Игорь Морозов - Праздничная культура Вологодского края

• Название: Праздничная культура Вологодского края
• Автор: Игорь Морозов
• Жанр: История

Альманах «Российский этнограф» является изданием самого широкого профиля. Кроме академических работ в нем будут публиковаться этнографические очерки, путевые заметки и другие материалы, представляющие интерес для этнологической дисциплины.

Издателя не разделяют некоторых позиций авторов альманаха.

---

В д. Вантеево забава напоминала гадание с подблюдными песнями: каждой подведенной девушке ряженый, сидевший под корзиной (колдун), пел какую-нибудь частушку.

«Колдун» в этой сценке появился совершенно не случайно, так как, по наблюдениям Соколовых, еще в начале века многие крестьяне искренне верили, что в грамофоне (или фонографе) сидит «нечистая сила».

В д. Конец-Слободка ряженые привозили самоварную трубу и, вращая жернов, пели в нее. В д. Новосело такая же забава называлась телефоном: ряженые, стоявшие у разных концов трубы, спрашивали что-либо друг у друга об окружающих, чаще, конечно, девушках, и отвечали, сопровождая разговор разными солеными шуточками в адрес обсуждаемых.

ПРАЗДНИЧНЫЕ ГУЛЯНИЯ И РАЗВЛЕЧЕНИЯ НА КРЕЩЕНИЕ И МАСЛЕНИЦУ

Важной датой в народном праздничном календаре было Крещение. И пожалуй в наиболее сжатой, афористической форме народное отношение к этому празднику выражено в поговорке: ''Крещение — всем делам решение». Действительно, Крещением завершались святки — время игр, плясок, взаимного ухаживания молодых людей, и начинались свадьбы, обычно продолжавшиеся вплоть до масленицы.

Впрочем, у девочек-подростков с этим днем могли связываться заботы совсем иного рода: они, например, таскали по деревне борону и ставили ее друг другу в ворота, чтобы… к ним не приехали женихи. В д. Колнобово рассказывали, что однажды девочки не успели этого сделать, и их тут же просватали («а они еще тогда совсем молоденькие были»).

Христианская символика праздника Крещения Господня в народном православии получила свое, особенное развитие и объяснение: все основные обряды и обычаи, приуроченные к этому дню, имели очистительный смысл. Накануне повсеместно завершались пляски и обхода ряженых, и все, кто ходил кудесами (бисятами) должны были омыться в проруби с освященной водой (иордани, ердани). Тех, кто этого не делал, обливали «святой водой» насильно — «бисят закрещивали» (д. Кононовская). «В Крещенье брызгали в доме святой водой — чертей заплясывали. В святки ходили выряжухами, в чертей рядились, значит надо все перекрестить. Ножом крестили: всех — и людей скрещивают, и наряжонок, окна крестили, чтобы черти ни в какую дырку больше не лезли» (д. Путково). Для изгнания «нечисти» — куляшей или кулесов — ставили во все углы крестики из двух скрещенных лучинок, а также бросали их в кадки с водой. После обеда обязательно мылись в бане — «от греха очищались».

В некоторых деревнях Велико-Устюгокого района на Крещение детям поручали привязывать к углам избы и к изгородям нитки, обещая, что куляши которых в этот день изгонят из домов святой водой, повесят на каждую нитку ленту или другой подарок (д. Пестово). Понятно, что вместо куляшей это обычно делали сами взрослые.

УЛИЧНЫЕ ШУТКИ, ШАЛОСТИ, ОЗОРСТВО

ГОРОХ КАТАТЬ (д. Андреевская). Поведение молодежи во время святок было гораздо более раскованным, чем в иное время. В ночь под Рождество, Новый год, Крещение подросткам позволялись такие проделки, которые в иное время сошли бы за обыкновенное хулиганство. Это объяснялось представлениями о том, что «в святки нечистая сила гуляет». В крещенский сочельник нечистики (куляши, черти, бесы) покидали землю. В д. Власьевская, увидев утром на следующий день разваленные поленницы, вытащенные на середину улицы в опрокинутые сани, кучи рухляди и бревен, говорили: «Святьё проехало.» Считалось, что после этой ночи святьё уже перестает бегать вечерами по улицам, пугать добрых шлей и угрожать им. Напомним, что роль куляшей или чертей выполняли обычно ряженые.

Среди множества проказ и шалостей молодежи можно выделить одну, редко встречавшуюся уже в начале века: группа парней, взяв тяжелый кряж или бревно, со всего размаху ударяли им по сутнему (=иконному) углу дома так, что «весь дом ухал» (д. Погост Тот.). Это делали, чтобы «попугать хозяев».

В д. Деревенька Шапшинская парни могли бить по углам не только бадогами («в угов хлёшшут батогам — у ково дак и иконы полетят»), но и увесистым булыжником, привязанным к длинной веревке. «Привязывали камень на веревку к углу и протягали к другому дому. И тамотко станут на зъезд да дёрнут за верёвочкю, и она «хлоп» да «хлоп». Хозяева выбегут, погледят — никово нет! Поругаицця, да опять в избу заходят. Как уйдут — опять хлопнут йим. Это тем больше делали, кто ругаецця». Над выбежавшими на шум хозяевами могли насмехаться: «Ах вы, волосогрыжицы!» (д. МалаяКрасимиха).

