Ирина Якимова - Carere morte: Лишённые смерти

• Название: Carere morte: Лишённые смерти
• Автор: Ирина Якимова
• Жанр: Фэнтези

Carere morte — что это? Это значит: быть бессмертным, отказавшимся от смерти, лишённым смерти… Вампиром. Carere morte — господа Земли Страха, страны, возникшей и существующей, благодаря проклятию вампиризма. Её смертные жители свыклись с таким положением дел, даже охотники на вампиров не верят в возможность полного избавления от владычества carere morte. Мир Земли Страха кажется незыблемым, но появляется человек, обладающий странным Даром исцелять вампиров, — и всё меняется. Споры о Даре раскалывают и вампирскую цитадель, и оплот Ордена охотников. У Избранного — обладателя Дара, появляется защитница — вампирша, а его главной противницей оказывается ревностная охотница. Прежние противники объединяются в союзы, отчаявшиеся бросаются за помощью к злейшим врагам. Но Владыка вампиров уверен, что победа, как всегда, достанется ему…

Исправленный и окончательный вариант (по крайней мере, окончательный на ближайшие годы). По 1-му 2-му тому есть новые сцены.

---

Винсент равнодушно и бесстрашно затворил окно чердака — не от страха перед дневным светилом, просто чтобы закрыться от ненавистной цитадели carere morte. Солнце почти не беспокоило юного вампира. Он ожидал, что первое лето будет тяжёлым и он снова, как минувшей зимой, будет балансировать на грани безумия. Но светлые жаркие месяцы пронеслись быстро — вспышки, сменяемые кратким ночным мраком. В Доне Винсент спокойно спал всё лето. Он мог бы проспать всю вечность, ведь он не знал вечного вампирского голода — единственная приятная особенность его ни на что не похожего бытия! Здесь, в Карде, он снова спал бы, если б не визит Миры…

Он почувствовал её, едва вампирша ступила на землю Карды. Это было, как будто отворился коридор и из дальнего конца его к нему пошла тень. Потом он понял, что коридор — не коридор, а зеркало, и идущий — идёт из его таинственный глубин. И этот незнакомец — всего лишь его отражение… Или… наоборот: отражение — он? Странное видение, но как нельзя лучше объясняющее суть его странного бытия.

…Он осознал это ещё в Доне. Осознание пришло внезапно. Единственный ответ на все вопросы нашёлся мгновенно, но это был такое странное… такое страшное слово, что он долго отказывался его принять.

— Я не понимаю, — решился заметить он в первый же день своей вечности главе, когда тот вновь заговорил о Великом, и о том, что Винсент ни в коем случае не мог стать Великим вампиром после инициации. — Как же так? Если я — не Великий вампир, которого ждал Дэви, значит, мой Дар ушёл прежде, чем Мира меня обратила. Но ведь Дар покидает человека после смерти…

Латэ молчал, и юноша совсем тихо повёл дальше:

— Вампирами обращают только живых. Из мертвецов изготавливают кукол. Кто я? Я же умер до обращения?

— Да.

Винсент заговорил вновь не скоро:

— Куклы лишены памяти, так?! А я всё помню, всё, что было… Правда, смутно, и чем глубже хочу заглянуть, тем размывчивей картинка… Но это моя память! — он замолчал, потом медленно, растягивая паузы между словами, проговорил. — А почему, чёрт побери, вы сняли с меня ошейник?!

— Он тебе не нужен. У тебя никогда не вырастут вампирские клыки. У тебя не может быть и собственного чувства голода. Твой голод — голод Миры и контролировать его — задача твоей создательницы.

— Вы хотите сказать, моей хозяйки?!

Вампира отвлёк шум в доме. Может ли быть, чтобы Мира вернулась? Винсент проверил их связь — нет, вампирша была далеко и отдалялась с каждым мгновением. Наверное, она мчалась сейчас, клянясь, что никогда-никогда не вернётся.

Он спустился на первый этаж, но, внимательно прислушавшись, схватил арбалет из холла и, на ходу заряжая его, возвратился на второй. Винсент прокрался коридором и резко отворил незапертую дверь в комнату тётушки.

Это был бессмертный, наверное, молодой Высший, решивший устроиться в пустом, как он полагал, доме на ночлег. Увидев арбалет, заряженный серебряной стрелой, вампир, подняв руки ладонями к Винсенту, отступил к окну.

— Охотник?! — пробормотал он. — Не может быть! Ты такой же, как я…

— Не совсем.

— Я часто здесь останавливался прежде. В некотором роде, это мой дом…

— А я его хозяин.

— Алан Вако?!

Винсент не ответил, только дёрнул арбалетом, указав на окно: "Убирайся".

— О вас ходят легенды, — попытался польстить вампир, отступая. — Лакусы мечтают поквитаться с вами за охоту на их землях! А ещё говорят, вас убили охотники, — его взгляд упёрся в арбалет, — но я-то вижу, кто вышел победителем… А где ваша спутница, соблазнённая сестричка? Она обратила того, кто обратил меня, так что, в некотором роде, мы с вами родственники…

Винсент выпустил стрелу. Она оцарапала вампиру висок и вонзилась в створку окна. Незваный гость поспешно ретировался.

