Гелий Рябов - Приведен в исполнение... [Повести]
![Гелий Рябов - Приведен в исполнение... [Повести]](/uploads/posts/books/464321.jpg)
Скачивание начинается... Если скачивание не началось автоматически, пожалуйста нажмите на эту ссылку.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Описание книги "Приведен в исполнение... [Повести]"
Описание и краткое содержание "Приведен в исполнение... [Повести]" читать бесплатно онлайн.
В настоящий сборник детективных повестей Г. Т. Рябова вошли остросюжетные произведения о правоохранительных органах, о чести, о подлости и долге. Герои, с которыми предстоит познакомиться читателю, не просто попадают в экстремальные ситуации, совершая подвиги или предательства, — они всегда и безусловно идут по острию, их жизнь — вечная и неизбывная проблема выбора.
Самохвалов, тебя убили, «…лять» — это «расстрелять». Как просто: построились, щелкнули затворами. «Целься! Пли!» Сколько бумаг шевелит ветерок… И на каждой — «…лять». «Лять-лять-лять» — и не нас. Исчезли.
Но ведь мы были. Господа! Я прошу прощения за нелепое уточнение: мы — есть. Есмь. Белая клавиша — «ля»! Всего лишь одним пальцем! Но это ничего. Это даже прекрасно! Еще белая клавиша — «си»! «Си» — «ля» — «фа-диез» (это уже черная) — «ре» — снова белая! «Бо-же, ца-ря хра-ни…» Я закончил на белом. На белом! Это — великий символ. Это — знамение. Но мне мешают. Меня теребят за плечо. Что такое? Не сметь! Звучит «Народный гимн»!
— Господин полковник…
У него потертая солдатская гимнастерка, выпотевшая под мышками, белесая, и погоны нарисованы химическим карандашом прямо на плечах. «Что вам угодно, капитан?» Учительские очки и лоб в складках, так бывает у собак; почтительно вытянулся, рука у козырька: «Сочувствую всем сердцем. Покойный государь… И вообще… Но — нельзя. Позвольте рекомендоваться: отдельного офицерского Владимира Оскаровича Каппеля полка капитан Грунин. Петр Иннокентьевич. С кем имею честь?» — «Когда взяли город?» — «6 августа». — «Я с юга, Добровольческая армия, Дебольцов Алексей Александрович, проводите к полковнику». — «Очень рад, прошу за мной…» — пошел впереди, показывает дорогу. «Почему так черны стены?» — «Стены?» О Господи, что со мной… «Ну да, стены. Около них много расстреливали? Вот, во всех бумагах, извольте взглянуть». Смотрит длинно, зрачки сузились: «Интересная мысль… Мы пришли, прошу». У них здесь порядок, часовой, бравый унтер-офицер, отсалютовал «по-ефрейторски», мраморная лестница, на стене остробородый портрет. «Это — Троцкий. Он же — Бронштейн. Председатель Реввоенсовета республики. Я запретил снимать. Мы должны видеть лицо некоронованного палача, это, знаете ли, святое дело. Не согласны?» — «Согласен». Взад-вперед бегают офицеры с бумагами и папками — вполне деловая обстановка. «Это что за форма?» — «Чехословаки, прекрасно дерутся. Пока прекрасно. Но большевики работают. Я скажу вам так: верными до конца останемся только мы, русские. Это наш крест. Вы верите в Бога?» — «Лишний вопрос. Воскресый из мертвых истинный Бог наш Иисус Христос. Здесь?» Молча распахнул двустворчатую дверь, остановился на пороге, рука — на клапане кобуры. Не верит? Черт возьми, а почему он должен мне верить?
