Татьяна Соломатина - От мужского лица (сборник)

• Название: От мужского лица (сборник)
• Автор: Татьяна Соломатина
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-60408-1

Танюша, твоя маленькая повестушка про рисовальщика — очень и очень поэтичная, умная проза и психологически достоверно мужская, что придает крепость искусству перевоплощения. Надо полагать, в той жизни ты была мужиком, а перебор с куревом и пьянью убеждает меня в правильности оной гипотезы.

Читал с интересом и удовольствием, хотя книгами я уже обхавался почти до несварения букв. Короче, поимел аппетит и умял под мысленную кружку эля.

Юз Алешковский

---

— Может, хватит согласия одной Юли?

— Может быть. Очень даже может быть, что и так…

Понедельник всё-таки случился. Многие относятся к этому как к неизбежности, но это не так. Не их вина. И не моя — в том, что тогда я этого тоже не знал.

Я сказал, что вернусь, и двинул на Север.

Она сказала, что позвонит, но не уточнила куда.

А на станции пересадки ветром расшатало крепление строительных лесов. Ни те, кто ремонтировал фасад, ни те, кто мельком бросал взгляд на уродливую конструкцию, проходя мимо или куря в закутке, не знали об этом.

Только понедельник знал, что сегодня — понедельник. И ветер знал, что ему всё равно. И крепление знало, что от него больше нет толка.

И как закономерный результат — я узнал, что значит не знать вообще ничего. Даже какой сегодня день недели.

Хирург, который меня оперировал, через пару дней зашёл и сказал, что я везунчик. Я в ответ задал всего два вопроса: «Почему?» и «Кто я?». Его это не смутило. Он вышел и вернулся через несколько минут с моими документами. «Помните?» — «Нет», — ответил я, полистав паспорт. Он разложил передо мной на одеяле остальное: права, пару банковских пластиковых карт, охотничий билет, лицензии на оружие, ещё какие-то документы и фотографию очень смешной собаки, похожей на большую ёлочную игрушку. «А теперь?» Я потрогал руками. Улыбнулся собаке… «Нет». «Понятно, — сказал доктор. — Отдыхайте».

Разумный и занимательный молодой доктор. Я последовал его совету. Учитывая, что вся левая половина тела была в гипсе и голова перебинтована, оставалось только отдыхать.

Повязку на голове меняли два раза в день. Что-то мне там проломило, задело… Доктор сказал на латыни — я не понял. А потом сказал, что по моим документам разыскал, кого нужно, и всем сообщил. Кого, спрашиваю, разыскал? Сначала родню, естественно. Отца. Потом — начальника заготконторы. У вас, говорит, договор с ними при себе был. Несложно. Интернет сейчас при умелом подходе на любой вопрос ответ выдаст. Не то что бог. Смешливый такой доктор. Он мне нравился.

Но после этого разговора ко мне стали приходить какие-то люди. Это было интересно.

Первым пришёл мужчина. На вид — лет семидесяти. В сопровождении моего доктора. «Ну что, доигрался?» — спросил он с порога. «Это ваш отец», — доктору явно было неловко. «Хорошо, — ответил я. — Я верю». — «Верит он, слыхали?!» — «Я вам объяснял — иначе никак. Он не может знать. Пока не может. Но готовность принять — это хороший знак. Хороший сын у вас…» — «Да уж!» — «Зря вы так». — «Надолго у него это?» — «Неизвестно». — «Что значит неизвестно?! Вы же врач!» — «Мозг — дело тёмное. До сих пор плохо изученное…» — «Хотите сказать, что он вообще может навсегда таким остаться?» — «Каким?» — «Беспамятным. Впрочем, ему не привыкать — никогда особо не отличался!» — «Вы правда не понимаете? — повысил доктор голос. — Что бы вы сейчас ни говорили — для него это пустой звук!» — «Так и я о том же!» — «Господи, да что вы за человек такой?!» — «Ладно. Ну а если это не пройдёт? Дальше что?» — «У вас будет шанс ещё раз стать отцом. Нет худа без добра, как говорится. Не каждому такое выпадает». «Да уж… Ты правда ни хрена не помнишь или морочишь всех, как обычно?» — это он уже ко мне. Я долго вглядывался в глаза этого человека, искренне пытаясь найти что-нибудь близкое. Но нет. Я так и не понял. «Вам лучше уйти», — сказал я. И он ушёл. Доктор вышел с ним. Но минут через пять вернулся. Открыл было рот, но потом махнул куда-то рукой и спросил: «Горячего чаю с лимоном хочешь?» — «Конечно, хочу! — улыбнулся я. — Топят тут у вас, как… как… хреново, короче!»

Через пару дней помоложе мужик появился. С гостинцами всякими. Стал рассказывать, от кого, да кто что велел передать, но доктор его перебил. Мол, хорошо, что у него — то есть у меня — такие друзья есть. Но лучше не сейчас. Вот восстановится, покрепче будет, вот тогда и… Мужик покрякал, якобы с пониманием, но вижу — не укладывается у него в голове. У меня у самого не укладывается. Хоть и укладывать особенно нечего. Что укладывать-то, когда родился только что, в больничной пижаме, прямо в этой палате? А документы говорят, что я своему доктору чуть ли не в отцы гожусь. В общем, мужик этот сказал, что на работе всё уладит. Помялся немного для приличия и исчез.

