Юрий Курочкин - Легенда о Золотой Бабе

• Название: Легенда о Золотой Бабе
• Автор: Юрий Курочкин
• Издательство: Пермское книжное издательство
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1963

Много тайн еще хранит история. Загадки острова Пасхи, история Атлантиды, библиотеки Ивана Грозного… А вот еще одна: существовала ли Золотая Баба — древний идол северных народностей Урала, и если была, то куда девалась? О ней написано много книг и статей, а тайна так и осталась тайной. В повести «Легенда о Золотой Бабе» за разгадку берутся люди очень разные: краевед Стефан Аристархович Закожурников, турист-следопыт Тимофей Лебедев и тунеядец-стяжатель Нутик Лабковский. Исторические сведения о Золотой Бабе, приключения, связанные с попыткой овладеть золотым идолом, и составляют основу повести.

Автор ее Юрий Михайлович Курочкин родился в 1913 году в Чусовом. В 19 лет стал журналистом. Служил в армии, участник боев у озера Хасан. Работал прорабом на строительстве, геодезистом, руководителем группы изысканий в проектных организациях. С 1958 года член редколлегии и редактор отдела краеведения журнала «Уральский следопыт».

Печататься в газетах и журналах начал с 1932 года. В 1936 году в Свердловске вышла первая книжка «Веселая зима». В 1957 году там же выпущена книга «Из театрального прошлого Урала», а в 1960 году — книга «Золотая долина».

Художник Ю. Лихачев.

---

Этот золотой идол был откуда-то привезен. Была ли это Золотая Баба или иное божество, ненец сказать не мог, но, по его словам, сейчас этого идола уже нет, так как в какое-то давнее время его бросили на дно глубокого озера Северного Урала, которое с той поры считается священным. Название озера ненец назвать также не смог».

А что в самом деле — надоело шаманам возиться с таким беспокойным хозяйством, привлекавшим столь нежелательное внимание пришельцев, взяли они да и бросили идола в озеро! И если уж у русских так много копий одного бога — Христа, то почему бы и Золотой Бабе и другим языческим богам не иметь удобных для хранения и перевозки, портативных копий? Пропадет такая копия — не страшно, всегда можно изготовить новую.

Озеро же можно объявить священным. Есть же у христиан какой-то там Иерусалим, где будто бы хранится «гроб господень».

Священное озеро… священное озеро… Где-то мне о нем приходилось читать!..

Ах да, вот где…

ЗА ЧЕМ ОХОТИЛИСЬ КУЗНЕЦОВЫ?

Однажды мне попалась в руки книга о Северном Урале, читая которую я все время как бы спотыкался о странные неясности и до последней страницы меня не оставляло подсознательное чувство, что за этими неясностями кроется что-то совсем не относящееся к теме экспедиции, отчету о которой посвящена книга.

Ничего определенного, безусловно доказательного я привести бы не смог, одни только подозрения. Возможно, что я в своих подозрениях совсем неправ и на самом деле все объясняется гораздо проще, но… Уж слишком много пищи для подозрений, и умолчать о них я не хочу.

…В ноябре 1908 года Русское географическое общество получило письмо от одного довольно известного в столичных кругах доктора. Сообщая о желании своих знакомых — братьев Н. Г. и Г. Г. Кузнецовых, наследников богатейшей чаеторговой фирмы, — снарядить за их счет экспедицию на Полярный Урал, доктор предлагал обществу взять ее под свое покровительство.

Как явствует из письма, братья-чаеторговцы, воспылав неожиданной страстью к науке, вознамерились сколотить большую группу ученых и предоставить им все необходимое для «всестороннего исследования в естественноисторическом отношении обширного района Полярного Урала: реки Кары, побережья Байдарацкой губы и р. Щучьей».

Как бы заранее уверенный в успехе, доктор одновременно обратился к видным руководителям отечественной науки — начальнику Главного гидрографического управления А. И. Вилькицкому, директору Геологического комитета академику Чернышеву Ф. Н. и другим — с предложением порекомендовать кандидатуры молодых ученых для поездки в экспедицию.

Не дожидаясь ответа на свое письмо (и даже, как выяснилось, еще до посылки письма), доктор уже начал деловые переговоры с необходимыми людьми в Тюмени и Тобольске о заготовке снаряжения, транспорте, рабочих и прочем.

То ли Географическое общество не поддержало идеи Кузнецовых, или знакомство доктора с академиком Чернышевым подсказало ему новое решение, но только экспедицию взяла под свое покровительство сама Императорская Академия наук. Это было в феврале 1909 года.

Дело закрутилось в бодром темпе. Довольно быстро составилась экспедиционная группа: геолог и астроном О. О. Баклунд, топограф Н. А. Григорьева, ботаник В. Н. Сукачев, зоолог Ф. А. Зайцев, геолог В. Г. Мухин и в качестве еще одного зоолога Д. Я. Вардроппер — ученый агроном и компаньон какой-то торговой фирмы в Тюмени.

Почему-то долго не могли найти этнографа. Лишь в последний момент «пришлось пригласить» на эту роль студента Я-ча.

Начальником экспедиции предполагался доктор. Но он внезапно заболел, и группа во главе с Баклундом в начале мая выехала в Тюмень.

