Аполлон Коринфский - Народная Русь

• Название: Народная Русь
• Автор: Аполлон Коринфский
• Жанр: История
• Год: 1995
• ISBN: 5—88590—309—3.

Новая серия «Русичи» включает в себя труды дореволюционных и современных исследователей и ученых, занимающихся вопросами культуры, этнографии, истории России, русского фольклора, быта и обрядов. Ее открывает работа А. А. Коринфского «Народная Русь», впервые изданная в 1901 году в Москве, когда-то широко известная, но незаслуженно забытая в родном отечестве на многие десятилетия и, наконец, снова увидевшая свет. Богатый фактический материал, любовь к земле русской, к простому народу, к родному языку — все это не оставит читателя равнодушным.

---

На шестнадцатый день января-месяца, кроме памяти св. Леониллы, приходится церковный праздник поклонения веригам апостола Петра, слывущий в народной Руси за «Петра-полукорма». К этому времени студеному выходит, по наблюдениям сельскохозяйственного опыта, половина зимнего корма для скота. С давних пор почти повсеместно соблюдается обычай осматривать на Петра-полукорма запасы сена и соломы. Если осталось больше половины, то примета позволяет ждать на лето обильных кормов. В некоторых местах принято прикидывать на глаз 16-го января не только корма, но и жито в амбарах. Излишек запаса — также сулит домовитому мужику доброе-хорошее. Богобоязненные люди привыкли заказывать в этот день молебны апостолу Петру: это, по их словам, обеспечивает урожайный год.

Петр-полукорм считается в иных местах захолустной Руси одним из покровителей скота, — хотя и не таким могучим, как Егорий (Юрий) с Власием.

Корм для домашней животины, составляющей все богачество крестьянина-землепашца, великое дело: о нем — не меньшая забота у мужика, чем о хлебе насущном для семьи. Длинный ряд не лишенных живой образности присловий, сложившихся в народе, служит явным свидетельством этого. «Либо корму жалеть, — либо лошадь!» — гласит седая простонародная мудрость: «Без хлебного корму лошадь на кнуте едет!», — добавляет она и продолжает: «На торопи ездой, торопи кормом!», «Кормна лошадь — добра, богат мужик — умен!», «Умеешь ездить, умей и кормить!», «Лошадь бежит, корова молоком поит, овечка шерсть бабе дарит, а все думают: спаси Бог того, кто нас кормит!», «Есть у лошади корм, будет и у мужика в поле хлеб!», «Беда велика, когда у мужика подводит с голодухи бока, а нет больше беды, когда и хозяин голоден, и у скотины бескормица!», «Накорми лошадку — сам спасибо ей скажешь: сыт будешь!», «Кого кормишь, возле того и сам, ничего не видя, прикармливаешься!».

О Петре-полукорме вспоминает деревня не только в его свят-день. Еще в начале ноября, отбирая лен на продажу, приговаривают мужики: «Коли есть (во льну) метла да костра, то будет хлеба до Петра, а синец и звонец доведут хлебу конец!» Глубокий знаток родной словесной старины И. П. Сахаров так объясняет это присловье народное (псковское). «Метла» (метлина) и «костра» (кострика) — как предметы малоценные в льняной торговле — не сулят льноводу завидного прибытка: на вырученные за такой лен деньги можно прикупить в нехлебородный год хлеба так немного, что его достанет семье только до половины января (до Петра-полукорма). Известно, что псковский мужик и в урожайные-то годы сыт не хлебом, а льном. Если же и лен уродится синий (синец), а не «бел-волокнист», как поется в песне, де еще и «звонец» (издающий особый звук при трепании), — то останется только за котомку взяться да идти по миру: такой лен ничего не обещает кроме худого торга да бесхлебицы. За Петром-полукормом — «Антоны-перезимние»: день преподобного Антония Великого. К этому святому прибегает деревенщи-на-посельщина с молитвою против «Антонова огня», а также и от рожи-болести. У пинчуков — обитателей Пинского поболотья — записан любопытный стих духовный, обращенный к этому угоднику Божию. «О, свенты Антони», — начинается он, — чыны свою волю, яко можешь!» Затем следует ответ св. Антония: «Мог бы я чынити, да не моя воля, Господа Бога!.. Ой ишли казаки своявольнички, загнали в пальцы смоловы спицы, кусонки помяли, ноженьки повяли. Як заснув я смачно, то всем людям значно. Остроги копайте и мене шукайте, уложите мене в новую трунку, да везите мене на чужу сторунку, да поставте мене в церкви на прыстолку: то будут до мене люди прыбывати, мушу я им ратунку давати, и в щастю и в нещастю, всякому трефунку, мушу я им каждому давати ратунку, хоть я нехорошы, хоть я неудалы, абы я лежу у небеснуй хвалы…» Стих этот, в немалой степени испорченный польскими наслоениями, все-таки сохранил некоторую долю простонародной свежести.

