Эмиль Золя - Собрание сочинений. Т. 17. Лурд

• Название: Собрание сочинений. Т. 17. Лурд
• Автор: Эмиль Золя
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1965

В романе «Лурд» Эмиль Золя, писатель — реалист, борец за право народа на свободу и свободный труд, за торжество науки над суеверием, обрушивается со всею силою своего таланта на католическую церковь, предававшей анафеме того, кто примирялся «с прогрессом, либерализмом и современной цивилизацией».

Лурд — маленький, ничем не примечательный городок департамента Верхние Пиренеи. В 1858 году девочке Берналетте померещилось явление богородицы. В город стали стекаться паломники. Церковники очень умело воспользовались все возраставшей популярностью городка.

Мысль о том, что людей, обманутых и расслабленных верой, легко эксплуатировать, обирать и разорять — центральная в романе.

---

Среди непрерывных толчков, в движущемся потоке людей, маленькое общество разделилось. Раймонда и Жерар отстали. Улыбаясь, они тихо разговаривали. Г-жа Дезаньо остановилась, позвала их:

— Идите же, мы потеряем друг друга!

Когда они подходили, Пьер слышал, как Раймонда сказала:

— Мама так занята! Поговорите с ней перед отъездом.

А Жерар ответил:

— Обязательно. Я так счастлив, мадемуазель!

Во время очаровательной прогулки среди достопримечательностей Лурда и был решен этот брак. Раймонда победила; Жерар, ведя под руку веселую и благоразумную девушку, решил наконец сделать предложение.

Господин де Герсен, подняв голову, воскликнул:

— Посмотрите-ка на тот балкон; кажется, это та богатая семья, которая ехала с нами в поезде, — помните? — больная дама с мужем и сестрой.

Он говорил о супругах Дьелафе; они занимали второй этаж в новом доме с окнами, выходившими на газоны Розера, и сейчас находились на балконе. Квартирку обставили со всей роскошью, какою можно было располагать в Лурде: в комнатах имелись ковры, портьеры; прислугу сюда заранее прислали из Парижа. По случаю хорошей погоды большое кресло, в котором лежала больная, выкатили на балкон. На ней был кружевной пеньюар. Муж, как всегда, затянутый в строгий сюртук, стоял по правую руку от нее, а сестра, в изумительном бледно-сиреневом туалете, улыбаясь, сидела слева; время от времени она наклонялась к больной и Что-то ей говорила, но не получала ответа.

— О, мне не раз приходилось слышать о госпоже Жуссер, этой даме в сиреневом, — рассказывала г-жа Дезаньо. — Она жена дипломата, но муж ее бросил, несмотря на ее красоту; в прошлом году много говорили о ее романе с молодым полковником, очень известным в парижском обществе. Но в католических салонах уверяют, что религия помогла ей победить эту страсть.

Все остановились, глядя на балкон.

— Подумать только! — продолжала г-жа Дезаньо. — Ведь больная была как две капли воды похожа на свою сестру. Находили, что она даже лучше, лицо у нее всегда было доброе и веселое… А теперь посмотрите, какая она при свете солнца! Настоящая покойница, вся высохла, кости вот-вот уже рассыплются, боятся даже тронуть ее с места. Ах, несчастная!

Раймонда рассказала, что г-жа Дьелафе, которая и трех лет не пробыла замужем, привезла в дар лурдской богоматери все драгоценности, полученные ею в подарок к свадьбе, а Жерар добавил, что драгоценности уже переданы в казначейство собора, — он слышал об этом утром; кроме того, г-жа Дьелафе пожертвовала золотой фонарь, осыпанный драгоценными камнями, и крупную денежную сумму в пользу бедных. Но святую деву это, по-видимому, не тронуло, так как состояние больной даже ухудшилось.

Пьер не спускал глаз с жалкого создания, утопавшего в роскоши, с молодой калеки, лежавшей в кресле на балконе, под которым шумела радостная толпа, веселившаяся в тот чудесный летний день на улицах Лурда. Около нее были нежно оберегавшие ее родные — сестра, покинувшая ради нее общество, где она блистала, и муж, бросивший миллионные дела в банке, — но их безупречная выдержка лишь подчеркивала скорбную картину, какую представляла собой эта группа, возвышавшаяся над народом на балконе, откуда открывался вид на прелестную долину. При всем своем богатстве они были бесконечно несчастны и одиноки.

Компания, остановившаяся посреди улицы, рисковала каждую минуту попасть под колеса. Со всех больших дорог к Лурду неслись коляски, особенно много было ландо, запряженных четверкой лошадей, весело позванивавших бубенчиками. Из По, из Барежа, из Потере приезжали туристы и лечившаяся там публика в костюмах, какие обычно носят на курорте; их влекло сюда любопытство, они наслаждались прекрасной погодой, быстрой ездой через горы. Они гуляли здесь несколько часов, осматривали Грот, собор, затем уезжали со смехом, радуясь, что повидали все это. Семьи, одетые в светлое, группы молоденьких женщин с яркими зонтиками смешивались с серой толпой паломников, — зрелище это походило на деревенский праздник, который удостоили своим присутствием развлекающиеся светские люди.

