Неизвестен - Полное жизнеописание святителя Игнатия Кавказского

• Название: Полное жизнеописание святителя Игнатия Кавказского
• Автор: Неизвестен
• Издательство: издательство им. свт. Игнатия Ставропольского
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: ISSN: 5–88904–028–8

Перед Вами книга, которая волею человеков почти полтора века пролежала под спудом. Но не в силах человеков что — либо делать без участия воли Божией. Книга содержит полный текст рукописи жития святителя Игнатия (Брянчанинова), епископа Кавказского и Черноморского, составленного его близкими учениками. Жизнеописание святителя было издано в I томе его творений в настолько сокращенном и отредактированном цензурой виде, что настоящее издание — книга совершенно другая. Ныне волей Божией мы получили возможность, прочитав полностью это глубоко назидательное повествование, открыть для себя многие ранее неизвестные черты жизни и духовного облика святителя Игнатия.

---

Дабы упрочить благосостояние и тишину Валаамского монастыря в сем отношении, кажутся мне нужными и полезными следующие меры:

1. Общежительный монах не имеет не только вещественной собственности, но и воли, следовательно, по своему произволению он и милостыни подать не может и не должен, а подает оную от лица своего общежития начальник — чрез тех братий, коим вверено сие послушание. И потому, кажется мне, для нищего гораздо удобнее, а для монастыря гораздо спокойнее, для братии душеполезнее, милостыню раздавать в Сердоболе, на имеющемся там монастырском подворье, отделяя на сие ежегодно сумму сообразно возможности и объявив о таковом распоряжении чрез земскую полицию береговым жителям. В монастыре же отнюдь ничего не давать, чем нищие скоро отучатся от опасных для себя и вредных для валаамской братии путешествий на челнах и по льду.

О сем предмете так рассуждает святой Исаак Сирианин, сей великий наставник монашествующих (Слово 13): „Если милостыня, или любовь, или милосердие, или что — либо почитаемое сделанным ради Бога препятствуют безмолвию, обращают око твое на мир, ввергают тебя в попечения, отвращают тебя от памятования о Боге, прерывают твои молитвы, вводят тебя в смущение и непостоянство помыслов, препятствуют заниматься Божественным чтением, которое есть оружие, избавляющее от парения ума, ослабляют хранение твое, делают так, что ты, прежде будучи связан, начинаешь ходить свободно и, прежде уединившись, возвращаешься в общество людей, пробуждают на тебя погребенные страсти, разрешают воздержание чувств твоих, воскрешают тебя, умершего для мира, низводят тебя от ангельского делания и поставляют тебя на стороне мирских людей, да погибнет такая правда“.

Если же поместится в общежитии брат, имеющий собственность, и захочет часть оной раздать нищим, то обязан сию часть вручить настоятелю, а отнюдь не раздавать сам, как о сем повелевают и правила святые: „Не давай, — говорит Симеон Новый Богослов, — без отца твоего по Богу милостыню от имений, которые ты принес“.

2. Благостояние монастыря еще более требует удаления из оного подначальных, которые и сами приходят в состояние отчаяния и подают резкий пример безнравственности братиям, соблазняют их беседами злыми и ослабляют в благочестивых подвигах. Как попечения, имеющие целию милосердие, столько похвальные для человека мирского, могут быть вредными для инока уединенного, так и пример порока и беседа злая несравненно резче действуют на монаха, нежели на человека светского.

„Как сильный иней, — говорит св. Исаак в 69 слове, — покрыв едва выросшую из земли зелень, пожигает ее, так и беседа с людьми пожигает корень ума, начавший производить злак добродетелей. И если обыкновенно вредит душе беседа с людьми, в ином воздержными, а в ином имеющим только малые недостатки, то тем более вредны беседы и свидание с людьми невежественными и грубыми, не говорю уже — с мирскими“. Подначальный, живя противу воли на Валааме, не перестает скучать, негодовать на продолжительность службы, на строгость устава, суровость места, износить языком разврат и кощуны, живущие в его сердце, уныние свое и расстройство переливать в душу ближнего.

Ужасным и достойным сожаления образцом отчаяния служат два подначальные иеродиакона — Иосиф и Матфей: никогда они не исповедаются, не причащаются Святых Таин, никогда, ниже в светлый праздник Пасхи, нельзя их принудить прийти в церковь, живут как чуждые Бога и веры, предаваясь гнуснейшим порокам. Лица их — подобные только случалось мне видеть между каторжными в Динабургской крепости. Прочие подначальные, может быть, в других монастырях оказали бы более плодов исправления, нежели на Валааме. В отдаленных монастырях, скудных монашествующими, могли бы они нести некоторые обязанности и принести себе и обществу хотя малую пользу.

Таковыми полагаю:

1. Иеромонаха Германа первого,

2. Иеромонаха Германа второго Череменецкого,

3. Иеромонаха Ираклия,

4. Иеромонаха Варлаама,

5. Иеродиакона Сергия,

6. Монаха Палладия,

7. Монаха Иоакима,

8. Священника Сергия,

9. Диакона Иоанна Николаева Сергиева,

10. Диакона Тимофея Вещезерова.