Смысл этой шалости помогают понять варианты из Вятской губернии, где она вплоть до 40-х годов нашего века сохранялась в виде обряда изгнания злых духов (шайтанов) из деревни.

В некоторых деревнях озорство сопровождалось гаданием: «В стену между окошек, в простенки стукаем бадогами да крицим, што от: «Скажите, суженово-ряженово как зовут?» А хозяева ковды кому и скажут ково — какой суженой-ряженой». Нередко в ответ называли какое-нибудь смешное, необычное имя, например, Опрокида-Перекувырковна (д. Дружинино). Часто вместо того, чтобы стучать, проводили шестами по бревенчатой стене дома сверху вниз. В д. Андреевская такой вид шалости назывался «горох катать». В д. Дружинино подростки 13–14 лет дразнили так одну женщину по прозвищу Изоха: проводили жердью по стене и, подойдя под окно, спрашивали: «Изоха дома?»

Для устрашения хозяев, могли отучать в окна или окрести чем-нибудь по стеклу. В д. Новоселе мальчики 12–13 лет, привязав ложку за черенок на веревку, прикрепляли веревку к наличнику и, подергивая за свободный конец, скребли ложкой по стеклу. Иногда для похожей шутки продевали в спичечные коробок лесу о большим рыболовным крючком, зажимали коробком крючок так; чтобы лезвие торчало наружу, нитку же крепили к наличнику, о таким расчетом, чтобы кончик крючка постукивал по стеклу. Части в коробок клали дополнительно какой-либо мелкий предмет, тогда при любом его резком движении возникал дребезжащий звук. Подобные дребезжалки, почти не различимые в темноте, могли всю ночь держать в страхе все семейство, особенно детей и девушек.

Большое удовольствие доставляла шутникам незамысловатая забава, известная и современным детям. Привязав нитку к дверной скобе (кольцу) садились в какое-нибудь Укромное местечко и начинали легонько дергать за нитку, отчего кольцо все время постукивало о дверь, как при приходе какого-либо гостя (в старых деревенских домах двери на ночь обычно запирались на задвижку, и всякий путник, желавший войти в дом, оповещал хозяев о приходе постукиванием о дверь кольцом, которое одновременно служило дверной ручкой). Хозяин, проснувшись, обычно долго прислушивался: то ли ветер, то ли гость какой? Затем, убедившись, что отучат в дверь, кряхтя и поругивая полуночников, слезал о печи и, выглянув в сени или подойдя к двери, спрашивал: «Хто тамоко? Хто хрешчоный?» Стук прекращался. Постояв немного и убедившись, что никого нет, хозяин возвращался на печь. Но не успевал он задремать, как стук снова повторялся. Так порой повторялось не один раз. В конце-концов хозяин начинал сердиться. «Кто горячей — бегат, ругаицци — над тем смеюцци» (д. Мосеево Верхов.). В дд. Удачино, Морилово «изводили хозяев» несколько иначе: делали из соломы чучело, обмотав ржаной соломой два крест-накрест связанных шеста, ставили его к двери и, привязав к чучелу веревку, дергали за нее, чтобы чучело «стучалось в дверь». Когда разозленный хозяин распахивал дверь, чучело падало на него, а «шалуны» убегали прочь.

ТРУБУ МОРОЗИТЪ (Шапшенская вол.). Возможность поварокостничать (Хар.) или поблошитъ (Белоз.), попокоститься (В.-Уст.) давала неограниченные возможности для изобретательности и фантазии. Не удивительно поэтому, что число разновидностей одних и тех же шуток настолько велико, что их практически невозможно свести воедино. Их объединяет только общий обрядовый смысл, к началу века уже прочно позабытый. О размахе деятельности «шутников» свидетельствуют многочисленные частушки. Например:

— Вдоль деревеньки пройдем,
Што-нибудъ да сделаем:
Дров полинницю розроем.
Нет — кортовницю прольём,
Роскатись моя полинниця,
Неписаны дрова,
Пропадай, моя деревня,
Все цетыре колеса!

(д. Терехова-Малахова)

Среди множества шалостей выделим еще одну группу — с загораживанием окон или труб. Окна заваливали сеном (д. Сенино), завешивали чем-нибудь (например, оставленным на улице бельем — д. Коковановская) или чем-либо замазывали — овсяным киселем (д. Перекс), разведенным навозом (д. Арзубиха); в д. Погост (Тот.) мазали рамы сажей. Причем навоз или деготь применялся, в основном, для посрамления и высмеивания девушки, которая пользовалась репутацией «не больно серьезной» или изменила парню (д. Маркуши). Довольно разнообразны были и способы затыкания трубы (в д. Большое Харюзово так шалили над домами, где были девушки на выданьи). По сообщению А.Неуступова (сведения относятся к началу века), «в Шапшенской вол., где еще сравнительно недавно была большая часть изб о курными печами, кто-нибудь из молодежи в глухую полночь забирается на крышу избы, втыкает в трубу сноп соломы, затем кладет в трубу снег и заливает водою; все это потом так замерзает, что хозяину иногда приходится разбирать трубу». В д. Андроново парни засовывали в трубу елку. Почти повсеместно встречались случаи затыкания трубы тряпкой, пучком соломы, загораживание дощечкой или куском стекла, веником и т. п.