Белькампо - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Белькампо
• Издательство: Радуга
• Жанр: Проза
• Год: 1987

Книга знакомит с лучшими новеллами нидерландского прозаика старшего поколения, написанными в разные годы. Многокрасочная творческая палитра — то реалистическая, то гротескно-сатирическая, пронизанная элементами фантастики — позволяет автору раскрыть глубины человеческой психологии, воссоздать широкую картину жизни.

---

«Впрочем, не менее удивительно и то, что сейчас происходит со мной, ведь я не в раковине среди наяд и еду не на свадьбу морской богини, нет, я, Элеонора ван Расфелт, участница реальных событий, принадлежащих нашему времени».

Погруженная в свои мысли, она смотрела только на сам корабль, не замечая хлопотливой суеты экипажа.

На борту кипела работа. Посередине правого борта был спущен парадный трап, роскошная штука с балдахином и ламбрекенами, предназначенный исключительно для высоких заморских гостей, флотоводцев и главнокомандующих, а также для членов Совета компании, но в этот день, когда возвышенное упало в цене, пришлось и ему послужить общему веселью. Кругом натянули гирлянды флажков, выкатили на палубу бочки, из ящиков, досок и козел соорудили столы и лавки, подвесили в разных местах матросские койки.

Часть матросов, не занятая в этих работах, стояла вдоль борта и у орудийных портов в качестве наблюдателей и, едва лодка с женщинами оказалась в пределах звуковой досягаемости, встретила ее словесным огнем.

— Привет, конфетки шоколадные, вот вы и опять здесь. Может, потрем вместе кой-какую посуду?

— Привет, котики ласковые, а ершики у вас еще не совсем истерлись?

— Сами скоро увидите. Иди-ка сюда, ты, с румяными яблочками, мужчины их любят!

— Эти яблочки для того и созданы, чтоб ими лакомиться. Ты их получишь, братишка, но смотри, чтоб не раздавил.

— Нет, я полегоньку.

— Эй, девочки, карета готова, только оторвите свои подушки от скамеек, а уж мы рассчитаемся на первый-второй.

— Сейчас вы поймете, мальчики, что вернулись в лучший уголок на свете, гляньте-ка на сдобных девочек, ведь они доставили вам столько радости.

С упоением слушала Элеонора новые для нее фразы. Как просто и как громко говорилось о вроде бы неприличном, как свободно вылетали слова. Вот он — язык рабочего люда, вот он — язык труда, язык решительных действий.

В ней вспыхнуло желание усвоить этот жаргон. Литературной речью она овладела достаточно хорошо, теперь бы овладеть совсем не литературной.

Под оглушительные ликующие крики лодка с женщинами аккуратно прошла вдоль кормы и осторожно причалила к парадному трапу.

И началось. Женщины, забыв о своих восточных позах, повскакали на ноги, стали толкаться, кричать, визжать и притопывать от нетерпения. Едва отдали швартовы, они ринулись на абордаж, и на палубе возникла толчея, в которой обе стороны слились в жаркой рукопашной. И как в бою нельзя заранее знать, чью кровь придется пролить, так и здесь речи не было о свободном выборе. После долгих месяцев поста уже не до личных вкусов. Скоро всю палубу заполонили обнимающиеся и целующиеся парочки, стройный парусник стал кораблем любви, от носа до кормы слышалось воркование и приглушенный щебет. А чуть позже кое-кто уже начал прикладываться к стоящим наготове кувшинам.

А Элеонора? После участия в штурме, уступив первому порыву, она тоже крепко обняла стоявшего напротив нее матроса. Ну и что? Каждый на борту был героем и имел право на привет от дочерей родной страны.

Но когда этот моряк, вместо того чтобы галантно проводить ее к праздничному столу, принялся лапать ее и мусолить губами, она прямо озверела от ярости и, кусаясь как собака, царапаясь как кошка, брыкаясь как лошадь, наконец ужом выскользнула из объятий ошеломленного ухажера. В следующий миг он опомнился и с криком «Ну, погоди, дрянь!» кинулся за ней. Умение бегать как лань на сей раз Элеоноре не помогло, свободного пространства не было, и в панике она юркнула, как мышь, в темную дыру кормового люка и очутилась в полутемном помещении, откуда не было выхода; лихорадочно ощупав все вокруг, она вновь попала в лапы взбешенного преследователя.

На удары ног о переборку и на крики, сопровождавшие борьбу, отворилась дверь, и мужской голос громко спросил:

— Что происходит?

— Девка артачится, — ответил рассвирепевший матрос.

— Уж раз вы здесь, прежде всего отпустите друг друга, — приказал голос.

Исполнив приказание, они (Элеонора была весьма растрепана) вошли в просторную, хорошо обставленную каюту, где человек десять скорее с досадой, чем с любопытством, оторвались от своих занятий и развлечений. Вероятно, это был командный состав, по традиции не участвовавший в празднике.