Многое было странным и непонятным в этой экспедиции.

Что купчики решили выбросить несколько тысяч рублей «на науку», это не казалось удивительным: благотворительность была в моде, ею, как фиговым листком, прикрывали срам эксплуатации людей, дурно пахнущие махинации и не всегда честную борьбу с конкурентами.

Странным казалось то, что братья-чаеторговцы решили сами ехать в эту труднейшую экспедицию. Богатые, изнеженные барчуки, типичные представители тогдашней золотой молодежи, приезжавшие в Москву только отдохнуть от кутежей в парижских ресторанах, они — как утверждали близкие к ним люди — решили устроить что-то вроде увеселительной охотничьей прогулки. Этакий пикничок у Северного полюса. Охота за Полярным кругом — это, пожалуй, не менее экзотично, чем охота на львов в Африке! Будет чем похвастать в заграничных кабаках…

Однако сие не было единственной странностью. Немало странного творилось и во время похода.

Состав экспедиции резко разделился на две самостоятельные группы: братья Кузнецовы обособились в отдельную компанию, в которую входили также их знакомый помощник присяжного поверенного А. Г. Болин и наемные егеря Джапаридзе, Чаев и Политов. Они и выехали месяцем раньше остальных, «чтобы перед началом экспедиции ознакомиться с жизнью и природой Сибири».

Выехали раньше, а к отплытию из Тюмени парохода «Северный», предоставленного экспедиции для перевозки грузов и людей до Тобольска, не появились. «Точное местопребывание их осталось неизвестным членам экспедиции, а место встречи с ними не было заранее установлено», — писал в своем отчете Баклунд.

Не появились «охотники» и в Тобольске, где экспедиция пересела на другой пароход — «Ангару», чтобы плыть до Обдорска.

Зато при остановке «Ангары» у села Демьянского местные жители рассказали членам экспедиции, что около месяца назад в каюке к берегу приставала компания людей, говоривших между собой не по-русски и одетых в серые куртки. Их было шестеро. Стало ясно, что Кузнецовы где-то впереди.

Заметим кстати, что Демьянское — село, где некогда было одно из главных мольбищ остяков.

Лишь 14 мая около деревни Цингалинской «Ангара» встретила группу Кузнецовых. Они присоединились к экспедиции.

Из Обдорска (точнее — из Иондырских юрт на протоке Вылпосл) в конце мая экспедиция, погрузив на восемьдесят оленьих нарт имущество и людей, вышла в направлении к реке Собь. Дальнейший путь предполагался таким: верховье реки Лонгот-еган — река Ходата — Щучье озеро — гора Большой Заяц — река Кута — гора Минисей — река Кара — мыс Толстый на берегу Карского моря — и обратно через реку Щучью к Санго-пан на Малой Оби.

На первой же стоянке, при размещении на ночлег, обособленность группы Кузнецовых проявилась вновь, и довольно определенно. Баклунд с тремя спутниками разместился в палатке размером три на четыре аршина, где к тому же сложили много имущества. В другой, еще меньшей палатке, — двое ученых. А братья Кузнецовы и Болин втроем заняли большую палатку. Этнограф Я. почему-то поселился отдельно от всех, с ненцем-переводчиком.

«Все, кроме Кузнецовых, Болина и Я., взявших с собою складные кровати, спали на полу палатки; постелью служила оленья шкура. Такое размещение сохранилось до конца экспедиции», — заносил в отчет Баклунд.

Трудности пути, полного приключений и будничных хлопот, также коснулись компании Кузнецовых в меньшей степени, чем других. Об охоте они словно бы позабыли — только раз, на стоянке в районе реки Харава, Н. Кузнецов и Болин «пошли с ружьями на розыски волков, но им не посчастливилось».

Впрочем, где-то на подходе к озеру Щучьему Н. Кузнецов с охотником Джапаридзе отправились в какую-то «дальнюю экспедицию». В стене склона речной долины они увидели большую пещеру — таков итог их «охоты».

Зато вся группа Кузнецовых, а также и этнограф (если не считать его примыкавшим к группе), оживились при приближении горы Минисей.

Они «с нетерпением изо дня в день ждали, что на северном горизонте откроется гора Минисей». Но в ответ на их нетерпеливые расспросы остяки или молчали или избегали прямого ответа. «Когда останавливались на ночлег, они уверяли, что Минисей совсем близко; на следующий же день, когда отправлялись дальше, они заявляли, что до Минисея далеко». Их нежелание вести русских к этой горе было настолько явным, что Баклунд не преминул записать в отчете: «Небольшие переходы последних дней, жалобы остяков на усталость оленей, их заметное уклонение от прямого направления к г. Минисей, произвели… впечатление, как будто инородцы неохотно везут экспедицию к священной горе обдорских тундр».

Так вот в чем дело — гора считалась священной!

Между прочим, именем Минисей остяки называли всю северную оконечность Уральского хребта, всю горную группу, которою Урал вдается в тундру. Из трех гор, составляющих эту группу, две имели название: путешественник Гофман в 1848 году дал им имена Минисей и Константинов Камень. Третью же гору, о названии которой ничего не удалось выяснить ни у местных жителей, ни в литературе, экспедиции предстояло окрестить. Едва ли без участия самих Кузнецовых горе присвоили их имя.