Сесили Вероника Веджвуд - Тридцатилетняя война

• Название: Тридцатилетняя война
• Автор: Сесили Вероника Веджвуд
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-17-075923-1 («АСТ»), 978-5-271-40322-4 («Астрель»), 978-5-4215-3062-6 («Полиграфиздат»)

В начале XVII века Европа представляла собой взрывоопасный котел, в котором бурлили страсти взаимной ненависти протестантов и католиков. Территориальные претензии друг к другу предъявляли практически все страны материка, а многочисленные правящие дома вели бесконечные политические и дипломатические интриги. Взрыв был лишь вопросом времени и повода — поводом же послужила кровавая расправа в Праге над тремя представителями Священной Римской империи.

Так началась масштабная Тридцатилетняя война. С 1618 по 1648 год в нее втягивались все новые государства, и, в итоге, она охватила всю Европу — от Испании до Швеции.

---

Истина, как всегда, находилась где-то посередине. Действительно, экономика Испании деградировала с каждым годом, темпы падения нарастали, еще стремительнее сокращалось население, особенно в Кастилии. Экономическая политика правительства была в равной мере бездарной и в товарном производстве, и в сельском хозяйстве, а финансовой программы вообще не существовало. Нагрузка на бюджет за последние десятилетия неимоверно выросла, зачастую налоги выплачивались напрямую кредиторам короны, минуя казну. В 1607 году правительство в четвертый раз за пятьдесят лет отказалось возмещать долги, получив лишь небольшую передышку. Освобождение духовенства от финансовых обязательств легло тяжелым бременем на средние классы и крестьянство и еще больше обострило экономический кризис. Тем не менее великое государство оставалось сильным и в период экономического спада. Англия была процветающей страной, но не имела и четвертой части той мощи, которой располагала Испания. Даже Франция не обладала теми ресурсами, которыми все еще распоряжалась слабеющая испанская монархия. Хиреющее правительство держалось даже не на трех, а на четырех китах: серебряных рудниках Нового Света, рекрутах Северной Италии, верности Южных Нидерландов и полководческой гениальности генуэзца Амброзио Спинолы[21]. Монархия имела армию, лучшую в Европе, и могла содержать ее, поскольку серебро Перу в основном для нее и предназначалось[22], в ее распоряжении были база во Фландрии для покорения голландцев и генерал, который был способен это сделать. Если удастся вновь завладеть северными провинциями, то экономическое возрождение будет обеспечено для всей испанской империи.

Южные провинции Нидерландов (Фландрия), откуда и предстояло напасть на их северных соседей, вышли из войны с голландцами в 1609 году обедневшими и еще более зависимыми от Испании. Внешне тем не менее они казались процветающими. Подаренные в качестве приданого инфанте Изабелле, дочери Филиппа II, когда она выходила замуж за своего кузена эрцгерцога Альбрехта, эти провинции формально считались независимыми, по крайней мере до смерти ее супруга. Поскольку брак оказался бездетным, то в случае кончины Альбрехта им было уготовано возвратиться в лоно испанской короны. Естественно, старый эрцгерцог и Изабелла, несмотря на все свои старания поощрять национальные чувства и выдвигать повсюду фламандцев, строили политику так, чтобы она устраивала в первую очередь короля Испании[23].

Деятельные, великодушные, благочестивые и праведные, они искренне думали, что служат народу. Возрождение веры вдохнуло новые силы и способствовало единению нации; благодаря интеллектуальной экстравагантности двора Брюссель превратился в эпицентр европейских искусств, а дисциплинированная и хорошо оплачиваемая армия помогла оживить экономику по всей стране. Народ боготворил милосердную и отзывчивую эрцгерцогиню Изабеллу[24], ее популярность поднимала и авторитет правительства, и почти никто не замечал, что у эфемерной независимости нет будущего.

Южные и северные провинции разделяла произвольная граница, приблизительно соответствовавшая только оборонительной линии, которую смогли обозначить голландцы. Она, собственно, отражала неразрешенность конфликта, поскольку в ней не было ни религиозного, ни языкового смысла. На голландском языке говорили и в районах южнее границы, во Фландрии и Брабанте, католики жили и на севере, в Голландии, Зеландии и Утрехте, а протестанты — на юге[25]. Перемирие не привело к урегулированию ни религиозных, ни национальных противоречий. Оно на время сняло угрозу новой войны, но разрушило хрупкое единство мятежников.