— Если ты артачишься, то зачем сюда явилась? — спросил отворивший дверь офицер, проникаясь сочувствием к подчиненному.

— Я прибыла сюда передать привет всему экипажу, показать, как я рада его благополучному возвращению. Я еще никогда ничего подобного не видела. Я недавно в Амстердаме, а приехала из Оверэйссела, — сказала Элеонора, едва сдерживая слезы.

После первых же ее слов мужчины поняли, что она тут случайно, и досада их сменилась веселым любопытством.

— Но как ты сюда попала?

— Вместе с остальными. Наблюдая за их отправкой, я решила, что каждая молодая женщина обязана принять в этом участие, и вклинилась в очередь. К тому же мне очень хотелось побывать на таком большом корабле.

Объяснение Элеоноры вызвало поначалу смешки, хмыканье, покачивание головами, а затем вдруг вся каюта взорвалась гомерическим хохотом. Худые хлопали себя по коленкам и от смеха сгибались пополам, толстяки держались за животы и запрокидывали головы, а кое-кто катался по полу, умышленно причиняя себе боль, чтобы подавить смех.

А Элеонора? Ее смеющиеся уста ловили слезы из плачущих глаз.

Не смеялся лишь незадачливый ухажер. Сообразительный и смелый в будничной жизни, он стоял теперь дурак дураком и с явным облегчением ушел, когда офицер, открывший дверь, сказал, сдерживая смех:

— Поищи себе другую, Янсоний, должно быть, найдешь еще кого-нибудь.

Элеоноре офицер предложил сесть и, как только хохот немного утих, спросил:

— Кто же ты, в конце концов? Или я должен обращаться на «вы»?

— Ну за девицу легкого поведения я теперь уж вряд ли сойду, — сказала Элеонора, утирая слезы, — следовательно… Хотя, с другой стороны, ваш подчиненный так основательно меня потрепал, что в нынешнем моем виде я едва ли способна вызывать к себе уважение (при этих словах Элеонора попыталась прикрыть дыры на платье), а поскольку вы меня защитили, я из благодарности к вам не вправе обижаться на фамильярное обращение. Как я уже говорила, живу я в Оверэйсселе, а в Амстердаме остановилась у тетки на Херенхрахт.

Из-за щекотливых деталей своего приключения она не посмела сказать правду.

— И вы никогда прежде не бывали в Амстердаме?

— Нет, я здесь в первый раз. — И тут же, указав на широкий эркер с видом на воду, оживленно, желая сменить тему разговора, и более раскованно, поскольку к ней обратились на «вы», добавила: — Он-то, наверное, и расположен над кормой. По пути сюда я подумала, как здорово в нем обедать, например возле острова Мадейра, а после обеда стряхнуть объедки в океан.

— Если хотите, можно расположиться там, — сказал офицер, почувствовав к ней симпатию. — Вам придется погостить у нас некоторое время, ведь, пока поднят флаг с изображением сердца, никто не имеет права ни подняться на корабль, ни покинуть его. Мы сейчас так же далеки от земли, как посреди Тихого океана. А если я наполню два бокала мадерой, то мы окажемся возле Мадейры, и ваша мечта станет почти реальностью.

И вот Элеонора уже беседует за бокалом вина с офицером в самом уютном уголке корабля, в уголке, освещением и красотой убранства больше похожем на будуар времен Людовика XV, чем на каюту голландского судна XVII века.

Она кое-как привела в порядок свою прическу и одежду, и под действием вина и оживленной беседы ее бледность и застенчивость сменились румянцем и уверенностью.

Взгляды их были устремлены на запад, на широкий разлив реки Эй и на две полоски суши, острова Рёйхоорд и Хоорн, а затем скользнули к югу, где за зеленеющими берегами виднелся коренастый силуэт харлемского св. Бавона.[116]

Во всех направлениях по реке сновали суда, каботажные, рыболовные, тьялки, лихтеры, ялы, шлюпки.

Как счастлива была Элеонора, что может исполнить свое страстное желание совершить экскурсию по этому музею под открытым небом, ведь ее недавний защитник, а теперь кавалер умел ответить на все вопросы. Он знал любую модель, любую техническую тонкость, знал маршруты, а нередко и какой груз везет то или иное судно, знал размеры шлюзов в Гауде и в Дордрехте. И о самом плавании, о силе ветра и сопротивлении воды он рассказывал так, что она как бы видела все собственными глазами и запомнила навсегда.

Пока он говорил, взгляд его часто скользил по ее мягкому, но энергичному профилю, однако ее глаза, неизменно направленные на предмет, о котором шла речь, лишь однажды поблагодарили его восхищенным и полным уважения взглядом.

Человек он был молодой, приятный, с густой шевелюрой, с ясным и живым взглядом, с усами, придававшими его лицу веселое выражение — выражение неистребимого оптимизма.