— Володя…
Каппель сидит в углу за огромным письменным столом. Узкое вытянутое лицо, аккуратная бородка, небольшие усы а-ля государь — милый, милый Володя, помнишь, как провалили черчение и съемку генералу Зейфарту? Помнишь нашу «Генеральную» на Суворовском, 32? И золотые литеры на фронтоне? Ты тщательно выбрит — как всегда, на твоих плечах чуть потертые золотые погоны — гвардейский шик, новые — для неофитов: что-то бубнит, склонившись к столу, поручик с животиком — распластал по бордюру, надо меньше жрать, «ваше благородие», иначе какие же мы «благородия», объевшиеся выродки и предатели святого дела возрождения родины всего лишь… Слышу: «Золотой запас в полной сохранности, все отправлено в Омск. Серебро отправим позже. Грабители приговорены к повешению. Комиссар Казани Шейнкман — тоже. Требуется ваша конфирмация». — «Шейнкману — через расстрел, остальным утверждаю». Благороден Володя… Большевистскому комиссару такая милость. За что?
— Вы ко мне?
— К тебе.
Идет навстречу: «Алексей…» — «Ты догадлив». — «Это юмор? Я отвык…» — «Помнишь маневры в Красном?» — «Ты с Аристархом — у Великого князя, я — у государя. Мы вас побили тогда. Не женился?» — «Нет. Что Нина?» — «В Петербурге. Если еще жива…» — «Петр Николаевич Врангель передал мне письмо для матери, она тоже в Петербурге. Большевики не подозревают, какой у них заложник… Нам необходимо поговорить». — «Хорошо», — улыбнулся. Я должен идти в трактир Чугуева, он придет туда через час. Грунин покажет дорогу.
…В приемной — толпа. Царедворцы… Чернь. Грунин подписывает какую-то ведомость. Поднял глаза: «Этих — в расход. Нужна — строгая отчетность. Вы что-то говорили про черные стены? Прошу…» Снова идет впереди, унтер с папкой под мышкой семенит сбоку, дверь, залитый солнцем двор (ни черта никакого солнца нет! Обман, снова блазнит), четверо в черном, еще один — в красной сатиновой рубахе, на шее — две белые пуговицы, отделение с винтовками топчется у стены. Кирпичная, красная. «Вы там что-то про черную?» — улыбчиво смотрит. «Да, про черную, вы не понимаете…» — «Момент. Фельдфебель, зачитайте. — Подмигнул: — С еврейчиком сейчас сыграем…»
— По конфирмации приговора военно-полевого суда…
— Заткнись. Офицер, вели землянички… (один из грабителей).
— А каки не хочешь? Полковник, вот этот Шейнкман.
Молодой, типичная иудейская внешность. Вопросов нет… Грунин работает как заправский кат: взял двоих за рукава, отвел в угол. Еще двоих. Тот, что про земляничку, сплюнул под ноги, держится молодцом. Интересно, как поведет себя комиссар… Петля качается в углу — крученая змея, пеньковая… «Грунин, вы ее намылили?» — «Ах, полковник, лишний вопрос. В сухой он повисит-повисит — и, глядишь, оживет. Захлестнется только намыленная, азы дела…» Шейнкман прислушивается, сдали нервишки, проняло комиссара, кишка тонка.
— Ну? Чего под-жид-аем? — улыбка Грунина погана. Ухмылка палача…
— Имею вопрос.
О Боже, он «имеет». Когда они перестанут «иметь»?
— Только побыстрее, уже третьего снимают, ваша очередь вот-вот.
— Почему вешаете? Я военный человек.
— Военный? Вы?
— Зачем ирония? Полковник, вы интеллигентный человек, я же вижу…
Взгляд ровный, спокойный, он не о милости просит, о справедливости.
— Грунин… Расстреляйте его. Ведь Каппель утвердил.
— Странная честность, полковник. Даже с ними мы должны быть честными?
— Честность от слова «честь», капитан Грунин.
Шейнкман улыбнулся:
— Спасибо. Я ведь не грабил золота. Я — комиссар!
— Вы Россию ограбили. Ччерт… Хорошо. Встаньте сюда. — Грунин злится. Возразить нечего.