Испанские Нидерланды, если даже и были внутренне слабы, по крайней мере жили единой семьей и имели сильное и популярное правительство. В то же время каждая из семи Соединенных провинций претендовала на независимые привилегии, невзирая на общность целей. В народе боялись тайных католиков, полагая, что их гораздо больше, чем на самом деле, особенно в трех провинциях, а сами протестанты разделились на два непримиримых лагеря. Некий элемент единства привносил Мориц, принц Оранский, сын Вильгельма Молчаливого, командовавший армией и исполнявший обязанности статхаудера. Но у него было немало врагов. Набирала силу партия, подозревавшая его в династических амбициях и опасавшаяся того, что страна, избавившаяся от тирании Габсбургов, попадет в иго к оранжистам. Две религиозные фракции, на которые разбились протестанты в Голландии, в общем-то и состояли из сторонников или противников принца Оранского. Рано или поздно они неизбежно столкнутся лбами.

Внутренние угрозы дополнялись внешними. Бурный рост голландской торговли вызывал раздражение англичан, бывших когда-то их союзниками, датчан и шведов. Активная внешняя торговля и перевод значительной части сельскохозяйственных угодий под молочное животноводство сделали голландские провинции зависимыми от польского зерна и норвежского леса. В результате расцвета городского предпринимательства национальное богатство сосредоточилось в нескольких руках, а основная масса населения испытывала нужду и роптала.

Англия, наиболее важная из трех северных держав, в 1618 году сама запуталась во внутренних разладах и вряд ли могла играть сколько-нибудь существенную роль в Европе. Правящий класс был слишком протестантский и настроен чересчур оппозиционно по отношению к абсолютизму, чтобы от него можно было ожидать поддержки альянса с Испанией. А с другой стороны, экономическое соперничество не позволяло ему и оказывать помощь голландцам.

Другие две северные державы — Швеция и Дания с подвластной ей Норвегией — равнодушными скорее всего не остались бы в случае конфликта. Обе страны были лютеранскими. И там и там всевластие короны пыталось обуздать амбициозное дворянство. В обеих державах правили чрезвычайно способные монархи, стремившиеся при поддержке купечества и ремесленников подчинить непокорный нобилитет. Из двух королей успеха мог добиться только моложавый швед Густав Адольф: его отец уже частично успел приструнить дворян, а разгромив царя России, он обеспечил своих купцов важнейшим южным берегом Балтики. Христиан Датский со своей стороны владел проливом Зунд и собирал там дань со всех проходящих судов. Поборы шли на укрепление власти короны. А как сюзерен Гольштейна он распоряжался ключевым стратегическим плацдармом на севере Германии.

Однако существовала еще одна северная держава или ее подобие — Ганзейский союз. Когда-то мощная конфедерация торговых городов теперь переживала упадок, а те из них, которые пока еще процветали, пытались вырваться из ее пелен.

Дания, Швеция, Ганзейский союз — они с ревностью относились и друг к другу, и к Голландии. Они могли объединиться лишь в аморфный альянс, но никак не в военный оборонительный союз против Габсбургов.

Но на Балтике была еще Польша, географически связанная с Северной и Центральной Европой и граничащая на востоке с Россией и Турцией, а на юге — с доменами Габсбургов Силезией и Венгрией. Польский король Сигизмунд имел династические узы и на севере, и на юге. Сын шведского короля, он мог наследовать королю Швеции, но лишился страны из-за веры. Сигизмунд был истым католиком и учеником иезуитов. Вследствие своих политических взглядов и религиозных убеждений — и вопреки требованиям польского сейма — он склонялся к альянсу с Габсбургами. Дважды он брал себе жену в этом семействе.

Северные державы разобщены, Сигизмунд ближе к Габсбургам, чем к ним, голландцы не в ладах друг с другом и со своим правителем — в этих условиях король Испании после истечения срока перемирия вполне мог подчинить себе Соединенные провинции. Если это произойдет, то Франция окажется зажатой между вновь объединившимися доменами Габсбургов на северо-востоке, на востоке и на юге. Правительство Франции, таким образом, больше, чем какая-либо другая монархия в Европе, было заинтересовано в том, что не допустить поражения голландцев.

К 1618 году Франция оправилась от религиозных войн и разбогатела на экспорте вин и зерна в Англию, Германию, Италию и Испанию. Южные порты успешно соперничали с Венецией и Генуей в левантийской торговле, страна стала европейской ярмаркой для сбыта сахара, шелка и специй. Доходы от импортных и экспортных пошлин выросли, что способствовало упрочению королевской власти и ее окружения. С другой стороны, повышение благосостояния не сделало более послушным торговое и сельское население, а дворяне-землевладельцы открыто выказывали недовольство и строптивость. В то же время достаточно значительное протестантское меньшинство возмущалось католицизмом королевского правительства и приветствовало бы любое иностранное вмешательство. К этой непреходящей внутренней болячке добавлялась внешняя угроза: испанские и австрийские агенты постоянно обрабатывали правителей приграничных государств Савойи и Лотарингии, представлявших удобный плацдарм для нападения на Францию.