Вдруг г-жа Дезаньо воскликнула:

— Берта, ты?

Она расцеловалась с прелестной брюнеткой высокого роста, которая вышла из ландо с тремя молоденькими, беззаботно смеющимися дамами. Они защебетали, радуясь неожиданной встрече.

— Ты знаешь, дорогая, мы в Котере. И вот мы решили приехать сюда вчетвером, как все. А твой муж здесь?

— Нет! Я же тебе говорила, что он сейчас в Трувиле, — удивленно сказала г-жа Дезаньо. — Я поеду к нему в четверг.

— Ах да, верно! — воскликнула высокая брюнетка — вид у нее был шаловливый и рассеянный. — Я и забыла, ты здесь с паломничеством… А скажи-ка…

Она понизила голос из-за Раймонды, которая, улыбаясь, стояла рядом.

— Скажи, ты просила святую деву даровать тебе младенца?

Слегка краснея, г-жа Дезаньо закрыла приятельнице рот и прошептала на ухо:

— Конечно, мне досадно, что два года ничего нет… Но на этот раз, я думаю, будет. Не смейся, я положительно что-то почувствовала сегодня утром, когда молилась в Гроте.

Но ее разобрал смех, и приятельницы принялись болтать, веселясь от души. Г-жа Дезаньо тотчас же вызвалась показать им все достопримечательности за два часа.

— Идемте с нами, Раймонда. Ваша мама не рассердится.

Пьер и г-н де Герсен стали прощаться. Жерар также откланялся, нежно пожав руку Раймонде; он глядел ей в глаза, как будто желая окончательно связать себя с нею. Жизнерадостные и нарядные, молодые дамы пошли по направлению к Гроту.

Когда Жерар тоже удалился, спеша вернуться к своим обязанностям, г-н де Герсен сказал Пьеру:

— А парикмахер на площади Маркадаль? Мне обязательно надо к нему… Вы пойдете со мной?

— Конечно, куда угодно. Раз мы не нужны Марии, я иду с вами.

Они пошли к Новому мосту по аллее, проложенной среди лужаек, раскинувшихся перед Розером. Тут они встретили аббата Дезермуаза, — он провожал двух молодых дам, приехавших утром из Тарба. Он шел посредине и с присущим ему изяществом светского священника показывал им Лурд, не касаясь в своих объяснениях темных сторон картины — бедняков, больных, всей атмосферы унизительной человеческой нищеты, почти незаметной в этот чудесный солнечный день.

Когда г-н де Герсен предложил аббату нанять коляску для экскурсии в Гаварни, тот испугался, как бы ему не пришлось покинуть своих красивых спутниц.

— Делайте, как вам будет удобнее, дорогой господин де Герсен. Возьмите все на себя; и вы правы, — надо, чтобы все обошлось возможно дешевле, потому что с нами поедут два духовных лица, не очень-то состоятельные. Нас будет четверо… Дайте мне только вечером знать, в котором часу мы поедем.

Тут он устремился к своим дамам и повел их к Гроту по тенистой аллее, проходившей по берегу Гава, прохладной, укромной аллее, словно созданной для влюбленных.

Пьер держался в стороне; он устал и прислонился к перилам моста. В первый раз его поразило необычайное множество священников, мелькавших в толпе. Перед ним беспорядочной чередой проходили по мосту все разновидности лиц духовного звания: столичные священники, прибывшие с паломничеством, — их можно было узнать по самоуверенному виду и опрятным сутанам; бедные деревенские кюре, более робкие, плохо одетые, — поездка в Лурд стоила им немалых жертв, и они растерянно бродили по улицам; наконец, целая туча духовных лиц, которые неизвестно откуда приехали в Лурд и пользовались тут совершенной свободой, причем невозможно было установить — служат они ежедневно обедню или нет. Эта свобода, вероятно, была им так по душе, что большая часть их проводила здесь свой отпуск, как аббат Дезермуаз; избавившись от всяких обязанностей, они рады были жить, как простые смертные, теряясь в толпе. Тут были все представители этой профессии — от выхоленного, надушенного молодого викария до старого кюре в грязной сутане и грубых башмаках; были среди них толстые, жирные, худые, высокие, низенькие; иных приводила в Лурд пламенная вера, другие честно исполняли свои обязанности, третьи занимались интригами, приезжая сюда с особыми политическими целями. Пьер с удивлением смотрел на поток священников, проходивших мимо него; у каждого было свое, особое пристрастие к чему-нибудь, и все устремлялись к Гроту, как идут на службу или на празднество, исполняя повинность или в порыве веры. Пьер заметил одного, — он был очень мал ростом, худощав и черен и говорил с явно итальянским произношением; блестящие глаза его словно снимали план Лурда, и он напоминал шпиона, обследующего местность накануне ее захвата; другой, огромного роста, задыхаясь после плотного завтрака, отеческим тоном говорил с какой-то больной старухой и под конец сунул ей в руку сто су.

Господин де Герсен подошел к Пьеру.

— Нам остается пройти бульвар и улицу Басс, — сказал он.