одежды, греческий крест, и казаки застыли на миг, удивленные. Гайдуки с силой дернули за древко, дерево переломилось, и полотнище упало прямо в руки одному из них. Тот быстро свернул его под нарастающий рев казаков, унес к саням.

— Отойдите подалее, панна, — проговорил один из гайдуков, отводя Ксению за локоть прочь от клетки. Остальные достали из-за поясов плетки и уже от души хлестали по рукам казаков в исступлении, схватившихся за решетку и трясших ее будто дерево в пору урожая. Засвистела, заулюлюкала толпа, подбадривая гайдуков, и Ксения едва сдержала порыв поднять руки и закрыть ладонями уши, чтобы не слышать этих криков, спеша уйти от этой жестокости.

Она сама не поняла, как это было возможно, но внезапно через этот шум и гогот, через смех и улюлюканье до нее вдруг донесся чей-то окрик:

— Господи помилуй тебя, Ксения Никитична!

Ксения резко обернулась, испуганно обводя глазами стоявших за спиной. Сердце ее билось, словно пойманный в силок заяц. Кто ее окликнул? Кто-то в толпе? Но нет вряд ли — горожане сразу же бы обнаружили, если бы кто-то из толпы крикнул на русском. Знать, из клетки…

Она подняла глаза на узилище пленников и заметила человека, на котором ранее даже не остановила взгляд, прошла мимо. Высокий и широкоплечий, он был сильным, как медведь. Мощные мускулы отчетливо были видны через прорехи в порванной рубахе. Голова его, как у остальных, была гладко выбрита, только узкая полоска волос намечалась со временем превратиться в чуб. Она никогда бы не признала его без усов и привычной глазу широкой русой бороды, которой он некогда так гордился.

Ксения двинулась к клетке, отодвинув руку гайдука, что метнулся ей наперерез, и мужчина тоже пошел к тому краю клетки, где не было казаков. Заметив движение панны, туда же направился было и другой казак, скалясь злобно в почти беззубой улыбке, но мужчина его оттолкнул с такой силой, ударив кулаком в грудь, что тот повалился на землю да и не поднялся более, только застонал глухо от боли.

— Господи помилуй тебя, Ксения Никитична! — повторил мужчина, когда Ксения приблизилась к нему уже настолько, что могла даже различить, как бледна его кожа от мороза, а на носу образовались маленькая красная сеточка. Он вцепился двумя руками в прутья клетки, окинув грозным взглядом гайдуков за спиной Ксении. А потом улыбнулся криво той. — Что молчишь, боярыня? Это я должен крест святой творить, а не ты. Ведь я блазеня ныне вижу пред собой…

Ксения ахнула, прикрывая дрожащие губы ладонью, пытаясь справиться с тем ознобом, что внезапно прокрался под меха и стал трясти тело.

— Владомир!

1. Традиционное Рождественское кушанье из пшеницы с добавлением меда

2. Рождение Твое, Христос Бог наш, воссияло для мира светом знания. Ибо во время его служащие звездам были научены звездою (же) поклоняться Тебе, Солнцу правды, и знать Тебя, Восток свыше. Господи слава Тебе! (старослав.)

3. Жанр церковной гимнографии, краткое песнопение, выражающее суть празднуемого события

4. Дитя, родившееся вне брака

5. Все — названия незаконнорожденного ребенка в средневековой Руси

6. Хозяйственные постройки за крепостными стенами. Обычно там располагали скотные дворы, конюшни и другие вспомогательные службы

7. Разновидность булавы, признак военачальника у казаков в том числе

8. Железные рогульки с шипами. Предназначались для того, чтобы ранить копыта лошадей или ступни ног противника в бою.

Глава 40

— Владомир! — Ксения не верила своим глазам, шагнула еще ближе к узилищу пленников. Но это действительно был сотник ее покойного мужа. Хотя и выглядел ныне совсем иным, будто другой человек. Но глаза остались те же — светлые, с какой-то легкой грустинкой.

— Я, боярыня, — проговорил он и схватился за прутья клетки. — Я то. Признала, знать. А пан ляшский не признал…

Ксения шагнула еще ближе, робко положила ладонь на пальцы Владомира, человека из ее прошлой жизни, сжала его холодные руки. Он кивнул ей, и она почувствовала, как к глазам подкатили слезы при виде его уже обмороженной кожи.

— Как ты тут оказался? Среди казаков? — прошептала Ксения. Она заметила тень, мелькнувшую в глазах бывшего сотника, но что именно видела — сожаление, гнев или стыд, не смогла определить. Владомир на миг опустил голову, а когда снова поднял взгляд на Ксению, его глаза уже не были так спокойны, как ранее, потемнели.

— Я, Ксения Никитична, холоп подневольный. Боярин сгинул, вотчина сгорела. Куда мне идти? Хотел к Москве, супротив ляхов поганых воевать да не сошлось, схватили меня в приграничье казаки. Силой заставили к себе в сотню пойти простым рубакой, — Владомир лукавил, говоря то, но ни один мускул не дрогнул на его лице при этой лжи.

Верно, он шел по реке к Москве, да только передумал, сознав, что нет у него доказательств воли своей. Попадется рано или поздно на глаза из знакомых боярина кому, и все, пропала его душа. А там колодки за то, что из земель убежал, а то и живота лишат. Потому и повернул к казачьи землям, пробирался тайком, скрываясь от посторонних глаз. Он ведал, что там, в земле свободных людей, ему достаточно будет только крестным распятием греческим показать, что он той же веры, что и казаки, что довольно того будет, чтобы в ряды их встать. Так и сложилось. Выбрил голову Владомир на казацкий манер, снял с лица и усы, и бороду, сменил одежды. С тех пор он стал казаком лихим, ходя под хоругвью атамана Злотника, а вскоре и встал во главе сотни, стал преданным воином товарищества, намереваясь накопить довольно монет к тому серебру, что схоронил в надежном месте, чтобы потом начать новую жизнь на новой земле.

Но Ксении знать то вовсе не стоило. Оттого и увел в сторону их разговор Владомир:

— Боярыня, знать, ведает, что ляшский пан вырезал под корень вотчину? Всех людей и скотину. Всех до единого. И боярина вот… А ты, знать, жива осталась.

— Меня боярин в скит отправил дальний, всем сказав, что померла я, — проговорила Ксения, будто оправдываясь, что не была в тот день в тереме, когда ляхи пришли в вотчину. — В черницы меня готовили, да не сошлось.

— Не сошлось, — медленно произнес Владомир, тряхнув головой, и Ксения нахмурилась, почувствовав, что тот не просто повторил за ней слова ее. — Знать, боярин спас тебя, Ксения Никитична, от участи лихой. Своим животом за тебя… А ты тут… жива! Господь тебя бережет, видать!

Ксения нахмурилась. О чем говорит Владомир? Разве причинил бы ей вред Владислав при нападении на вотчину Северского? Или Матвей мог зарубить ее, чтоб не досталась она врагу его?

— Помоги мне! — вдруг взмолился шепотом Владомир, накрывая ее пальцы поверх железа прутьев решетки своими широкими ладонями. — Помоги мне, Ксения Никитична! Век буду имя славить, коли поможешь волю вернуть!

— Как же я помогу тебе? — так же шепотом возразила Ксения, оборачиваясь на гайдуков, стоящих поодаль. — Я не имею такой власти, чтобы замки отворить. Да и кто послушает меня, коли попрошу казаков отпустить? Мало ваши сотни земель разорили этой осенью, мало пожгли да порезали…