— …Ты не такой, как обычные вампиры, — признал глава. — Но я не могу сказать также, что ты вампирская кукла в привычном смысле этого слова. Кукла — мертвец, покорный воле хозяина и часто полное его отражение. Это продолжение "я" хозяина. Пустое тело куклы — одежда, в которой хозяин выходит в мир. Ты не таков. В начале разговора я задал тебе несколько вопросов и понял это. Ты сохранил память. Твои эмоции — это твои эмоции. Ты не проводишь границы между собой до обращения и собой сейчас. Это я увидел, это я могу сказать. И Морено поддержит меня.

— Вы опять говорите не всё!

Глава задумался. Через мгновение он задумчиво сказал, обращаясь не к Винсенту — словно к самому себе:

— Да. Возможно и такое, что сложно описать словами. Бывает и так: когда хозяин делает куклу из знакомого, любимого человека, он может неосознанно наделить её теми чертами умершего, которые знал и любил. В этом случае кукла может рассуждать, чувствовать, действовать, как умерший при жизни. Иногда хозяин создаёт настолько точную копию, что она вводит в заблуждение его самого, и он начинает верить, что действительно воскресил любимого. Но кукла остаётся куклой.

— То есть, может быть, я — уже не я? И я сам этого не знаю?!

— Почитай историю Эрвина и Лелии.

— А Мира? Мира знает это? Нет?!

— Я говорил с ней. Она сейчас безумна. Она отметает правду. Она пока не хочет её слышать, но не вини вампиршу. Так её разум сопротивляется разрушению.

— А как же мой разум? Нет, я не верю! Постойте… Как же тогда моя память? Я помню и дни, и годы без Миры!

— Если хозяин берёт для новой куклы ещё не остывшее тело, он может поймать обрывки чужих воспоминаний. Иногда они причудливо мешаются в его голове с собственными.

— Чушь!

— А свой Дар ты помнишь?

Винсент сделал усилие, попытался представить это. Дар, Избранный — что стояло за громкими словами? Они катились с языка гладкими камешками, не оставляя никаких следов: ни мыслей, ни эмоций, ни воспоминаний. Что это было? Тепло, свет… — вертится в голове, но это клише. Он пытается рассуждать, а должен бы просто знать!

— Не помню.

— Ты говорил, что видишь carere morte как прорехи в ткани мироздания. Ты говорил, их проклятие — рой чёрных точек, мешающий разглядеть их сияющую жизнь.

— Какая чушь! — он нервно засмеялся. — Не помню!

— Поэтому нельзя отметать второй вариант вашей с Мирой связи. Человек, что находится передо мной — отражение вампирши, о котором она не догадывается.

— Она говорила, что хочет вернуть мне жизнь.

— Это невозможно. Ты мёртв, и твой хозяин — не Бог. Я жесток, говоря такое, но делаю это лишь затем, чтобы избавить тебя от иллюзий.

Однако Миру Латэ не спешил избавить от иллюзий… И Винсент то негодовал, то соглашался с ним. Двое безумных — это уж слишком! Сначала нужно установить, какова на самом деле природа их связи: "хозяин — кукла" или что-то иное? Винсент много раз порывался прочитать историю Эрвина и Лелии, но останавливался в последний момент. Он боялся, что эта сказка станет его новым приговором.

Он вспомнил, что вампир назвал его Аланом Вако и усмехнулся. Но усмешка застыла на его губах. Алан Вако… Винсенту часто говорили, что он очень похож на дядю, которого он никогда в жизни не видел. Юноша знал и о том, что Мира была влюблена в своего сводного брата. Она и пошла за Аланом по пути carere morte только из-за любви — как многие девушки в Карде… Может быть, она сделала себе куклу в память о нём?!

Это было уже слишком. Слишком страшно. Юноша бросился в библиотеку, схватил книжку сказок Карды. На истории Эрвина и Лелии уже лежала закладка.

"Эрвин был вампиром, Лелия, его возлюбленная, смертной. Лелия была дочерью герцогов Карды, живших на Пустоши. Она была юной девушкой, любила солнце, ветер, утреннюю росу на траве… Она любила смотреть на белые облака в голубом небе и представлять их сказочными птицами. Она рисовала цветы яркими красками и сама была как цветок. Она знала лишь день, а ночью как и все смертные закрывала глаза и видела сны. Строгие родители запирали её в комнате в самой высокой башне замка. Там она засыпала, и Эрвин тихо входил в её окно.

Лелия считала Эрвина сном. Он был её-любимый-сон. Они летали над спящей Кардой. Он надеялся, что, увидев красоты Ночи, она полюбит и Её, но Лелия не смотрела вокруг и не видела ничего, только его. Перед рассветом они прощались.

— Почему ты не можешь остаться? — спрашивала Лелия и протягивала к нему руки.

— Я не такой, как ты, — отвечал он и уходил.

Однажды она попросила:

— Так расскажи, как стать такой, как ты? Я хочу быть с тобой всегда: и ночи, и дни.

Carere morte не вправе отказывать в своём проклятии тому, кто жаждет бессмертия. Но Эрвин оставил Лелию смертной. Он видел, Солнце было ей всё же милее, чем он.

Больше он не приходил к ней. Только издали любовался ею, ночами охраняя её дом и её сон. А Лелия уже не могла обрести при свете Солнца ни любви, ни покоя. Она грезила встречами с Эрвином. Она была слишком юна, чтобы различать сны и явь! Каждый вечер она молилась, чтобы вернулся её любимый сон, и возлюбленный приходил к ней. Они держались за руки, она улыбалась ему… а на самом деле темноте и пустоте своей комнаты, ведь это был лишь сон, обман.