Антониев день сменяется «Афанасием-ломоносом»: 18-го января — память св. Афанасия и Кирилла, архиепископа александрийского. «Идет Афанасий-ломонос — береги, мужик, свой нос!» — встречает деревня смешливым прибаутком этот приметный день. «Афанасьевские морозы шуток шутить не любят!» — приговаривают охочие краснословы, особливо из отправляющихся об эту пору обозом в путь-дорожку неблизкую. «На Афанасия пуще всего нос береги — не увидишь, как отломится!» — смеются бабы, на ребятишек глядючи; а тем и горя мало: знай — вдоль по улице бегают, игры заводят… Гораздо страшнее афанасьевские морозы для ведьм: не любит их сестра этого времени, знает, что это за грозный день. На Афанасия-ломоноса знахари ведьм со Святой Руси гонят, — гласит народное сказанье. Недаром говорят, что «умеючи, и ведьму бьют!» Житья нет там, куда повадится летать ведьма, — вот и приходится кланяться знающему человеку, просить помочь в горе, вызволить из беды. Всего охотнее берутся за это дело знахари в афанасьевские морозы: во время них, по преданию, «летают ведьмы на шабаш и там теряют память от излишнего веселия». Приглашенный на изгнание ведьмы знахарь ночью приходит к зовущему, — сведомы об его приходе только большак-хозяин с хозяйкою: без соблюдения этого условия ничего не выйдет, по уверению знахарей. В полночь приступает вещий гость к выполнению обряда: начинает заговаривать трубы, так как ведьмы влетают в жилье только этой дорогою. Под «князек» забивает он клинья, рассыпает по «загнетке» заранее собранную из семи печей золу и после этого отправляется к деревенской околице. Здесь он тоже сыплет золу, приговаривая невнятные слова никем не записанного заговора. Рассказывают, что ведьма, желая нанести кому-нибудь вред, влетает в трубу; но как только будет труба заговорена, то весь дом и двор уже свободны от ее проказ. Знакомые с преданиями суеверной старины люди знают в точности и путь, избираемый ведьмами в их полетах на шабаш и с шабаша. Прежде всего летят они на полдень — к Лысой горе, а оттуда тянет их на закат. Западную изгородь сельскую и заговаривают знахари, призванные изгонять ведьм. Подлетит ведьма, только вылетевшая из заговоренной трубы, — сунется к изгороди, и тут ей свободного ходу нет: или бросится лихая за тридевять земель от села, или разобьет себе голову, если только ступит голой ногою на рассыпанную золу семи-печную. Одаривают знахаря всяким добром за его мудреную работу.

Через сутки после Афанасия-ломоноса зорко приглядываются к погоде сельские погодоведы: если 20-го января, на Макария Египетского, поднимется метель, то следует ждать ее и во всю масленую неделю. «Помело метлой на Масленицу, придет осударыня Масленица со метелицей-сестрицею!» — говорят они. Ясный, солнечный, Макарьев день предвещает раннее наступление весны. Максим-исповедник (21-е число), ничего не говоря о судьбах погоды, переносит вещее народное воображение на вековечную думу пахаря — на урожай: взойдет, затуманившись, светел-месяц, из-за облачка глянет на святорусскую ширь беспредельную, — доброе будет жито в полном закрому; а если не проплывет этим утром ни тени облачной по небу, — и в амбаре будет пусто по осени.

Есть афанасьевские морозы; знает народ русский и тимофеевские. «Это не диво, что Афанасий-ломонос морозит нос, а ты подожди Тимофея-полузимника (22-е января, день апостола Тимофея): пожди тимофеевских морозцев!» — говорят в деревне. Придет «полузимник», разрубающий студеную зиму пополам: «Каков на дворе мороз-от! Слышь, тимофеевской!» — приговаривают мужики, похлопывая рукавицами: «Вот они пришли — полузимники-то!»

В январе подъедаются до половины не только корма у скотины, а и хлеб у мужика: не одни «Петры-полукормы» приходят в народную Русь, но и «Аксиньи-полухлебницы» (24-е января, день преподобной Ксении). Особливо памятен этот день тому хозяину, у которого, по поговорке, «хлебоедов полна изба, а работников сам-один». Примета, проверенная многовековым опытом, приводит пахаря-хлебороба к тому заключению, что — «коли до Аксиньи-полухлебницы жита хватит, тo до новых новин станет (останется) половина, а до корма (подножного) — треть».

С последней неделею января-месяца (25-31-е числа) не связано в современной деревне особых примет и обычаев. Исключением является только двадцать восьмой, Ефремов день, который посвящался в старину «униманию домового». Для выполнения этого, и теперь еще кое-где памятного обряда приглашались такие же знахари-ведуны, как на Афанасия-ломоноса. И летели вещими птицами их причеты заговорные навстречу новому месяцу — февралю-бокогрею.

IX Крещенские сказания

Шумят веселые Святки — от самого дня Рождества Христова до праздника Крещения Господня играми да плясками, да песнями на светлорусском просторе привольном потешаются, вещими гаданиями честному люду православному тайные веления судеб открывают. Гудят пиры-беседушки затейные, зеленым вином поливаются, плещут пивом, брагою, медами ставлеными. Что ни день на Святках — то свои поверья, что ни час — новый сказ, корнями живучими приросший к сердцу народному. Гуляет — «святошничает» любящая «веселие» матушка-Русь; положено дедами, прадедами заповедано гулять-веселиться широкой русской душе по святочному обычаю. И словно воскресает на эти дни, сбрасывает с тысячелетних плеч саван векового забвения старина стародавняя. День Крещения Господня (Богоявление) Святки кончает, над праздничными гулянками крест ставит, до широкой-разгульной Масленицы с многошумным весельем прощается.