А ещё через несколько дней появилась девушка. Забавная. Лучистая такая. Юлей представилась. Её тоже доктор привёл. Но сразу вышел. Подмигнул мне только зачем-то.

— Мне сказали, вам плохо. Я просто побуду здесь с вами.

— Хорошо.

Она ни о чём не спрашивала. Не пыталась выяснить что-то для себя. Или прояснить для меня. Утром приходила. Вечером уходила. Доктор мне сказал, что она сначала номер в их местном клоповнике сняла, но он как узнал — к себе уговорил перебраться. Он-то сам с женой в двухкомнатной. Так что без проблем. Я всю голову из-за неё сломал. Может, тоже родня? Или жена? Нет. Доктор напомнил, что паспорт у меня «чистенький». Но при этом был как-то по-детски заговорщически наивен. А у меня от вопросов всё тело пухнет, не одна голова. Где я живу? Что делаю? Зачем? Кто я вообще такой? Но когда спустя ещё две недели меня выписали с направлением в центр какой-то там реабилитации, Юля просто сказала: «Я знаю, где вы живёте. Я провожу».

До столицы добрались. Там — на вокзал. Белорусский, вроде. Потом — электричка, такси…

— Я здесь живу? — Мы остановились перед воротами, за которыми в окружении разлапистых сосен стоял небольшой опрятный дом.

— Да.

— А откуда вы знаете?

Вместо ответа она сняла хомут, удерживающий воротины, толкнула их и прошла первой. Сделав несколько шагов по хрустящему гравию, я услышал, как над полем прокричал ворон. И вздохнул в деревьях ветер. И ступень на крыльце скрипнула, и хлопнула где-то с другой стороны неплотно прикрытая ставня. И странное ощущение холодного тока появилось на кончиках пальцев. «Кто же я, в самом деле?!» — и в тот же момент тонкие невидимые лучи сорвались с моих рук. И прокричал Ворон. И Пёс вздохнул в своей могиле. И Дом скрипнул, приосаниваясь… Я повернулся к девушке, что в последние дни неотлучно была рядом со мной:

— Я точно помню, что предлагал тебе выйти за меня замуж. Вот только запамятовал, что ты мне ответила?

— Я ответила «да».

— И я не потащил тебя сразу в загс?

— Ты был занят.

— Глупость какая! А какой завтра день недели?

— Вторник.

— Отлично. Загсы завтра работают.

И мы вошли в Дом.

В свадебное путешествие мы отправились ко мне на заимку. Только поехали на машине. Чтобы останавливаться. Лишь глупцы думают, что все эти современные средства передвижения — они для того, чтобы ехать. Нет. Они как раз для того, чтобы останавливаться. Останавливаться и бродить по разным маленьким городкам или по околицам незнакомых хуторов и деревень. Останавливаться на случайных просёлках посреди поля, или на узкой площадке горного серпантина, или на полосе прибоя…

Я рисовал ей разных людей. Она собирала мои рисунки и вечерами болтала со мной о них.

Весна наступила только в головах тех, у кого есть настенные календари в прихожей или ежедневники на столе в кабинете. А на заимке трещал мороз. И моя старая печь всё так же дымила, пока не разогреется. И к дровнику пришлось прокапываться полчаса. Но у перелеска больше не было видно моей старой знакомой.

На третий день съехались гости. Отпраздновать и попрощаться.

Пацан Вячеслава Егоровича принёс того полуволчонка «с чёлочкой», гордо отчитавшись, что научил его подавать лапу. «Всё остальное — само собой!» — тут же по-деловому добавил он. Но больше всего его радовало, что он не поленился обучить щенка выполнению совершенно бесполезной команды. Всё, что по делу, — это долг перед собой и животным. А вот «дай лапу» — это уже чистое искусство. Привлекательное и забавное в своей бесполезности. «Ты же себе хотел его оставить?» — «Мне больше нечего вам подарить. Папа сказал, что настоящий подарок — это когда самому дорого. Остальное — от глупости и жадности». Хороший у него отец. Не зря деда Егором звали. Настоящее имя, крепкое. Я парню тоже подарок нарисовал. Настоящий эмчеэсовский нож. С их эмблемой на лезвии и со встроенной в рукоять бензиновой зажигалкой. А на крышечке, что зажигалку открывает, — ещё и точило. Сделал вид, что специально из столицы привёз. Не будешь же объяснять, что да как. По-разному у людей жизнь складывается. У меня своя. У парня — своя.

Вячеслав Егорович Юльке шубу принёс. «Своей шил. Да она у меня беременная. Вторым. Располнела малость…» — смущался. Юлька в той шубе, как беспризорник-малолетка в тулупе ямщика, — очень трогательная. Размерчик и подогнать можно. Мастерских, что ли, мало по «пошиву и ремонту»? А сама забеременеет — так и вообще ничего делать не надо. На это, наверное, Егорыч намекал, потому и смущался.

Доктор-весельчак со своей дочкой приехал. Самогонный аппарат привёз. Совершенно какой-то космической конструкции. И рецептов по приготовлению — с десяток. «Всё от деда, — говорит. — Он у меня старый пропойца был. Долгожитель. Если б не большевики, так и сейчас, поди, с нами тут сидел бы!» — смеётся.