Залп. Звучный, без эха. И отдельный щелчок. Всё. А страха в его лице не было. Не было страха. Это совершенно невероятно. Невозможно…
— Господин полковник, Каппель ждет.
Да, Каппель уже ждет. Сейчас я объясню ему цель своего приезда. И он поймет. Он скажет: «Я поддержу твой план. Езжай в Омск. Там — два надежных офицера: полковник Волков и войсковой старшина Красильников. Скажешь, что от меня».
— Ты веришь в этого человека? Алексей, отвечай не лукавя.
— Колчак — честный человек. Порядочный человек. Монархист. Не скомпрометирован поражениями и полумерами. Союзники — уверен — поддержат. Остальное — от нас. За успех, Володя…
Что-то обожгло горло. Кажется, чистый спирт. Чистый. Белый. Это очень важно. Это — символ. Мы смотрим в глаза друг другу. У него — серо-голубые, в сталь.
— Оказывается, у тебя синие глаза, Алексей… Это мне нравится. Это к добру. А символы — оставь. У символа нет сущности. Зачем он нам?
— Прощай.
Встал, ухожу, последний взгляд с порога. Мы больше не увидимся. Мане, факел, фарес — взвешено, сочтено, разделено.
ФЕФЛОНИЯ ХРЯПОВАМы, Хряповы, спокон веку способные не токмо в кучу валить, но и вылущивать — а как проживешь? Сейчас Расея кровавым дерьмом истекает, и тот будет дурак, кто из эфтава дерьма не вылущит себе чистого золота. Прямо жизнь не пройдешь, и оттого изо дня в день существуешь ради страха Иудейска (намедни спрашиваю у батюшки: «Вот говорим слова, а смысла не ведаем, хотя и догадываемся». А он: «Верно, дочь моя. Сие выражение означает политицкий ком-про-мисе, соглашение, значит, а попросту — и вашим, и нашим».) Ну и что? Но обидно. Не дура, чтобы подобным унижаться. Это пусть барин. Аристарх. Умными себя почитают, хитрыми, и оне, конешное дело, в убежденности: мол, Фефа служит ихним барским затеям. Мол, возвернется царь-государь, и снова оне будут господами. Ладно. Надейтесь. Не сумлевайтесь.
Скрипит дверь и лестница за ней следом. Алексей Александрович, барин малахольный, изволили отбыть. А старшенький облокотились на музыку, сейчас изрекут мыслю. И верно: «Фефлония Анисимовна, а что там у нас в Ижевске?» А я ему: «А у нас, добрейший Аристарх Александрович, в Ижевским краснюки народ давят, а он — бурчит». Не-ее… Не считает меня Аристарх. Оне — генералы, заводовладельцы, а мы — хрестьяне и рылом не вышедши. Помстилось мне, но дай срок, барин, дай срок… Мы те салазки-от загнем через плечи к пупу. Ишь, зыркает без малейшего уважения…
— Ну? Как там твой лямур?
Чтоб ты сдох, старый хрыч! Ни дна тебе, ни покрышки! Ты, поди, и забыл податливые под нежнейшей ладошкой, расплывающиеся взошедшим тестом бабские телеса? Где тебе… У вас, городских-столичных, разве бабы? У вас женщины! Сухомятная мышца на мышце, на манер кошки дохлой, потрогать не за чего, погладить и вовсе… А мой Солдатушка — цепкий. Огонь. Как вопьется — кричу на крик и остановиться не в силах…
Подписывайтесь на наши страницы в социальных сетях.
Будьте в курсе последних книжных новинок, комментируйте, обсуждайте. Мы ждём Вас!
Похожие книги на "Приведен в исполнение... [Повести]"
Книги похожие на "Приведен в исполнение... [Повести]" читать онлайн или скачать бесплатно полные версии.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Отзывы о "Гелий Рябов - Приведен в исполнение... [Повести]"
Отзывы читателей о книге "Приведен в исполнение... [Повести]", комментарии и мнения людей о произведении.