Сии десять братьев служат по духу своему бременем для Валаамского монастыря, в Олонецкой же и Вологодской губерниях, в коих обители мне известны, они могут быть даже нужны и полезны. Отбытие их для Валаамского монастыря нисколько нечувствительно: в оном имеется указного братства 115 человек, кроме живущих по паспортам. Сверх того, слух об удалении подначальных из Валаама скоро распространится по обителям российским, и многие ревнители подвижнической жизни при сей благой вести потекут в недро монастыря, славного удобностию своею к исполнению монашеских обетов. Что же касается до иеродиаконов Иосифа и Матфея, то полагаю необходимым препроводить их в такие места, где мог бы над ними быть бдительный военный караул.

Вообще Валаам, лишенный штатных служителей военной команды, отдельного приличного места для содержания людей, предавшихся буйным страстям, не может быть исправительным и ссылочным местом, и, по мнению моему, существенно нужно исходатайствовать как для сей обители, так и других благоустроенных монастырей постоянное положение, коим бы воспрещалось помещение в оную людей порочной нравственности и подначальных. Для сих последних можно определить особенные монастыри на особенных правах, по тому образцу, как было в горе Синайской.

Там, описывает святой Иоанн Лествичник в статье о покаянии, находится отдельная от прочих обитель, называемая „темница“, которая, однако, подчиняется монастырю, глаголемому „светильник светильников“. О сей же темнице говорит он в статье о послушании: „Было место, на едино поприще от великия тоя обители отстоящее, стража, или темница, глаголемая неутешна, где никогда не видно было ни дыму из пещи, ни вина, ни елея на трапезе, и ничего кроме хлеба и мала былия не употреблялось. В сем месте игумен без всякого выходу заключает тех, иже по вступлении в иночество какими — нибудь грехами себя запутали. Он поставил над ними и наместника, мужа знаменитого, именем Исаака, иже от порученных ему требовал почти непрестанной молитвы и возделывал древес много, из ветвей коих они для прогнания лености плели кошницы“.

Подобно сему установлению горы Синайской, где и ныне показывают место темницы, кажется, можно было бы и в России некоторые монастыри предназначить для подначальных. По мнению моему, в С. — Петербургской и Новгородской епархии к сему наиболее способны монастыри древние: Кириллов большой и Иверский. Помещения в них много, стены высокие, штатных служителей по 25 человек, Кириллов находится в уездном городе, а Иверский весьма близко к городу, почему в случае нужды оба сии монастыря могут иметь постоянно военный караул из солдат внутренней стражи, в сих городах находящейся. В Кириллове городская тюрьма помещена в монастырской стене и близ самых ворот, у коих по сей причине постоянно содержится гауптвахта.

Статья 3–я

Простота братии Валаамского монастыря. Люди образованные, но сомнительные в Православии ни постигнуты, ни исправлены быть не могут валаамскими старцами. О ереси на Валааме.

Рассматривая формулярные списки указной братии Валаамского монастыря, нашел я в числе 115 братьев: из духовного звания 8, всех не кончивших курса и вовсе не бывших в семинарии, кроме иеромонаха Аполлоса; из дворян — 4, знающих только читать и писать; из купцов — 4, кое — как знающих читать и пописывать. Итак, только 16 человек из таких сословий, в коих достигают значительной внешней образованности, из сих 16–ти образованный человек только один — иеромонах Аполлос, образованность прочих простирается не далее, как до знания почитывать и пописывать. Прочие 99 братьев или из мещан, или крестьяне, или вольноотпущенные лакеи, имеется отставных солдат 7 человек.

Из сего можно заключить о простоте и невежестве, столько натуральных валаамским старцам. Они ревнуют по Православию, требуют для еретиков тюрьмы, цепей (так выражались игумен Варлаам и монах Иосия), сами возмущаются и возмущают образованных людей, к ним присылаемых, которые, видя их ревность, переходящую в жестокость и неистовство, соблазняются их православием. В сем фальшивом положении находится иеромонах Аполлос и, сколько видно, находился архимандрит Платон.

Упомянутый иеромонах соблазняется небратолюбием валаамских старцев, их интригами — и по справедливости. Валаамские старцы тоже справедливо соблазняются его ученостию, некоторыми выражениями, так что из девяти летнего его пребывания на Валааме нельзя вывести решительного результата, православен ли он или нет.

И дабы разрешить сей вопрос, нужно поручить, по моему мнению, отца Аполлоса духовному лицу образованному, имеющему довольно времени для узнания его мыслей и довольно благоразумия и кротости для истребления в нем ложных понятий, если оные есть. Тетрадь монаха Порфирия на осьми листах, на которую доносители ссылаются как на собственноручное уличительное письменное доказательство ереси сочинителя, находится в оригинале при деле. В сей тетради доносители находят, что Порфирий называет таинства проформой, что, по его мнению, Моисей в Церкви чтется, а покрывало на лице его лежит, что в Церкви одна наружность, что Церковь подобна синагоге иудейской, лишенная духа.